(продолжение)

 ГЛАВА 1.  Шесть кубиков аминазина

Эта история началась весной 2009 г. 

Сегодня встретить черные (советские) номера на машинах – большая редкость. В один из майских дней всех участников дорожного движения на МКАД удивил старый оранжевый горбатый «Запрожець», мчавшийся по внутренней стороне на бешеной скорости (55 км. в час). Вырулив на кольцо с одной из столичных улиц пенсионер союзного значения Иван Иванович Иванов начал свой долгий (как в последствие окажется, бесконечный) путь в собес.

А в это время в Сосновке (комплекс госдач на западе города) пожилой сухопарый мужчина в серой шляпе отворил калитку дачи №2 и, подняв глаза, застыл в недоумении.

- Вы, молодой человек, чьих будите? – протирая пенсне, спросил Михаил Андреевич.
- Я, между прочим, бывший премьер министр.
- Простите, что за должность такая? Насколько я помню, это – буржуазный термин, а главой правительства называется председатель Совета Министров СССР. И, по-моему, этот ответственный пост занимает Тихонов.
Тонкий кривенький указательный палец правой руки официального советского идеолога инстинктивно потянулся к тревожной кнопке. 

Звонок. В спецотделе больницы Кащенко двух майоров врасплох не застать. Уже через минуту уазик (автобус-буханка) летел по кольцевой дороге, не обращая внимание не только на посты ГИБДД (Странная формулировка), но и на невесть откуда взявшийся поток иномарок, запрудивших МКАД.

- Моя фамилия – ыыы..., — только и успел пролепетать видный оппозиционер, как два шприца по шесть кубиков аминазина, проткнув один за другим холеную кожу правого полупопия, вошли в мягкие ткани.
Приятное тепло растеклось по венам и артериям бывшего российского чиновника. Стало хорошо, свободно, легко настолько, что дермантиновая обивка легенды отечественного автопрома растаяла в глазах видного политика. 

В это же самое время, в километре от госдачи Суслова, в Крылатском, на восьмом этаже Миша Лебедев, сорокачетырехлетний фанат передачи «Дом-2», второй час наблюдал за сеткой, застилавшей популярный телеканал ТНТ с раннего утра. Ему, как и другим многочисленным любителям популярного шоу, было невдомёк, что идеологические приоритеты быстро вернулись на круги своя.

Популяризация культа безделья и прочего пиздобольства закончилась. Никто в СМИ не сообщил об аресте главного редактора известной программы, принудительного лечения главы телеканала и иных действиях, о коих будет обозначено ниже. Старший по культуре и кинематографии (он же глава соответствующего агентства) на свое счастье находился в очередной, из бесчисленных для него, зарубежных командировок и не попал под горячую руку. Традиционными (как на бесчисленных поминках известных деятелей культуры) похоронными слезами он бы не отделался. 

(продолжение следует)

Мой друг, Великий Митька, действительно и заслуженно велик.

Точнее сказать – велик действительно (имеются удостоверения!) и заслуженно.

За тот период своего человеческого воплощения, когда он пребывал в сознании и в настроении, ему удалось потрясти и сдвинуть многие воображения и ряд незыблимых основ.

Скажу вам доверительно: в его креативном «портфолио» давно уже не осталось запасных кармашков, и никто, даже я, не был готов к дальнейшему расширению границ его микрокосмоса. Однако там, где у Великого Митьки появляется новая девушка, обязательно рушится какая-нибудь Пиз----ая башня или протекает самая высокая в мире плотина.

И вот она пришла, раскинулась своими шмотками в его жизни, девушка с пилочкой для ногтей. По диплому – менеджер чего-то ненормативного, а по трудовой книжке – опытный психиатр.

Девушка со стажем заставила Великого Митьку расширить зрачки, потом сузить обратно, но не сильно. Тот блестяще справился с задачей, хотя был занят тем, что лежал на ней. Она, делаясь с годами всё красивей, сказала ему: «Ты напоминаешь мне Платонова, тоже великого. Но ты фрактальней его, и ты перпендикулярней его. Ты классный, а я люблю таких. Пиши!».

С этими словами она подарила Великому Митьке гранёную бутылку Мухиной 0,75 л. И, надо сказать, порушила ему житуху. Он стал писать (пописывать), воруя у себя самого время, отложенное на пенсию.

А с девушкой было так охренительно пить!

Засосав бутылку сладкого воздуха, а потом и соблазнительницу свою в уста, по самые косички, Великий Митька почесал себе череп за ухом, и строки нервными урывками сами побежали из под его волшебной руки...

А я, трепетный Авось, невольный кой-чего свидетель, не утерпел этого и взялся за литературный прокат чудесного произведения, рождённого прямо у меня на глазах, в тени бутылки. И дальше, разными частями, опубликую это всё прямо здесь, на нашей поляне, под лучами ваших прожекторов, мои нещадные критики...

Итак!

 ----------------------------------------------------

МИША, СУСЛОВ и «ДОМ-2» 

(роман о двух реальностях – параллельной и перпендикулярной)  

ПРОЛОГ

- Мне пора уже на пенсию.
- Света, так тебе лишь чуть больше тридцати.
- Да, но работники дурдомов после десяти лет непрерывного стажа имеют право на заслуженный отдых. 

(продолжение следует)

Некоторые здесь просят не называть их «коллегой».

Ладно, делаю шаг навстречу благородному сообществу. Только что я придумал имя нарицательное, которое всех устроит – «блоХер».

А? Каково? Оцените смелость и полёт.

Так вот, блоХеры мои сексуально ненасытные, сообщаю вам о своих творческих планах на лето-осень. Вот темы, которые будут мною изнасилованы у вас на глазах:

1. Когда я стану диктатором (мои взгляды на идеальное государство).

2. Безобразная Эльза (здесь буду выяснять – откуда берутся жирные девочки).

3. Два билета в последнем ряду (это про кино, буду кошмарить).

Кирпичного вам загара, блоХеры!

Я кончил.

УРОКИ МУХИНА

На улице творились разбой и проституция. Мухин здраво оценил свои шансы влиться в это движение как недостаточно твёрдые.

Чутьё направило его другим путём. Он устремился в столицу. Там роились тучами такие, как он.

Первое, что он сделал – нашёл зоологический музей, и провёл несколько дней у стендов с насекомыми, усердно записывая что-то в блокнот. Затем пришёл в центральную научную библиотеку и целый месяц прожил в ней за чтением книг по энтомологии, необыкновенно возбуждаясь на страницах, посвящённых диптерологии.

Из библиотеки он вышел к обществу совершенно другим существом. У него был план, у него жужжали мысли, он знал свою миссию. Испив до дна науку о жизни и повадках насекомых, особенно мух, Мухин уяснил то, о чём и так всю жизнь смутно догадывался: человечество идёт не туда, человечеству надо вернуться к своим мезозойским корням.

Университетские двери были для него закрыты. ПТУ, как вид заведений, шли путём сибирских мамонтов. Трибуны, чтобы вещать о ценном открытии, не было решительно никакой.

Осознав это, Мухин составил курс поучительных лекций. Он решил прямо шагнуть в народ, он решил стать коучем. Объявил курсы повышения журналистского мастерства и быстро отобрал хлеб у всякой там неприкаянной профессуры. Сборища ротозеев, приносящих свои деньги, дабы послушать его, были обильны и напоминали припадочные собрания сектантов евангелистского раскола.

Эти лекции можно было экранизировать под музыку. Коуч Мухин неутомимо и назойливо нарезал круги по аудитории, приставая ко всем сразу и персонально к каждому со своими авторскими поучениями:

« ...Запомните и запишите: журналист – это муха! Журналист рождается мухой, и только тот, кто родился мухой, способен быть журналистом!

Приучите себя везде искать дерьмо, неситесь на вонь истории, не замечая препятствий, и вы достигните вершин профессии!

Будьте во всём подобны мухе! Кружите, прилипайте, настаивайте, кусайте, когда надо, облепляйте кровь и трупы! Помните – ваши деньги именно там, где кровь и трупы!

Ищите дерьмо – и обрящите ваши гонорары!

И разносите, разносите неустанно микробы событий, вирусы слухов, оставляйте всюду, где только можно, свой информационный след!

И только так, адские годы спустя, отдыхая на своей заслуженной вилле в Лигурии, и попивая вино из собственной лозы, вы почувствуете, как из мухи стали человеком...».

Про коуча Мухина ходили всякие слухи – от восторженных, до самых леденящих. Из уст в уста журналистской молвою передавалась некая двусмысленная история. Кто-то якобы видел его при странных обстоятельствах: коуч, сидя на широком подоконнике большого административного окна, тренировался на мухе. Она, это внимательное насекомое, тоже сидела на подоконнике, подле него, устремив глаза и жадно внимая его словам. Мухин же, назидательно маяча своим указательным перстом, внушал ей простые моральные нормы поведения. Типа того:

«Сидеть! Совсем от рук отбилась, подруга... Нюх потеряла, рамсы попутала... А я тебе говорю: сидеть! Сиди и слушай, что я тебе говорю! Может, ума наберёшься...  Безмозглое насекомое... Только и умеешь, что размножаться... А ну, прекрати это делать!».

И сидела муха, будто заворожённая, и слушала, и не улетала, даже лапки не почёсывая.

МУХИН ПРЫГНУЛ

Однажды, в перерыве лекций, когда Мухин скрылся за дверью, чтобы отдышаться и попить чайку, к Мухину подошли, похвалили за новаторство, тепло отметили его безудержную оторванность. Сказали: «Нам нужны такие, как вы, Мухин!».

Когда же тот спросил – с кем, собственно, имеет дело? – ему предъявили удостоверение. То было такое удостоверение, такую «корочку» ему показали, что он закрыл лицо руками и долго сидел так, молча сотрясаясь телом.

Когда же он совладал с собою, и отнял руки от лица, то оказался весь в слезах. Мокрый от слёз умиления, от водопада радости, Мухин трудно произнёс, всё ещё срываясь голосом:

«Я знал! С самого детства я знал, что Родина позовёт меня! Я знал, что обязательно пригожусь!»

Он блаженно закрыл глаза, и будущее в один миг пронеслось перед его мысленным взором. Ему даже показались жирные, завистливые заголовки газет:

«Мухин рвётся к власти!»

«Мухин готовится к прыжку!»

«Мухин прыгнул!»

---------------------------------------------------------

ЛЕЙТЕНАНТ МУХИН

Он получил назначение в военную газету. Это была судьба! И его, и той газеты.

Редактор, едва увидев его в дверях, сразу же захотел списать его в стройбат. Однако у него это не получилось. А дальше было поздно – лейтенант Мухин прижился в редакции, обсидел все столы, и начал оставлять след в военной журналистике.

Скоро за ним заметили неординарное качество. У него была потрясающая чуйка на дерьмо. Будучи корреспондентом газеты, он вёл суетливую командировочную жизнь, он всюду бывал. И странным, непостижимым образом всё время попадал в эпицентр чего-нибудь жареного. Где ступала его нога, там разверзался маленький ад - вспыхивали пожары, тонули корабли, творились убийства и мордобой с насилием. А он доставал свой блокнот с карандашом и строчил, строчил, строчил...

Не его вина, но его удача состояла в том, дрянные события буквально предваряли его прибытие в пункт командировки на минуту-другую. Одни называли это чутьём, другие думали, что ему везёт, и завидовали. Третьи наполнялись мистическим холодком и старались не поминать Мухина к ночи.

По мере того, как тревожная слава о лейтенанте ползла и ширилась, военные начинали обоснованно его побаиваться. Когда какому-нибудь командиру воинской части звонили из редакции газеты – мол, так и так, высылаем к вам нашего корреспондента, просим оказать содействие, - тот командир моментально лишался сна, покоя и похмелья. Ибо знал наверняка – раз к нему в часть направляется Мухин, значит, прямо в этот самый час какой-нибудь лунный задрот-новобранец думает повеситься в бытовке, или караульный у склада дёргает туда-сюда затвором АК, размышляя – не застрелиться ли ему, или какой-нибудь ишак из Каракумов чиркает спичками на складе ГСМ...

Где-нибудь в «Комсомольской Правде», да и вообще в любой другой «Правде», и даже в «Спид-Инфо» лейтенант Мухин стал бы находкой, драгоценностью, репортёром №1 с необозримыми перспективами роста в должности. Однако для военной журналистики, которая обязана внушать непорочность органов МО и растущую боеготовность Армии и Флота, он был проклятьем. Поэтому лицо редактора, прямого начальника Мухина, всё мрачнело и мрачнело. Не известно, к чему это помрачение в итоге привело бы. Наверное, к списанию Мухина в стройбат, или в Москву. Однако, грянул адский разворот эпохи на сто восемьдесят градусов, и сам за всех всё решил.

Здравствуй, август 1991 года, а потом и декабрь – и прощай старая жизнь!

Мухин, вчерашний лейтенант, остался без прошлого и без будущего, оказался на улице.

/финал - на пороге, прячьтесь и начинайте плакать/

МУХИН

В законный свой час явилось утро, приподняло вселенский колпак со звёздами и выпустило свет на волю. Под крики петухов, под горны пионерской зорьки мальчик очнулся.

Очнулся, потянулся, и улыбнулся, вспоминая вчерашнее. Приснится же такое! Это был дурацкий, дикий сон, и не более! Ибо ничего не напоминало вчерашнего ужаса, никакой мухи, жужжащей в глубинах черепа, не было в помине.

А дальше - день принял эстафету, взял свои права и утащил мальчика за собой, увлёк его в будущее, и тот больше никогда, ни разу не вспомнил о происшествии с адским насекомым.

Дальнейшая жизнь у мальчика сложилась удачно. Гораздо лучше, чем в начале. Из туповатого, замкнутого недотёпы парнишка вырос в общественного активиста. Из него, что называется, попёрло. Натура его преобразилась до неузнаваемости. Он стал прилипчивым и настойчивым, он стал общительным до назойливости, так что от него часто отмахивались и не могли отогнать. В общем, из примитивного мальчика получился зачётный комсомолец на школьной должности.   

Вполне естественно, что с такими его качествами, а тем более с комсомольскими рекомендациями, он решил применить свою жизнь там, где побольше народу. Поэтому взял да и поступил в военное политическое училище. Там любили назойливых активистов. Их там кормили, их оттуда выпускали в огромном количестве.

Правда, не смотря на грамотный выбор профессии, путь нашего героя не назовёшь лёгким. Фамилия у него была Мухин, и товарищи по училищу всё время его прогоняли от себя, иногда обещали даже пристукнуть. Однако, не смотря на грубость и неотёсанность военных нравов, бывший наш мальчуган и комсомолец выжил, заматерел до синей щетины, утолил голод цинизма, приобрёл рекомендации для карьеры по партийной линии. С тем и вышел в большую жизнь – под барабанную дробь и под реющий флаг. Ибо теперь он лейтенант Мухин с двумя звёздочками, и делать в училище стало уже нечего. 

(продолжение - на пороге, вытирает ноги)

Жил-был мальчик.

Скучный интроверт, тусклая лампочка.

Никаких шансов оставить след в судьбе окружающих у него не было абсолютно.

Пришёл в этот мир вопреки собственной ненадобности и ушёл бы, огорчённый упрямым фактом этой самой ненадобности. Шопен ему вдогонку!

И это было бы непременно так, если бы не муха.

МУХА В ЧЕРЕПНОЙ КОРОБКЕ

Однажды вечером, на веранде сельского дома, мальчик гонял мух. Делать было не хрен, с воображением у мальчика всегда были трудности, так что ему оставалось только этим и заниматься. Солнце, ещё не проглоченное вселенским крокодилом, перешло к эндшпилю, освещения хватало, и мухи с мальчиком хорошо друг друга видели. Поэтому он гонял их с пристрастием, а они ловко от него маневрировали. Потерь с обеих сторон удавалось избежать.

За этим занятием никто не заметил, как солнце закатилось в лузу. Участники битвы при Перл-Харборе лишились ориентации и давай гоняться друг за другом на ощупь, периодически сталкиваясь лоб в лоб. Мальчик озверел, насекомые запаниковали. На тёмной веранде началось хаотичное метание сущностей, ад в лотерейном барабане.

Мальчик получил несколько ударов мухами в голову, а вдруг с ужасом почувствовал, как одна из дряней нырнула ему прямо в ухо. Он заорал от испуга, прекратил взмахи руками и включил на веранде свет.

Воцарилась тревожная тишина. Мухи немедленно попрятались в занавески, затаились. В этом безмолвии было пронзительно слышно необузданное жужжание винтокрылой твари, очутившейся в тесной шахте уха. Ей тоже было страшно.

Нелимитированно ругаясь матом, наш герой принялся ковырять пальцем, но подлая муха не поддавалась выковыриванию и с яростным жужжанием продолжала упрямо ввинчиваться в глубины ушного канала.

Перепуганный мальчик снова заметался по веранде, в поисках избавления. Ему попался спичечный коробок, и он попытался выгнать гнусное насекомое с помощью спички. Но тщетно! К этой минуте муха залезли так глубоко, что её агрессивное жужжание ощущалось уже где-то в центре головного мозга.

До мальчика вдруг дошло, что это окончательный 3,14+ц, и ему стало страшно уже по-настоящему. Он заплакал.

Он постарался что-нибудь придумать. Но муха, периодически оживая и взвинчивая свои зудящие моторы, мешала его размышлениям.

Так, в состоянии паники и ужаса, его застала ночь.

Думая, что умирает, мальчик упал головой на подушку и сомкнул зарёванные глаза.

Что будет дальше?

Он понял, что скоро превратится в труп, что новый рассвет наступит для кого угодно, даже для мух, но только не для него.

Ему было страшно. Очень страшно!

Ему почудилось, что он медленно превращается в Стивена Кинга.

Так, незаметно для самого себя, мальчик с мухой в черепной коробке лишился сознания...

/продолжение -  на пороге, вытирает ноги/

В кадре -2:

Облако густого дыма, туман с подсветкой.

Из дыма проступает некий силуэт, приближается, материализуется, обретает резкость. Становится видно: это подержанная баба в шубе, анфас, вид до колен. Глаза и верхняя часть лица скрыты мощными чёрными очками.

Тем не менее, она узнаваема по ярким, вампирическим, алчно накрашенным губам.

Баба приближается, останавливается и с улыбочкой глядит в кадр.

Потом решительным движением рук распахивает свою шубу. Под шубой – ничего. То есть голое, раздобревшее бабье тело в колготках по самые сиськи. Впрочем, сиськи, и выше, до  шеи, всё тоже задрапировано чем-то тёмным, тонким, облегающим, словно колготки тянутся по самое горло. В общем, все прелести выглядят броско и прозрачно, как на витрине.

Показав своё нутро, баба с доброй улыбкой ясельной воспитательницы говорит: «Всего-то пятьсот рублей и кофе с колбаской!».

В кадре -3:

Снова АА за столиком.

Сквозь дым собственной сигареты и дым алкоголя в он глядит – сперва стеклянно, а потом сосредоточенно щурясь.

Успевает выговорить по слогам: «Завербовать меня хочешь? Мягкая сила!»

Приходя в движение и намереваясь, видимо, подняться с места, он опирается локтём о край стола, но промахивается. Его локоть скользит мимо, и он, вдребезги уронив стакан и подстаканник, сам падает на пол.

Свет в кадре медленно гаснет, воцаряется темнота.

В кадре -4:

Где-то в фойе, уже за дверями кабака, но ещё не на улице.

Баба в шубе и АА.

Баба, пятясь спиной вперёд, упираясь каблуками обуви в пол и скуля от бессилия, пытается тащить АА, взяв его руками подмышки. 

АА висит у неё на руках, будто пиджак на прищепках, полностью обвиснув. Он вроде бы в сознании, и даже глядит куда-то перед собой, с диковатой улыбкой. Однако, лишён всякого интереса и тонуса. Его ноги безвольно волочатся.

Баба скулит: «Ну, пойдём же, пойдём! Я сделаю тебя счастливым!».

В кадре -5:

Там же.

Баба в шубе – вид со спины.

Упираясь каблуками обуви в пол, она пятится спиной вперёд, пытаясь тащить за собой что-то тяжёлое.

Но тут в кадре возникает чья-то рука и решительно ложится бабе на плечо, сзади.

Слышится чей-то властный голос: «Не надо! Мы сами сделаем его счастливым!».

Баба вздрагивает от неожиданности. Здесь сценка по аналогии с «Операция Ы» (Моргунов и Вицин на складе).

Баба бросает АА, слышится звук падения безвольного тела. Баба медленно и настороженно оборачивается, снимает свои чёрные, шпионские очки. Получается обыкновенная испуганная бабища с губами на всё лицо. Под глазом – сливовый фингал в поздней стадии созревания.

В кадре -6:

Там же.

Двое молодых полицаев. Cмотрят в кадр.

Один из них поигрывает дубинкой, постукивая ею о ладонь.

Шепеляво говорит: «Вы, девушка, взяли не своё! Это наша добыча!».

***

 В кадре -10:

Звуковым фоном становится музыка – Ж.Мородёр, тема «Mah Na Mah Na». Сначала очень негромко, где-то издалека, но постепенно усиливаясь до нормального фонового уровня.

Опять вид снизу, как бы со стороны АА.

Три лица – двое ментов и дама в беретике, поглядывая вниз, на тело АА, начинают торговаться.

Меж ними слышен диалог.

Дама: «Что он натворил?»

Менты: «Правонарушитель. Упал и валяется!»

Дама: «Ребята, зачем он вам? Отдайте его мне!»

Менты: «Не положено! Его надо в участок».

Дама: «Ребята, послушайте. Ну, какой вам с него толк? Ну, посмотрите на него. Денег нет, здоровье сомнительное, умучен жизнью в хлам».

Менты: «Не мешайте исполнять!»

Дама: «Ребят, а давайте я у вас его куплю! А? Двести рублей даю!»

Менты: «Вы что, девушка! Мы на службе! Тысяча – не меньше!»

Дама: «Ребят, а, ребят! Ну, нету у меня таких денег. Ну, давайте друг другу немного уступим. Я немного, и вы немного. Ну, пусть будет триста рублей!»

Менты: «Не-е-е-е! Девятьсот семьдесят пять»

Дама: «Ребята, вы разбиваете мне сердце! Пятьсот, и ни копейки больше!»

Менты: «Продано! Забирайте!»

***

Представь себя в роли писателя.

Деловые люди тебе говорят: надо сделать сценарий для теле(ю-туб)сериала.

Тебе охота денег и славы, поэтому ты, не мучая себя размышлениями, отвечаешь «да!».

Тут же, практически немедленно, ты узнаёшь, что один общий знакомый, некогда успешный инвестиционный брокер, разорился, промотался, выпал из ремесла и нашёл своё новое призвание в профессии курьера. Вот уже третий год подряд он состоит в штате некой фирмочки, которая занимается тем, что поставляет в научные лаборатории столицы экскременты домашних животных, для тонких исследований. Этот самый навоз берётся в питомниках и приютах домашних животных, а так же прямо у городских обывателей, на жилплощади которых что-нибудь живое обитает. Кошки, собаки, попугаи, хомячки и барсучки – всё годится. И вот наш курьер целыми днями занимается тем, что ездит по квартирам и зоопаркам, и доставляет хомячьи фекалии от производителей к потребителям.

Что и требуется экранизировать.

Пока ты силишься осознать величие стоящей перед тобой задачи, с трудом её прожёвывая, тебе подают десерт: оказывается, на главную роль будет приглашён актёр Баширов, Александр Николаевич. Сия благая весть должна, по идее, помочь работе твоего ассоциативного ряда, должна привести твоё сознание к встряске, будто химическую колбу с волшебными веществами.

И ведь приводит! Тебе умозрительно являются потусторонние портреты и роли Баширова, этого демона перестроечного кино, с глазами лютыми и безразличными, как у тигра.

Представляешь? Курьер кошачьего дерьма с аурой и личиной монструозной звезды постсоветского артхауса. И это должно смотреться непринуждённо и легко! Таков художественный заказ...

Ну, что сказать?

Ничего сказать ты уже не можешь. Никто тебе пальцы в дверях не зажимал – сам согласился. Вперёд!

*   *   *

Отмучившись стандартные три дня - не то, чтобы поседев и полысев, нет, но пострадав от бессонницы, - ты делаешь черновые наброски первой серии. Ты направляешь тридцать пять страниц текста заказчикам, чтобы они тоже пострадали, помучались за чтением. Чтобы они прониклись и дали ответ – верной ли дорогой идёт сценарий, или сразу же захромал не в ту степь?

Вскорости тебе, писатель, отвечают: всё нормально.

Единственное замечание заключается в том, что написано слишком умно. Не надо умничать! Не надо усложнять! Надо изложить то же самое, но проще, примитивней, тупее! Можешь?

Это лобовой творческий вызов. А ты, напоминаю, писатель-универсал, ты не привык отступать. Поэтому ты киваешь головой, и берешься всё переделать, окрылённый решимостью затупить, замылить, оптимизировать, унасекомить. Собственно, любимое твоё и самое благодатное занятие.

Итак, в скором времени, обрубив у своего сочинения все побеги и оборвав ему хилые крылышки, ты снова отправляешь текст деловым людям.

Люди напряжённо читают целую неделю, горизонт хмурится и клубится в ожидании грозы, а потом твоя электронная почта рожает тебе сообщение: «Отлично! В нескольких местах – вообще зачёт! Тем не менее, есть мнение, что сценарий следует упростить ещё сильнее. Фразы делать короче. В идеале, каждая реплика должна быть как рекламный слоган. Уровень коммуникаций героев надо решительно опустить, до пояса, как минимум. Давай, мы в тебя верим!».

Ты в сердцах говоришь себе – «Ах, ты чистоплюй!» - и берешься затуплять своё изделие дальше. Проходит день-другой, работа идёт трудно. Впрочем, это не работа, это убийство. А какой с тебя убийца? То-то же! Но ты стараешься им стать, стараешься освоить профессию ножа и топора...

Неизбежно приходит срок, когда тебе надо сдаваться вместе со своей халтурой. Ты уже ни в чём не уверен, но выход у тебя один – отправить свою работу на суд заказчика, и пусть он прослезится. В принципе, ты уже крепко устал крутить эту мясорубку упрощений. И тебе уже становится чуточку всё равно. Поэтому раздражённая рецензия, которая вскоре приходит тебе, не задевает твоего творческого самолюбия даже краем, даже мышиным хвостиком.

Тебе говорят: «Блин! Ну, тебе же объяснили человечьим языком, что нужно тупее, значительно тупее нужно всё подать! Упростить буквально до формы табуретки надо! Мы же для людей кино делаем, а не вообще! Не для пчёл! Не для Каннского фестиваля! Это же понимать надо!»...

Ты понятливый, хоть и считаешь себя писателем. Поэтому плюёшь слюной на всё это и с лёгким сердцем выходишь из игры, и сегодня даже понятия не имеешь – чем закончилась вся эта затея с применением кино-демона по имени Баширов. Скорее всего ничем.

На память об этом увлекательном творческом приключении у тебя остаётся ЭТО – то, что получилось в результате троекратного упрощения, затупления и дебилизации первоначального черновика с претензиями на арт-хаус...