Уваженье, тебе - школа и поклон! -
Вид твой наполняет сердце грустью...
Будто, здесь прошел Наполеон,
Будто, был майдан, но только - русский...

Мать - разруха, следствие войны...
Иль - итог, властей некомпетентных.
И уходят деньги из казны,
На дворцы господ совсем не бедных.

У кого воруем? - У себя!
Будущее грабим поколенье.
Видно прав был мой народ тогда,
Когда вел его, товарищ Ленин!?

Что прошло, того - уж, не вернешь,
Так гласит народное поверье.
Родина, в какой ты век живешь,
В школах заколачивая двери?

Грыз гранит науки здесь и я,
Дверь вторая, третья парта с края...
Катит воды Колокша - моя,
Мою старость детством наполняя.

Сегодня тяжело вести информационную войну и иметь в ней превосходство на протяжении длительного времени. И дело здесь не в моральной плоскости. В такой войне нет и не может быть морали. Проблема в другом. Проблема в том - что, когда иссякает старый запас лживых брендов и наработок, новые даются с большим трудом и натяжкой. Потому - что, жизнь, не бездонная бочка, чтобы черпать из нее всякую шнягу, как селедку из бочки. А мир стал на столько прозрачен, что выброшенный в массы некачественный фейк дает прямо противоположные результаты. Но путь уже выбран. Что же делать? Приходиться приподнимать забрало и выходить на ринг. Только сегодня уже не проходит тот маскарад, в которым ты выставляешь себя клоуном, и изливаешь миру свою, параллельную правду.

Третья глава.

Я к тому времени тоже попал в немилость к мусорам и мне пришлось срочно рвануть когти из России.
Жизнь кинула с денег в нищету, а это всегда очень болезненный процесс.
Меня не было около семи лет в России, все успокоилось, в моих вопросах, и я поехал навестить свою шпану.
Семь неполных лет, вроде и срок не очень большой, но его хватило с лихвой, чтобы по приезду я не встретил почти никого из того, славного, криминального состава, которым всегда гордился мой город.

Уголовная жизнь, она очень короткая, эта - жизнь.
Беспробудные пьянки до упаду, ночная жизнь, наркота, чифирь, колеса, притоны, бары, вечные разборки, поножовщина, все - это, укорачивает жизнь, истощает самый закаленный организм.

Сразу - же, по моему отъезду, умер Мишка.
Мишку проткнули в свое время насквозь, на Архангельской "полосатой".
Его подвели отбитые мусорами почки и изрезанный вдоль и поперек желудок.

Умер, мой дядя, криминальный авторитет, каторжанин, сталинского ГУЛага, который до семидесятипятилетнего возраста приглашался на всякого рода разборки.

Умер мой сосед и приятель, Вареный. 
Вся жизнь его прошла по лагерям и к своему пятидесятипятилетнему юбилею, до которого он не дожил, буквально неделю, он имел тридцатилетний лагерный, послужной список, воровских статей.

Убили в сторожке и сожгли знаменитого, Аркашу, за, то - что он не позволил пьяной шпане пустить на хор, какую - то, пьяную, залетную шлюху.
Убили и его, и ту бабу, и вместе сожгли, прямо в сторожке.

Так - же, убили и моего кореша,Валерку.
Теплым майским вечером возвращался он с поселка от любовницы, которая была на пятнадцать лет старше его.
Кто - то, подошел сзади и ударил, чем - то тяжелым по затылку. Мусора написали, что Валерка сам упал.

Вовка умер во время пьянки. 
Подавился куском сыра, начал кашлять, а у нас - как? - Выйди да прокашляйся. - Вова вышел на крыльцо, там и умер. 

Саньку зарезал его друг, прямо за столом, вынул молча нож и ударил под левую ключицу.
Саня посмотрел на него и говорит - хорошо, что не в сердце. - Надо, в скорую.
Вышли на лестничную площадку, где Саня упал и умер.

Петька сгорел...

И так, очень и очень много...

Я шел через центр, своего города - детства и не узнавал абсолютно никого.
Такой тяжелой грусти, я не испытывал никогда в своей жизни.
Мой родной город стал для меня абсолютно чужим.
Кто - то, сказал: мы тоскуем и скучаем не по тем местам, а по тем временам! - Те времена безвозвратно ушли!
Я шел по своему бродвею - юности и вспоминал, те - далекие моменты и те - яркие события, которые отложились крепко в моей памяти.
А вспомнить было очень много чего!
Так я прошел незаметно через весь город, не увидав ни одной знакомой, пьяной рожи, и естественно ни с кем не поздоровавшись.

Я подошел к небольшому домику на поселке.
Там жила еще одна наша,знаменитая, городская личность.
Но мы опустим рассказ, о хозяине этого дома.
Меня там всегда встречали очень тепло.
Заварили.
В разговоре вспомнили и за Андрюху - Ромашку.

Славик, хозяин дома, мой приятель плотно сидел на игле, более двадцати лет.
- Ты знаешь? - Начал Славик свой рассказ, как - то мне дали адресок в одном забитом селе, дескать там есть "солома". Приедешь, скажешь от кого, дашь символически на пару бутылок и забирай все.
- Я подъехал поздно вечером, - продолжал Славик, - быстро нашел указанную хату и постучал в темное окно.
В сенях, кто - то, крепко выругался трехэтажным матом, перевернув попавшееся под ноги ведро. - Мне, Славик - аж, съежился - показалось, что звон опрокинутого ведра слышат сейчас и мусора в городской дежурке.

Слава, Богу - мы находились на краю света!
Дверь, сорванная с петель, заскрипела по доскам крыльца неприветливо и уверенный в себе голос произнес, ты - паря, случайно не заблудился?
- Я сразу узнал голос Ромашки! - Андрюха? - Какими судьбами? Ты - че, освободился?... Мы обнялись... - Славик замолчал, в задумчивости.
- Это была наша последняя встреча. Через неделю Андрюха опять, на чем - то погорел. Опять суд и по новой срок. По каким пересылкам и зонам он плавал, я не знаю. Только попал Ромашка в красные, мордовские лагеря, там его и убили...
Славик замолчал, потом потянулся за своей неразлучной "примой".
Мы закурили.

- А, за что, убили? - спросил я. 
- Менты ссучили, тихо и куда - то, в сторону ответил Славик...

Вторая глава.

И так, он отдал на хозяина двадцать три года, без выхода
Освобождался он в "чине" - положенца, из N - ской, крытой.
На дворе стояли девяностые годы.
В России шли бандитские войны.
Воры и бандиты дрались за зоны и сферы влияния
Андрюху встречал у ворот тюрьмы весь преступный, N - ский бомонд.
На ту пору авторитет N - ских был одним из самых сильных и влиятельных в России.
Забрав Андрюху, братва на шести иномарках направилась за город, в загородное кафе отметить это событие.
Когда криминальный эскорт удалился от города на приличное расстояние, в воздухе появились вертолеты и дорога была заблокирована.
ОМОН сработал на отлично!
Менты предавали N - ской ОПГ большое значение, а случай, повязать всю группировку, представился, как нельзя лучше. 
Подождали прибытия дополнительных машин, упаковали всех бандитов основательно и поехали назад в N - ск.
Андрюха ехал в первой машине, на заднем сидение рядом с полковником, который руководил всей, этой операцией.
Рядом с водителем, на переднем сидении находился старший лейтенант с "калашом" в руках.
Впереди показался пост ГАИ.
Видя, приближающуюся колонну иномарок, гаишник выбежал на край дороги и выставил вперед жезл, приказывая остановиться.
Видно, это было не предусмотрено по инструкции и старлей повернувшись к полковнику спросил: нас не должны тормозить? - Что будем делать, товарищ полковник?
Работаем, на поражение! - коротко ответил полковник. - Скорость не снижать, они должны были быть предупреждены.
И тут гаишника осенило.
Он быстро спрятал жезл, вытянулся в струнку и замер, отдавая честь омоновскому эскорту...

Андрюху отпустили сразу, он был перед законом чист.
Домой он не поехал.
Девяностые годы остро нуждались в таких людях, как Андрюха.
Братва сделала ему выгодное предложение, и он остался в N - ске...

В тот раз, о котором идет повествование, Андрюха приехал на свою малую родину по просьбе сестры.
На вокзале его уже ждали и встретили наши менты.
Прокатившись с ними до городского УВД и ответив на некоторые интересующие их вопросы, Андрюха понял, что здесь ему ловить нечего и он поспешил вернуться в N - ск.
Но город уже знал, что "воскрес", "Ромашка", которого и помнили, больше по разговорам...
Через месяц, о том - что^ в город приезжал Андрюха, стали забывать.

Но месяца через два Андрюха появился снова и по его поведению стало понятно, что уезжать обратно в свой N - ск, Андрюха не спешит и вроде совсем не собирается.

Как-то, в разговоре Андрюха разоткровенничался. - 
На вопрос, а что тебе там не хватало? - Ведь тебя братва обеспечила всем необходимым на первое время? 

Андрюхе, действительно, братва выделила квартиру, ему дали машину, приодели, дали денег и довольно высокую должность в группировке.
Но бандиты не учли одного.
Андрюха, который двадцать три года провел в зоне, привык жить по воровским понятиям и всей своей натурой он презирал этот, бандитский беспредел, с которым, так неудачно, его свела судьба.
Он попал туда, куда рубль вход, два - выход!
Как он сумел оттуда выйти, никто не знал, да и сам Андрюха никогда не рассказывал.
Вернее всего, ему в разрешении этого вопроса, помогли более серьезные люди.
Но причины, почему он свалил от бандитов, он рассказывал во всей, своей красе, со всеми свойственными для уголовника, наворотами.

- Ты понимаешь, - Андрюха раскидывал в стороны свои пальцы веером, - сидит за столом беспредельщик, который в этой жизни ничего не видел и ничего делать не умеет, кроме - как нажимать на курок ТТ - ешника и этот сученок, через мат - пере мат, начинает тебя воспитывать и учить жизни. А рядом с ним, на его столе сидит обнаркоманенная, неприкрытая соска с сигаретой во рту и тоже начинает причесывать тебя по всей форме.
- Ну, я ведь могу и не сдержаться, когда - нибудь. Эти моменты перетирались с вышестоящими людьми, но после разговора, ничего не менялось.
- Вот я и решил, от греха подальше, уеду - ка к себе на родину... И уехал.

Деньги, что Андрюха привез с собой быстро закончились.
В селе, где он жил, пьянка на почве - нищеты, была узаконена.
Когда не стало, на что выпить, пацаны пошли ночью и на какой - то хате навернули телевизор, который сразу - же и пропили.
В их компании находилась бабенка, которая и раскололась, на первом - же допросе.
Андрюха получил пятерик и пошел опять в зону...

Продолжение следует.

Первая глава.

Мы сидели на верхней полке парной в городской бане и молча отдыхали.
Каждый из нас думал, о чем - то, о своем.
Я и мой приятель детства, Серый.
С синих, церковных куполов, наколотых по всей его сгорбленной спине, стекали на пол крупные капли пота...
Серый отходил...

Лихие, девяностые годы позвали меня снова на Родину и я бросив все, что только имел, сел в свою - козырную, по тем временам "восьмерку" и поехал догоняться адреналином в бандитскую Россию.
Россия меня встретила обыденно, без фанфар, скромно, но внимание уделило.
Старые заслуги не забываются, уже, живя на чужбине, я не забывал своих старых, проверенных жизнью корешей. Имея семью, троих детей, я постоянно уделял внимание зоне.
Кто был повязан с криминалом, тот знает в чем выражается это внимание.
Зону надо греть!
И не раз в год, когда тебе взгрустнется, а тогда, когда тебя попросят.
А зона просит очень часто и по многу.
Зона, она - ненасытная!
Хотя - грев, это дело добровольное. За отказ, помогать зоне, тебе никогда и никто не предъявит.
Так гласят, воровские понятия.

Я гнал в зону все, что можно и что нельзя, что горит и что зажигает, что будоражит воображение арестанта и что поднимает его надломленный мусорами и обстоятельствами дух, и все - это, проходило без запала - деньги, сигареты, конфеты, чай, наркота.
Сам я не ездил, ни на свиданки, ни бросать грев через запретку.
Но даже в безобидных пересылках по почте очень часто возникали довольно курьезные случаи...
Но, об этом в другом рассказе.

А сейчас мы сидели в бане...
Серый, мой приятель, к тому времени имел уже девять судимостей и три ходки в ЛТП.
В конце девяностых он прибавит к имеющимся девяти еще две судимости и станет абсолютным рекордсменом, в своем родном городе...

В общественной бане непринято разглядывать вновь зашедшего человека.
Так было и в этот раз.
На парня в наколках, что зашел в парную и сел рядом с нами мы не обратили никакого внимания.
Вели между собой обычный, непринужденный разговор, ни о чем.
Видно, вновь зашедший узнал Серого по разговору.

- Серый, ты что - ли? - спросил незнакомец.
Серый повернул голову и сквозь пар стал внимательно рассматривать человека, назвавшего его по лагерной кличке.
- Андрюха? - Ромашка?...
Они тепло поздоровались и мы пошли в предбанник.
Андрюха достал пиво, и они с Серым ушли в свой мир, мир - лагерных воспоминаний.
Я сидел рядом, не встревая в их разговор...

Выходили из бани все вместе, культурно расставшись с Андрюхой, мы поехали домой.
По дороге Серый поведал мне историю своего, таинственного приятеля.

- А ты его не помнишь? спросил меня Серый?
- Нет, конечно.
- Ну, да, он моложе. 
Это, мы с ним одногодки, Андрюха, он сельский, из Блудова. Мы с ним познакомились в Федулово.

Серый попал, в Федулово - зону, строгого режима, в свои, восемнадцать лет, по второй судимости.
Первую судимость он отбывал в "малолетке".
Статья у него была хорошая, пацанская, за сопротивление властям.
Серый вдвоем с приятелем вырубили мента, до бессознания и отделались довольно небольшим сроком, за содеянное.
Выйдя через три месяца с "малолетки" по указу, Серый прихватил с собой с зоны и условный, не досиженный срок.

Там - же, в Федулово и тоже восемнадцатилетним находился и Андрюха - Ромашка.
- Такие не выходят! - говорили за Ромашку старые каторжане.
Дерзючий! Вот, эта самая, природная дерзость и сыграла с Андрюхой роковую роль, во всей его, последующей судьбе.
Первый раз раскрутившись Андрюха, по приговору лагерного суда, получил четыре года.
Второй раз приговор прозвучал зловеще - Расстрел!

-Сидельцы, - продолжил свое повествование Серый - кто бывал под расстрельной статьей, автоматически получают свой, определенный бонус в каторжанской среде.
Так было и с Андрюхой.
Суд заменил приговор, по кассационной жалобе, расстрел - на пятнадцать лет.
Андрюха проехал весь северный ГУЛаг - Союза.
Как любил повторять сам Андрюха, он не был только в "Белом лебеде".
Ну и на вологодском "Пятаке" естественно.

Продолжение следует.

"Плоха та девка, о которой не судачат",
И по - которой не вздыхают пацаны!
Она другим на - зависть, создана иначе,
И с нею скромницам тягаться не с руки...

А что гласит молва? - Молва гласит - порочна!
У нас обхаять за глаза, как дважды - два!
А ты не прячь себя, люби и днем, и ночью,
На то и молодость, от - Бога, нам дана!

Люби, как есть, люби, до умопомраченья...
Испей наполненный бокал любви до дна...
Любовь, двоих сердец - земное притяженье,
Что, грешным людям, божьим - даром, создана.

В любви душой живешь, в любви благоухаешь,
В любви основы всей сердечной простоты.
В руках любимого ты, как снежинка таишь,
И твои чувства, в твоем выборе - чисты!

Но у любви порой есть и другие грани,
Они, как пламя, чуть дотронься - обожгут...
Проверь того, к кому тебя магнитом тянет. -
Обман не спрятать - чувства сразу выдают...

Почему мы бываем порой, до других нетерпимыми? 
Почему мы другим право думать и жить не даем? -
Возвеличив себя, до - нельзя, как героя былинного,
Мы в разрез всем и вся агрессивно по миру идем...

Где ты честность моя, где - простое, людское доверие? -
Почему вдруг у совести стал непринятным язык? -
Снова вижу портреты, кровавого - Сталина с Берией.
Я так жить не хочу, я давно от такого отвык...

Почему все не так, как у всех - по добру и приличию? - 
Лишь у нас, что ни царь, или шут, иль тиран на крови...
Так - куда мы идем, коль - Величьем себя обезличили? -
Отойдя от обычного - все познается в любви...