Холодная зеленая вода скользила вдоль берега, пузырилась на гладких коричневых камнях, отражала склонившиеся над ней ивы. Марни сидела на травке, бросала в воду камешки, наблюдала, как круги расходятся по воде и меленькими волнами лижут илистый берег. Она думала о котятах. Этого года — не прошлого. Год назад родители сказали ей, что котята отправились на небеса. Весь приплод Пинки исчез на третий день после появления на свет.
Отец Марни так и сказал: "Бог забрал котят на небеса, чтобы они жили с ним".
Не то чтобы она засомневалась в словах отца. В конце концов, он сам был набожным человеком. Каждую неделю преподавал в воскресной школе и помогал священнику собирать пожертвования, а потом вносил все суммы в маленькую тетрадку с красным переплетом. И всегда читал проповедь в воскресенье мирянина**. А дома — каждый день Библию. Вчера она припозднилась, не успела к началу читки, и ее выпороли. "Пожалеешь розгу — испортишь ребенка", — частенько говаривал ее отец. Нет, она не сомневалась в словах отца, если уж кто-нибудь что-то знал о боге и котятах, так это он.
Но она продолжала удивляться. Почему бог взял именно ее четырех котят, если во всем мире котят этих тысячи тысяч?
Почему бог показал себя таким эгоистом?
Собственно, о тех котятах она давно уже не вспоминала. За последние двенадцать месяцев произошло слишком много событий. Она как раз собиралась в школу, и подготовка к первому учебному дню — покупка тетрадей, карандашей, ручек, учебников — затмила все остальное. Первые несколько недель ей было очень интересно, она познакомилась с мистером Алфавитом и мистером Цифры. А когда школа начала надоедать, пришло Рождество с подарками, зелеными, синими, красными и желтыми лампочками, с Санта-Клаусом на углу, которого пошатывало при ходьбе, и рождественской елкой в церкви. Тогда Марни еще очень захотелось пи-пи, но отец не пустил ее в туалет, пока не закончилась служба. К марту скука опять начала брать свое, но тут ее мать родила двойню. Марии удивлялась, какие же они маленькие и как медленно росли в последующие недели.
И вот вновь наступил июнь. Близнецам исполнилось по три месяца, они заметно прибавили в весе. Занятия в школе закончились, от Рождества Марни отделяла целая вечность. А потому, когда она подслушала, как отец говорил матери, что у Пинки скоро появятся котята, девочка страшно обрадовалась и сразу начала подготовку к этому событию. Набрала тряпок и ваты, которые могли понадобиться при рождении, нашла коробку, в которой намеревалась поселить котят.
При родах она не присутствовала, потому что родила Пинки ночью, в темном углу амбара. Так что стерилизованные тряпки и вата не потребовались, а вот коробка пришлась очень кстати. На этот раз котят было шесть, все серые с черными точками, будто кто-то накапал на них чернил.
Марни нравились котята, и она тревожилась из-за них. Что, если бог поступит с ними, как в прошлый раз?
— Что ты тут делаешь, Марни?
Она могла бы не оглядываться, и так знала, кто стоит у нее за спиной. Но оглянулась из уважения и увидела отца, который смотрел на нее сверху вниз, под
мышками его поношенного синего комбинезона темнели полукружья пота, грязь заляпала бороду.
— Бросаю камни, — тихонько ответила девочка.
— В рыбу?
— Нет, сэр. Просто так.
— Ты помнишь, кого забросали камнями? — он покровительственно улыбнулся.
— Святого Стефана.
— Очень хорошо, — улыбка увяла. — Ужин готов.
* * *
Марни чинно сидела на стуле с вытертой обивкой, внимательно слушала, как отец читает им по старой семейной Библии в черном переплете, с помятыми и несколькими даже порванными страницами.
— Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие, — отец захлопнул Библию, воздух в комнате чуть шевельнулся и застыл, вслушиваясь в тяжелую тишину. Паузу, которая длилась несколько минут, прервал отец:
— Какую часть какой книги мы читали, Марни?
— От Марка святое благовествование, глава десятая, — без запинки ответила девочка.
— Отлично, — похвалил ее отец, повернулся к жене. — Мэри, как насчет кофе для нас и стакана молока для Марни?
— Конечно, — мать поднялась и пошла на кухню.
Отец сидел, разглядывая титульный лист святой книги, проводя пальцами по желтой бумаге, задерживаясь на тех местах, где кто-то из дядьев в стародавние времена пролил на титульный лист вино.
— Папа, — подала голос Марни.
Он оторвался от книги, не улыбаясь, не хмурясь.
— Как насчет котят?
— Что насчет котят? — ответил он вопросом на вопрос.
— Бог заберет их в этом году?
Улыбку, которая балансировала на уголках губ отца, как отрезало.
— Возможно.
— Он не может, — Марни чуть не плакала.
— Ты собираешься указывать богу, что он может, а чего нет?
— Нет, сэр.
— Бог может сделать все, что угодно.
— Да, сэр, — она заерзала на стуле, отодвигаясь к спинке. — Но почему он опять хочет взять моих котят? Почему всегда моих?
— Я больше не желаю этого слышать, Марни. Замолчи.
— Но почему моих? — не унималась девочка.
Он вдруг поднялся, подошел, влепил дочери оплеуху. Тонкая струйка крови потекла из уголка рта. Марни вытерла ее ладонью.
— Ты не должна сомневаться в мотивах господа! — назидательно указал отец. — Ты слишком молода, чтобы сомневаться, — слюна блестела у него на губах. Он схватил дочь за руку, поставил на ноги. — А теперь поднимайся по этим ступеням и в постель!
Она не спорила. По пути к лестнице вновь вытерла бегущую по подбородку кровь. Поднималась медленно, держась рукой за гладкие, отполированные деревянные перила.
— Вот и молоко, — послышался снизу голос матери.
— Обойдется, — жестко ответил отец.
У себя в комнате, лежа в полумраке — в окно светила полная оранжево-желтая луна, — Марни слышала, как в своей спальне ее мать воркует над младенцами, меняя им подгузники. "Маленькие божьи ангелочки", — называла она их. Отец щекотал "ангелочков", а они довольно гукали.
Ни отец, ни мать не зашли к ней, чтобы пожелать доброй ночи. Ее наказали.
* * *
Марни сидела в амбаре, играя с серым котенком. Она тянула с поручением, которое получила от матери десятью минутами раньше. Воздух наполнял аромат сухого сена. Солома лежала на полу и поскрипывала под ногами. В дальнем конце жевали жвачку коровы, только две, которые порезали ноги колючей проволокой. Их держали в стойлах до выздоровления. Котенок мяукал и лапкой рассекал воздух чуть ниже подбородка девочки.
— Где Марни? — донесся голос отца со двора между домом и амбаром.
Она собиралась откликнуться, но услышала голос матери:
— Я послала ее к Браунам, чтобы она взяла у Элен рецепт пирога. Она вернется через двадцать минут.
— Времени хватит, — ответил отец и тяжелым шагом двинулся к амбару.
Марни знала: что-то не так, вот-вот должно случиться что-то плохое, чего она не должна видеть. Она быстро положила котенка в коробку и спряталась за сеном.
Отец вошел, набрал из крана ведро воды, поставил перед коробкой с котятами. Пинки зашипела и выгнула спину. Отец поднял ее и закрыл в пустом ларе для овса, откуда понеслись пронзительные визги, более уместные в африканском вельде, чем на американской ферме. Марни чуть не рассмеялась, но вспомнила про отца, и смех застрял в горле.
Он же вновь повернулся к коробке с котятами. Осторожно поднял одного за шею, дважды погладил, а потом сунул с головой под воду. Котенок отчаянно засучил лапками, полетели брызги. Отец поморщился и стер капли с лица. Марни почувствовала боль в пальцах — с такой силой вжимала их в пол.
Почему? Почему-почему-почему?!
Отец вытащил из ведра обмякшее тельце. Что-то розовое и кровавое висело изо рта котенка. Девочка не могла сказать — то ли это язык, то ли сердечко, которое выскочило из груди, пытаясь спастись от удушения.
Скоро умерли все шесть котят. Шесть маленьких пушистых комочков отец побросал в мешок. Завязал узлом. Достал Пинки из ларя. Дрожащая всем телом кошка вышла из амбара следом за ним, жалобно мяукая и шипя, когда он оглядывался на нее.
Марни долго лежала неподвижно, думая только о казни, в отчаянии стараясь понять. Бог послал ее отца? Бог велел ему убить котят... забрать их у нее? Если так, она не знала, как сможет стоять перед белым с золотом алтарем и принимать причастие. Марни встала и пошла к дому, кровь капала с ее пальцев.
— Ты принесла рецепт? — спросила мать, когда Марни открыла дверь кухни.
— Миссис Браун не смогла его найти. Сказала, что передаст завтра, — девочка даже удивлялась тому, как легко солгала. — Бог забрал моих котят? — неожиданно выпалила она.
Мать смутилась.
— Да, — и не нашлась, что добавить.
— Я посчитаюсь с Богом! Он не имел права этого делать! Не имел! — и она выбежала из кухни к лестнице на второй этаж.
Мать проводила ее взглядом, не пытаясь остановить.
Марни Кауфилд медленно поднялась по ступеням, ведя рукой по гладким, полированным деревянным перилам.
* * *
Когда днем Уолтер Кауфилд вернулся с поля, он услышал звон бьющегося стекла. Вбежал в гостиную и увидел жену, лежащую у лестницы, перевернутый столик, осколки статуэток, которые на нем стояли.
— Мэри, Мэри, ты не ушиблась? — он наклонился к жене.
Она смотрела на него, но ее глаза застилал туман.
— Уолт! Господи, Уолт... наши драгоценные ангелочки. Ванна... наши драгоценные ангелочки!
