Еще одна из историй Старой Пелотки.Фото прилагается(без цензуры)

Грузин Лидо

аффтар: Старая Пелотка


    


Позапрошлой весной  меня поимели.

Нет, не в песду, и даже не в жопу. Меня поимели в моск. В самую его
сердцевину. Гнусно надругали, и жостко проглумились. А виновата в этом
весна, и потеря бдительности.

Баба я влюбчивая и доверчивая. Глаза у меня как у обоссавшегося шарпея. Наебать даже дитё малое может.

Не говоря уже о Стасике.

Стасика я нарыла на сайте знакомств. Что я там делала? Не знаю. Как
Интернет подключила – так и зарегилась там. Очень было занятно читать
на досуге послания: «Малышка! Ты хочешь потыкать страпончиком в мою
бритую попочку?» и «Насри мне в рот, сука! Много насри, блядина!»

Тыкать в чужые жопы страпонами не хотелось. Не то, бля,
настроение. Обычно хочецца – аж зубы сводит, а тут – ну прям ни в
какую! Срать в рот не люблю с детства. Я и в горшок срать не любила, а
тут – в рот. Не всех опёздалов война убила, прости Господи…

А тут гляжу – ба-а-атюшки… Прынц, бля, Даццкий! «И хорош, и
пригож, и на барышню похож…» Мужыг. Нет, нихуя не так. Мальчик,
двадцать два годика. Фотка в анкете – я пять раз без зазрения совести
кончила. Понимала, конечно, что фотка – полное наебалово, и вполне
возможно, что пишет мне пиндос семидесяти лет, с подагрой, простатитом
и сибирской язвой, который хочет только одного: страпона в тухлый
блютуз, или чтоб ему в рот насерели.

Понимала, а всё равно непроизвольно кончала. Дура, хуле…

И пишет мне Стасик: «Ты, моя королевишна, поразила меня прям в
сердце, и я очень хотел бы удостоиться чести лобызнуть вашу галошу, и
сводить Вас в тиатр!»

Тиатр меня добил окончательно. Люблю духовно развитых людей. А ещё
люблю мороженое дынное, Юльку свою, и секес регулярный. Но это к делу
не относится.

Тиатр. Вот оно – ключевое слово.

И пох, какой тиатр. Юного Зрителя, или экспериментальный тиатр «Три
мандавошки», что в подвале на улице Лескова… Культура, ебёныть!

И пишу я ему в ответ: «Станислав, я, конечно, сильно занята, но
для Вас и тиатра время найду непременна! Звоните скорее, любезный!»

Врала, конечно. На жалость давила. Какое там «занята», если я
готова была нестись к Стасику прям щас?! Но зачем ему об этом знать,
правильно? То-то же!

Встретились мы с ним через три дня на ВДНХ.

Я – фся такая расфуфыренная фуфырка, Стас – копия своей фотографии
в анкете. Сами понимаете – пёрло мне по-крупному с самого начала. Стою,
лыбу давлю как параша майская, и чую, что в труселях хлюп какой-то
неприличный начался. Стас ко мне несётся, аки лось бомбейский, букетом
размахивая, а я кончаю множественно.

Встретились, в дёсны жахнулись, я похихикала смущённо, как меня
прабабушка, в Смольном институте обучавшаяся, научила когда-то, Стас
три дежурных комплимента мне отвесил (видать, его дед тоже в юнкерах
служыл в юности)… Лепота.

В тиатр не пошли. Пошли в ресторацыю.

В ресторацыи Стас кушанья заморские заказывал, вина французские
наливал, и разговоры только об Акунине, Мураками, да академике
Сахарове.

А я ни жрать, ни пить не могу. Я всё кончаю множественно. Надо же,
думаю, такого дядьгу откопать! И красивого, и не жлобястого, и духовно
обогащённого… Попёрло!

Три часа мы в ресторацыи сидели. Я и костью рыбьей подавилась от
восхищения, и нажралась почти как свинья. Но это ж всё от возбуждения
морального. И сексуального. Простительно, в общем.

Вышли на улицу. Темно. Фонари горят. Павильон «Киргизия» стоит,
сверкает. Может, и не сверкал он нихуя, но мне уже повсюду свет
божественный мерещился.

Остановились мы у «Киргизии», и я из себя выдавливаю, как Масяня:

- Ну, я пойду…

Стас мне ручонку мою, потную от волнения, лобызает с усердием, и кланяется:

- Рад был знакомству, клубничная моя… Позвольте отписаться вам в Ай Си Кью, как в усадьбу свою прибуду…

И пауза возникла. По всем законам жанра, щас должен быть поцелуй взасос, но его не было. А хотелось.

И тут я, как бразильский обезьян, ка-а-ак прыгну на Стаса! Да как
присосусь к нему, словно к бутылке пива утром первого января!
Присосалась, а сама думаю: «Блядь, если б не апрель, если б на улице
потеплее было… Я б те щас показала белочку с изумрудными орехами!»

Но сдержалась. Ибо нехуй. Мы ещё в тиатр не ходили.

Упиздила я домой.

Дома включаю аську, и первое, чё вижу – сообщение от Стаса:

«Бля! Акунин-Хуюнин… В ГОСТИНИЦУ НАДО БЫЛО ЕХАТЬ!!!»

Ну, девочка, ну ёптвоюмать!!!!! Попёрло так попёрло! Нахуй тиатр!

На следующий день обзваниваю все гостиницы. На 26-е апреля нет
мест! Нигде! Типа, девятое мая на носу, и всё заранее забронировано
всякими лимитчиками, которые без Москвы на девятое мая – как без
пряников! Тьфу ты, бля!

Я – в Интернет. Ищу хату на сутки. Нахожу. Договариваюсь. Звоню Стасу.

Есть!!!

В назначенный день приезжаем, берём ключи от хаты у прыщавого
хозяина Юры, закрываемся на ключ, и предаёмся дикому разврату, в
результате которого я теряю четыре акриловых ногтя, пук волос с головы,
и пять кило живого весу.

Мне не нужен тиатр. Мне не нужен академик Сахаров и Мураками. Мне нужно, чтобы вот это вот никогда не кончалось!

*Лирическое отступление. Недавно мне пришло в голову мою
белобрысую, что в таких вот хатах, которые снимаюцца на сутки сами
понимаете для чего – непременно должны стоять скрытые видеокамеры. Я б
точняк поставила. В общем, если когда увидите в Тырнете, как лохматая
блондинка ебёцца, стоя на голове – это не я!»*

Домой я ехала на полусогнутых ногах, и непрерывно хихикала.

По-пёр-ло!!!


…Через месяц, когда Юра-прыщ предложил нам со Стасом, как
постоянным клиентам, сдать квартиру на 20 лет вперёд, и сделал
тридцатипроцентную скидку – случилось страшное.

С принцем своим я была предельно откровенна, и требовала такой же
кристальной честности в ответ. Разумеецца, меня интересовало прынцево
семейное положение, ибо ходить с фингалом, полученным в подарок от
Стасиковой жены-сумоистки не хотелось.

Стас серьёзно показал мне паспорт, заверил, что я у него
одна-единственная, и я вновь ломала дорогущие ногти, царапая спинку
старого дивана.

Но наступил час расплаты за своё развратное щастье.

Захожу я как-то утром на тот сайт, где народ страпонов да говнеца требует, да припухла малость.

Ибо получила я сообщение от девушки Марии, девятнадцати годов отроду. Фото не прилагалось.

И писала мне Мария, что ей, конечно, очень неудобно меня
беспокоить, но ей очень кажется, что её сожытель Станислав тайно
трахает меня. Ага. Видение ей было. В виде прочитанной на заре СМС-ки у
Стасика в мобильном, где некий ГРУЗИН ЛИДО (ПЕЛЬМЕНЬ) просит прибыть
Стаса в субботу к некоему Юрию, и предаться сексу оральному, а так же
вагинальной пенетрацыи.

Путём неких поисков и расследований, Мария вышла на меня. И просит извинить, если отвлекает.

Минуту я сидела охуемши. Тот факт, что у Стаса есть сожытельница меня убил меньше, чем загадочная фраза ГРУЗИН ЛИДО (ПЕЛЬМЕНЬ).

Потом я развила бурную деятельность.

Понимая, что Стас всё равно будет сегодня мною умерщвлен, я пишу
девушке Марии, что опщацца виртуально щас не могу, а на все
интересующие её вопросы я отвечу лично, ежели мне дадут адрес, куда я
могу подъехать.

Приходит ответ: «Метро Беговая, дом…»

Ловлю такси, и еду.

Дверь мне открыла маленькая девочка, лет тринадцати.

- Маша? – на всякий-який спрашиваю, хотя понятно, что это нихуя не Маша, если только Стас-паскуда не педофил конченный.

- Маша! – кивает дитё, и с интересом на меня смотрит, как дошкольник на Деда Мороза на утреннике.

«Вот упырь, бля…» - это про Стаса подумалось.

- Ой, какая симпатичная!!! Лучше чем на фотке даже! Само собой, он в тебя влюбился!

От этих имбецильных восторгов стало кисло. И домой захотелось. Но
Стаса увидеть в последний раз было просто необходимо. Хотя бы для того,
чтобы выяснить, что такое ГРУЗИН ЛИДО (ПЕЛЬМЕНЬ).

Прошла в квартиру. Дитё суетится, чай мне наливает.

- Ты знаешь, Лид, я ведь давно подозревала, что Стас мне изменяет.
Он каждую субботу одевал чистые трусы, и уезжал в Тулу. Ну зачем он
ездил в Тулу, да? Да ещё утром возвращался…

- За тульским самоваром… - не удержалась.

- Не-е-е… - смеётся заливисто, колокольчиком – Это он к тебе, наверное, ездил!

«Да ну нахуй? Правда, что ли? Ишь ты.. А я б подумала, что в Тулу за пряниками к утреннему чаю»

Зло берёт.

- А однажды я ему звоню на работу, когда он в Туле был, -
пододвигает стул, залезает на него с ногами, и подпирает кулачком
остренький подбородок – А он трубку взял, представляешь? Я его
спрашиваю, мол, ты же в Туле должен быть! А почему уже на работе? А он
мне тогда сказал, что до Тулы он не доехал… Кто-то в поезде стоп-кран
дёрнул…

Вздыхает, и пододвигает мне вазочку с конфетами.

Чувствую себя героиней пьесы абсурда, но жру конфеты, чтоб не зареветь от злости.

- А потом, - продолжает, - Стас в ванной был, а у него мобильник
зазвонил. Я смотрю – там написано: ГРУЗИН ЛИДО (ПЕЛЬМЕНЬ). Трубку не
взяла, Стас не разрешает. Он из ванной вышел, а я его спрашиваю: кто,
мол, такой – этот грузин Лидо?

Тут я напрягла уши так, что они захрустели, и даже перестала жевать конфеты.

Дитё засунуло в рот шоколадку, и засмеялось:

- А он мне говорит: «Маша, это один мой знакомый парень-грузин. Мы
с ним раньше вместе в пельменном цехе работали. Он у меня как-то
пятьсот рублей занял, и с тех пор всё звонит, говорит, что денег у него
нету, и что он может пельменями расплатиться» Вот врун-то! Да, Лидуш?

Да, Машуль. А ещё он – труп. Вот только он ещё об этом не подозревает.

Проглатываю конфету, смотрю на часы, и спрашиваю:

- Он домой когда приходит?

- А щас уже придёт. Через десять минут.

Великолепно. Иди же ко мне скорее, моя карамелечка! Я тебя щас казнить буду. Четыре раза в одну дырку. Ага.

Маша показывает мне их «семейный» альбом, я его листаю, не глядя, и жду Стаса.

Через десять минут в прихожей запищал домофон.

Маша кинулась открывать дверь, а я пересела на диван, подальше от двери.

Слышу голос Стаса:

-Привет, родная! Соскучилась?

Я обидно и подло бзднула. Слушаю дальше.

- Соскучилась… Стасик, а к тебе тут гости пришли…

Пауза. И снова весёлый голос:

- Да ну? А кто?

И тут в дверях появляется улыбающаяся рожа Стаса.

Пробил мой звёздный час.

Я встала, улыбнулась, и рявкнула:

- Кто-кто? Грузин Лидо, бля! С пельменного, бля, цеха! Вот,
проходил я тут мимо. Дай, думаю, к Стасику зайду, пельмешек ему намесю,
родимому. Заодно и должок свой верну.

В один прыжок я достала Стаса, намотала на руку воротник его рубашки, подтянула к себе, и прошептала ему на ухо:

- Девочку во мне увидел, сссынок?! Одной жопой на двух стульчиках сидим? Ну-ну…

Потом с чувством засунула ему за шиворот пятихатку, и крикнула:

- Маш, зайди!

Вошла Маша. Глазёнки испуганные. Чёлочку на пальчик наматывает.

А меня уже понесло…

- Грузин? Лидо? С пельменного цеха? В Тулу ездил, самовар ебучий?
Стоп-кран кто-то дёрнул? Маш, хочешь, я тебе покажу, кто ему по
субботам стоп-кран дёргал и стоп-сигнал зажигал? Чё молчишь, блядина?

Я, когда в гневе – ведьма ещё та… Это к гадалке не ходи. И Стас
это понял. За секунду он трижды поменял цвет лица, что твой хамелеон: с
белого на красный, с красного – на синий. На синем и остановился. Чисто
зомби, бля.

Потом обхватил голову руками, сполз по стенке, и захохотал. Ёбнулся, видать.

Я в одну затяжку выкурила полсигареты, потушила бычок об Стасикову барсетку, пнула его ногой, наклонилась к нему, и припечатала:

- Пидр. Сказал бы сразу – меня бы щас тут не было, а в субботу
поехали бы к Юре. А теперь езди в Тулу. Со стоп-краном. Гандон, твою
мать…


Маша закрыла за мной дверь, чмокнула на прощанье в щёчку, и хихикнула:

- Клёво ты с ним… Он теперь точно ещё неделю будет дома сидеть. Спасибо!

Пожалуйста. Только в рот я ебала за ради твоего, Маша, спокойствия, так себе нервы трепать.

Из дома я позвонила подругам и сестре, и рассказала о страшном потрясении. Я искала сочувствия.

И я его не нашла.

И всё бы ничего, да только с тех пор у половины моих подруг и ИХ
МУЖЕЙ (!) я записана в мобильном как Грузин Лидо, а на мой звонок
выставлена «Лезгинка»…