Мальчик Аркашка

У меня есть сосед - мальчик Аркашка. Ему восемь лет. Аркашка -
плотненький, крепкий, с серьезными карими глазами. Волос у него - жесткая каштановая копна. Когда кто-нибудь из родителей пытается ее расчесать, Аркашка начинает глухо рычать, как собака. Скалит зубы (Переднего, правда,нет - выпал). Может и укусить.
> Нет, Аркашка - он хороший. Типичный восьмилетний бандит. Не любит делать уроки, умываться, не зашнуровывает кроссовки, любит животных, сладости, садистские стишки, подраться... Все нормально, как у всех. Но вот примерно год назад с Аркашкой кое-что произошло.
> Началось все с того, что родители в начале каникул накупили Аркашке книг: про хоббитов, про Гарри Поттера. Ну, про очкарика этого меченого более-менее живенько написано. А вот про хоббитов с кожаными пятками... Все эти Митрандиры-Горгоробы-Азанулбизары... Хотя - дело вкуса.
> Аркашка сначала прочитал всю Дж. К. и Дж. Р. Р. Потом ему купили фильмы по этим романам. Аркашка их посмотрел. И на некоторое время затих. Три дня даже давал себя расчесывать и не рычал. А потом зашел как-то на кухню к маме с папой и сказал:
> - Буду писателем.
> Подумал и добавил:
> - Воистину так повелевают Высшие Силы.
> Подумал и еще добавил:
> - Ибо.
> - Что ибо-то? - спросил папа.
> - Просто ибо, - пожал плечами Аркашка. - Ну, я пошел.
> ... Лежа на полу в какой-то немыслимой позе кверху попой и книзу головой (Так к мозгу кровь лучше приливает, я пробовал писать в аркашкиной позе - класс!), шевеля, как змея, высунутым языком, похожим на кусок радуги (От сосания фломастеров), Аркашка выводил в своей красного цвета общей тетради:
> "И злой волшебник Курамор ванзил мечь в плоть нещаснова добрава валшебника Гулюлюна и три раза пиривирнул яго. Хахаха! Ты пагибнеш! Кричал Курамор. **мат**!.."
> Особенно Аркашке почему-то нравилось слово **мат**!" А еще - "ваистену!" и
"дабудит так!". А еще он любил их комбинировать, например:
> - Да будет так, ибо!
> Или:
> - Ибо, воистину!
> Описания Аркашке не очень давались. Он их обычно, так сказать, максимально сокращал. Например: "Лес был страшный". Или так (почти по-чеховски): "Море было большое. В нем было много воды".
> Но зато страшные вещи Аркашка смаковал. У него все время кто-нибудь
что-нибудь откусывал с криком: "Да будет так!", кто-нибудь кому-нибудь
что-нибудь вонзал и обязательно то, что вонзал, три раза "пириворачивал"
("Ибо!")
> Вечером Аркашка читал свои произведения ближним. Сначала ближние (Мама с папой) Аркашку слушали, но потом их терпение иссякало.
> - Господи, какой ужас! - говорила мама. - Аркаша! Да что у тебя там за
кошмары такие! Ты же ведь добрый мальчик!..
> - И плодть его содрыгнулыся от боли, - продолжал бубнить ровным, низким, зловещим голосом Аркашка, - и страшные черные птицы обклювали иго со всех сторон...
> - Не могу больше слушать это "содрыгание"! - Восклицал папа. - Опять
кого-то там "обклювали"!.. Я сейчас сам кого-нибудь обклюваю!..
> - А злой волшебник Хухур достал иликрическую пилу и стал, весело хохоча, отпиливать ему ногу и отпилил ее три раза! Воистину!.. - вдохновенно гундосил Аркашка.
> - Боже мой!.. Ногу три раза отпилили... - стонала мама.
> - А потом, - продолжал Аркашка, - он вонзил в его руку лазерную палицу, обмазанную смертным ядом, и стал ее медленно пириварачивать, чтобы тот больнее обстрадался...
> - Все! Не могу больше эти "обстрадания" терпеть! - кричал папа и убегал в свой кабинет. А мама тоже убегала и запиралась в ванной.
> Тогда Аркашка, который папу все-таки немного побаивался, а маму - нет,
читал под дверь ванной:
> - И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон...
> В ванной на полную мощность включались краны.
> - Ибо я голоден, кричало Чудовище!.. - орал на манер Чудовища Аркашка под дверь, но перекричать краны не мог...
> Аркашка со всей своей новаторской рукописью долго слонялся по квартире. Опять ложился на пол кверху попой, чтобы написать продолжение. Но ему не писалось. Настоящему писателю нужна аудитория. А мама с папой объявили Аркашке бойкот.
> Тогда Аркашка переключился на меня. Он набирал мой номер и говорил:
> - Дядь Вов, слушайте: "Черные зловещие скалы торчали со всех сторон..."
> - "Торчали" исправь, - автоматически говорил я, исправляя что-то свое. В своей рукописи.
> - Хорошо. "Черные зловещие скалы... были со всех сторон. За скалАми..."
> - За скАлами...
> - "За скалами жили страшные пивцы крови..."
> - Что еще за "пивцы"?
> - Которые пьют...
> - Нет такого слова.
> - Ладно... "Они обгрызали жертву со всех сторон три раза, а потом брали острый молоток..."
> - Достаточно. Извини, Аркашка, я занят...
> Скоро Аркашка потерял и меня тоже в качестве аудитории. Единственным
слушателем Аркашки остался старый пес Чапа. Помесь таксы с болонкой, что-то вроде карликового шакала.
> Чапа тихо лежал на своем коврике и дремал. Аркашка ложился рядом с ним и громко читал Чапе в самое ухо:
> - И он, хохоча, откусил ему глаз...
> Чапа терпел пару дней, потом начал скулить.
> - Злая колдунья острым ножом разрезывала плоть жертвы...
> - У-у-у! - выл Чапа, как фабричный гудок, и полз под кровать.
> Аркашка ложился рядом с кроватью и кричал под кровать на воющего Чапу:
> - Воистину прольется кровь, ибо да будет так!!!
> В отчаянном вое Чапы была мольба: "Ведь я не собака Павлова!.."
> На третий день Чапа начал лаять и кусаться, чего раньше за ним не
наблюдалось. Он даже слегка "вонзил в плоть" Аркашки свои старые зубы.
> Не больно, но все-таки ляжку прихватил. Чапу не наказали, ибо он был
воистину не виноват.
> На следующий день папа сказал Аркашке:
> - Аркадий! Завтра мы улетаем отдыхать. На море. В Судак. Вместе с дядей Вовой. Мы хотели взять и тебя. Но только с одним условием: ты не будешь нам читать свою... прозу. Договорились? Даешь слово?
> - Даю, - ответил, горько вздохнув, Аркашка. Ему очень хотелось на море.
> Но когда папа вышел из комнаты, Аркашка шепотом все-таки добавил: - Ибо!
> Свое слово Аркашка сдержал: нас он оставил в покое. Зато окружающим
досталось по полной...
> В самолете Аркашка прибрал к своим рукам стюардесс. Через полчаса полета симпатичные стюардессы, косясь на Аркашку расширеными зрачками, шарахались от юного прозаика, как лошади от волка.
> На море, на пляже, отойдя подальше от наших лежаков, Аркашка находил себе жертву, какую-нибудь одинокую скучающаю бездетную даму посредственных лет.
> - Здраствуйте, - очаровательно улыбался он даме.
> - Здраствуй, малыш, - охотно сюсюкала дама. - Здравствуй, кисынька.
> - Я не кисынька, я - писатель. - сурово объявлял Аркашка. - Хотите, я
почитаю вам мое литературное художественное произведение?
> - Конечно! - соглашалась дама. - Почтиай, лапочка. Надо же, такой
малепуньчик, а уже писатель! Прямо Моцарт, а не ребенок!..
> Малепусенький Моцарт читал:
> - Его жилы, хохоча, хрустнули под ударом стальной дубины, и кровь
толстым потоком затопила Долину Смерти...
> - О-о-о... - стонала дама, и, траурно колыхая бюстом, откидывалась на
лежак.
> Через две недели Аркашку знали все. Когда он появлялся на пляже со своей алой, как кровь, тетрадкой, пляж пустел. Даже какой-то неизвестно как затесавшийся в Судак немец, едва говоривший по-русски, завидев Аркашку, махал руками и кричал:
> - Найн! Найн! Ихь - это не надо! Аркашка, цурюк!
> Так прошло еще две недели. На обратном пути стюардессы вновь хлебнули по полной.
> И истошно выл Чапа, как вдова на похоронах, а потом лаял и кусался. Надо было что-то предпринять.
> Мы с Аркашкиными родителями держали совет на кухне. Держали почти всю
ночь. Ничего не решили. А на следующий день у Аркашки был день рождения. И тут меня (как я думал тогда), осенило. Я быстренько пошел в книжный магазин и купил "Вредные советы". О, наивный!
> Несколько дней Аркашкины родители ликовали. Аркашка перестал писать. Они осыпали меня благодарственными звонками. Но потом...
> Я вобще-то живу этажом ниже, непосредственно под Аркашкой. Сначала
аркашкины родители перестали мне звонить. Потом надо мной начало происходить что-то странное: то раздавались какие-то глухие удары, то что-то зловеще скрипело и шуршало... а потом мои верхние соседи меня затопили.
> Это все Аркашкины дела. Я знаю.
> А что сейчас читает Аркашка, понятия не имею. И даже боюсь предполагать...