Чернобль Глава 1

 Глава 1. ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ



     26 апреля 1986 г. в один час двадцать три минуты сорок секунд начальник
смены  блока No  4  ЧАЭС Александр  Акимов  приказал  заглушить  реактор  по
окончании  работ, проводимых перед  остановом энергоблока на запланированный
ремонт.   Команда   отдана   в   спокойной   рабочей   обстановке,   система
централизованного   контроля   не   фиксирует   ни  одного  аварийного   или
предупредительного   сигнала   об   отклонении   параметров   реактора   или
обслуживающих  систем.  Оператор реактора Леонид  Топтунов снял с кнопки  АЗ
колпачок,  предохраняющий от случайного  ошибочного нажатия, и нажал кнопку.
По этому сигналу 187 стержней СУЗ реактора начали  движение вниз, в активную
зону.  На  мнемотабло загорелись  лампочки  подсветки, и  пришли в  движение
стрелки указателей положения стержней. Александр Акимов,  стоя вполоборота к
пульту  управления реактором,  наблюдал  это, увидел  также,  что  "зайчики"
индикаторов  разбаланса  АР "метнулись влево"  (его  выражение), как  это  и
должно быть, что означало  снижение мощности реактора,  повернулся к  панели
безопасности, за которой наблюдал по проводимому эксперименту.
     Но дальше  произошло то,  чего не могла предсказать и самая безудержная
фантазия.   После   небольшого  снижения   мощность   реактора  вдруг  стала
увеличиваться со все возрастающей скоростью, появились аварийные сигналы. Л.
Топтунов  крикнул об аварийном увеличении мощности. Но сделать что-либо было
не в его  силах. Все, что он мог,  сделал - удерживал кнопку АЗ, стержни СУЗ
шли в активную  зону. Никаких других средств в его распоряжении нет.  Да и у
всех других тоже.  А. Акимов резко крикнул:  "Глуши  реактор!".  Подскочил к
пульту и обесточил электромагнитные  муфты  приводов стержней  СУЗ. Действие
верное, но бесполезное. Ведь логика СУЗ, то есть все ее элементы  логических
схем, сработала правильно, стержни шли в  зону. Теперь ясно  - после нажатия
кнопки АЗ верных действий не  было, средств спасения  не было. Другая логика
отказала!
     С  коротким  промежутком последовало  два  мощных  взрыва.  Стержни  АЗ
прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было больше некуда.
     В один час двадцать  три минуты  сорок  семь секунд реактор  разрушился
разгоном мощности на  мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа,
которая может быть на энергетическом реакторе. Ее не осмысливали,  к ней  не
готовились,  никаких  технических  мероприятий  по  локализации  на блоке  и
станции не предусмотрено. Нет и организационных мер.
     Растерянность,  недоумение   и  полное  непонимание,   что  и  как  это
случилось,  недолго  владели  нами. Навалились  совершенно  неотложные дела,
выполнение которых вытеснило из головы все другие мысли.
     Оглядываясь  в прошлое, не  знаю как и сказать -  давнее (прошло больше
пяти  лет) или недавнее:  все и до сих пор  стоит перед глазами -  с  полным
основанием   констатирую,   что  тогда  мы  сделали  все  возможное  в   той
экстремальной  обстановке.  Больше сделать  полезного  ничего  было  нельзя.
Никакой паники, никакого психоза я не наблюдал.  Ни  один человек самовольно
не  покинул  блок, уходили  только по распоряжению. Все  мы вышли  из  этого
испытания с тяжкими повреждениями здоровья, для многих -роковыми.
     Надо  особо  отметить.   Это  были  профессиональные   работники,  ясно
осознающие опасность работы  в той обстановке. Не дрогнули. Отдавая  должное
профессиональной, мужественной, на  грани самопожертвования работе персонала
после аварии,  об этом  нельзя не сказать.  Я  не ставлю  задачи  проследить
истоки такого  поведения,  исследовать тонкости  психологического  состояния
людей в  крайних,  совершенно  неприемлемых условиях. Это  тема для хорошего
писателя.  Моя  задача  проще:  показать,  почему  люди  оказались  в  таких
обстоятельствах, что вынуждены были выявить все свои душевные качества. Было
ли это неизбежно из-за использования атомной энергетики или причины другие.
     Говорить,  практически,  буду только о  прошлом,  строго  придерживаясь
фактов. Все приводимые факты могу подтвердить документально или указать, где
находятся  документы.  Слишком  все   серьезно.  Вопрос  касается  огромного
количества людей в нескольких  поколениях. Хватит измышлений. Не вижу у себя
писательского дара  и  никогда бы не взялся за перо. Однако прошло уже  пять
лет,  а достоверного  описания событий и вызвавших их причин так и нет. Надо
выполнить долг перед погибшими (правильнее сказать - убитыми) коллегами.
     Из постановления прокуратуры:
     "Уголовное  преследование   прекращено  в  отношении  Акимова   А.  Ф.,
Топтунова Л.Ф.  и Перевозченко  В.И.  на  основании статьи 6  п.8  Уголовно-
процессуального кодекса УССР 28 ноября 1986г."
     Их  бы  тоже  судили и посадили бы,  без сомнения, да вот умерли. Они в
свою  защиту  уже  ничего  не  скажут.  Их  родственникам  мало  утраты, так
прокуратура  напоминает  им:  ваш  сын,  отец,  муж -  преступник,  помните!
Поистине мертвая хватка. Правда, вцепились не в тех.
     Нет, я  не  молчал все эти 5  прошедших  лет. Не признавая  ни себя, ни
персонал  виновными  во   взрыве  реактора,   писал   подробные  технические
обоснования  этого.  Куда? Да проще сказать, куда не писал.  Все бесполезно.
Только  Р.П. Сергиенко  в  своем фильме да украинская газета  "Комсомольское
знамя"   дали  возможность   немного   высказаться.   Естественно,  в   силу
ограниченности времени в фильме и места в газете подробного объяснения такой
сложной проблемы дать нельзя. Пишу и думаю, удастся ли напечатать?
     Интересно получается в нашей благословенной стране! Как  одни  получают
доступ в газеты, журналы, так другим уже дорога закрыта. Не  знаю, может так
и надо? Зачем разные взгляды на одну и ту же проблему? Истина-то одна. Был в
Германии - там нашли возможным организовать  почти  получасовую  передачу по
телевидению,  напечатали очерк в газете. И это  без какой-либо инициативы  с
моей стороны.
     В октябре 1990г. прочитал доклад группы специалистов МАГАТЭ, выпущенный
в  1986  г.  после  информации советских  специалистов  в  Вене  о  причинах
Чернобыльской   катастрофы.  Поскольку  советские  информаторы  во  главе  с
академиком В.А.  Легасовым  к  истине  не стремились, в клевете  на персонал
прибегли  ко лжи,  умолчали  об известных  фактах, то и  доклад специалистов
МАГАТЭ содержал  явные неточности. Замечания по докладу я направил директору
МАГАТЭ  г-ну  X. Бликсу  А  теперь речь вот о чем.  Мои  замечания  каким-то
образом  попались  на глаза редактору журнала  "Мис1еаг Епетеепп§", и  он  в
письме ко мне предложил написать для  журнала статью, которая и напечатана в
ноябре 1991 г. Как люди нормальные, они хотят учиться на чужих ошибках. А мы
и на своих не хотим, пусть каждый набьет себе шишек.
     Прочитал я в "Огоньке" партизанское (в  смысле  стойкости, неизменности
позиции в обвинении персонала) интервью академика А.П. Александрова, написал
статью  и принес в редакцию. На слово верить не  просил - указал,  где можно
проверить написанное. Согласен был на любое изменение статьи, естественно, с
сохранением смысла сказанного. Не напечатали. Им надо, а нам  -нет. Понимаю,
места в "Огоньке" мало,  но  ведь после этого нашли  же место клеветническим
измышлениям на персонал для Кевролева и Асмолова. Утверждаю: клеветническим.
И это в 1991 году!
     Нельзя, конечно, говорить,  что ничего  не  меняется.  Вопреки могучему
синклиту докторов и академиков  силами  энтузиастов-одиночек  В.П.  Волкова,
А.А.  Ядрихинского, Б.Г. Дубовского, теперь уже  и коллективов,  медленно, а
при  таком  сопротивлении по-другому и быть не  может,  выявляются подлинные
причины  катастрофы. Нет,  неправ  я  -  не  выясняются.  Они ясны давно,  а
создателям  реактора - ясны  немедленно  после аварии.  Письменно называются
причины, чего раньше делать никак не дозволялось.  Да и  теперь еще доступно
только  узкому кругу. Требуется  преодолевать преграды. Странные в этом деле
подобрались доктора и академики: годами в упор не видят очевидного. И все же
верю - будет правда обнародована, и даже верю - не через 50 лет, а раньше!
     Официальная версия причин катастрофы 26.04.86 г., до сих пор остающаяся
неизменной, однозначно  возложила  вину на  оперативный персонал. Прояснение
взгляда  стало  наступать позднее. Почему так произошло - трудно  однозначно
сказать, изложу,  как  это  мне видится.  Думал  об этом много, есть вопросы
ясные, есть и непонятные.
     Выводы официальных органов о причинах катастрофы. Здесь все просто. Как
мне представляется,  в то время никаких других  выводов  и  быть  не  могло,
потому что расследование  с самого начала  противоестественно было отдано  в
руки  создателей  реактора, то есть  потенциальных  виновников.  Ни в  одной
комиссии  не было лица, заинтересованного назвать  причинами аварии реактор,
его свойства.  И наоборот, прямо,  косвенно, в  крайнем случае корпоративно,
всех устраивало  возложение  вины  на  персонал. И,  главное,  все просто  и
понятно. Привычно идет по накатанной для Советского Союза дорожке. Нет у нас
других  причин  возникновения аварий,  кроме  разгильдяйства и неграмотности
обслуживающих   людей.   Даже   если   бы   комиссии   сделали   заключение,
соответствующее действительности (ведь можем мы это предположить), то его бы
зарыли  из  "политических"  соображений   и  обнародовали  то,  что  и  было
объявлено. Нет, другого быть и не могло.
     Пресса.  Почему  же  наши  проницательные  дотошные корреспонденты  так
безоглядно  и  безоговорочно   поверили  всему?  Почему  их   не  насторожил
односторонний  тенденциозный   подбор   комиссий?  Ну,   конечно,   комиссии
тяжеловесные,   авторитетные,   сомнений  не   вызывают.  Но  ведь   были  и
сомневающиеся  и  с мнением, прямо противоположным официальному. Их оставили
без  внимания.  Пресса занималась  одним:  охаиванием  персонала.  С  разных
сторон, с разным  ожесточением. Кроме двух  статей в "Литературной газете" с
объяснением, что есть РБМК и околореакторных дел,  ничего, кажется, с другим
направлением мыслей не было. У  корреспондента  М. Одинца осуждению подлежит
даже  то, что  А. Дятлов в суде  защищался.  В нашем  советском,  безусловно
праведном, суде даже и защищаться не посмей. Но, с  другой стороны, уж лучше
такое  явное злопыхательство,  чем обвинение с позиций  вроде бы сочувствия.
Так  в  беседе  с  корреспондентом  "Аргументов  и   фактов"  поступает  шеф
Чернобыльской  прессы  Коваленко. Человек  решил, что если был поставлен для
связи  с прессой, то  уже  и  в реакторах стал  разбираться.  С уверенностью
говорит:  "Во всех  учебниках и  инструкциях указано,  что реактор не  может
взорваться ни при каких условиях". И еще: "Это сегодня так кажется. Они жили
по законам и понятиям  своего  времени. А тогда были уверены: что ни делай с
реактором  -  взрыв  невозможен".  Не  встречал  я  ни  в  учебниках,  ни  в
инструкциях,  что  взрыв реактора  невозможен ни при  каких условиях.  Более
того, в 1986 г. знал, по крайней мере, о пяти случаях, фактически о взрывах,
в нашей стране.  Оператор реактора, и уж во всяком случае РБМК, четко знает,
что с реактором нельзя делать,  что хочешь. Взрыв не  взрыв, а авария в этом
случае - точно будет, и тяжелая. За дурачков нас выставляли, дескать, что  с
них возьмешь.  Правда, доктор О.  Казачковский, наоборот,  "профессионалами"
назвал - прямо бальзам на душу пролил,  с дегтем. Да, много их поупражнялось
на наш счет. И непредсказуемые, и маловероятные нарушения допускал персонал.
На  то они и ученые,  ум у них изобретательный. А пресса все  эти измышления
исправно доносила до общества.  Фактически к  широким  техническим кругам  и
общественности  пошло заключение о  причинах  аварии,  принятое на  МВТС под
председательством президента Академии наук СССР А.П. Александрова. Но как-то
мимо внимания прессы прошло, что президент является изобретателем  и научным
руководителем темы РБМК. Как это вяжется, ну,  скажем, с этикой? О законе уж
что и говорить.
     Первыми  заподозрили  неладное  с  официальной  версией  причин  аварии
эксплуатационники  атомных  электростанций с  реакторами РБМК. Это  понятно:
стоило только посмотреть и осмыслить технические мероприятия, выполняемые на
оставшихся реакторах, как для них  стало  проясняться  техническое состояние
реакторов на апрель 1986 г.  Они поняли, на чем их держали все годы. Но  это
узкая и наиболее информированная (поневоле) категория людей.
     Властям казалось, что преступников обнаружили, объявили, посадили - все
в порядке! Общество отреагировало своеобразно и, согласно здравому смыслу, в
прямо   противоположном   направлении.   Катастрофа  привела  к   тяжелейшим
последствиям с изъятием  из пользования большой  территории на большой срок.
Произошла  она  в  результате  ошибки  персонала.  Можно  ли  на  дальнейшее
исключить  ошибки?  Конечно,  нет.  Ни  один нормальный  человек не  рискнет
ответить утвердительно. Каких бы хороших ни подобрали операторов -  гарантий
безошибочной работы нет и быть  не может.  Операторов тысячи. А  раз так, то
неприемлемо вообще использование  атомной энергетики. Во что это обернулось,
мы  знаем.  Чем это отрыгнется - еще предстоит узнать. Можно  ли  предвидеть
такой  ход  событий?  Конечно,  это  самая  нормальная  реакция  людей.  Да,
предвидение  социальных  последствий  принимаемых  решений никогда  не  было
сильной  стороной  советской и  партийной властей. Не  развивалась она,  эта
сторона, ввиду  ненужности.  Запускалась  в  ход пропагандистская  машина, и
черное уже белое, а при  необходимости и  карательный отряд наготове. Думать
незачем.  Советский  инженерный  корпус, несомненно мощный  и  компетентный,
составить  свое мнение  возможности не имел  ввиду  полного  информационного
голода. Хотя, казалось бы, что скрывать, если все доложили в МАГАТЭ?