Дети, постиндустриализм и офисный дзен

Другая среда именно потому другая, что другая. Люди там живут не так, руководствуются иным и говорят о другом другими словами. Попавший в другую среду даже при хороших способностях к адаптации говорит не просто как не свой, но как носитель другого языка. И даже, — отчасти, — другого сознания.

Возраст — один из определителей всего этого. Произвольный набор сверстников тоже наверняка будет отличаться между собой, поскольку работают они в разных областях и общаются с совершенно разными группами населения, но возраст — это определённого рода тренд. Тенденция. Пятнадцатилетние, за исключением совсем уж отмороженных, поголовно будут находиться в условиях школы. Семидесятилетние преимущественно будут на пенсии и потому — проводить время среди пенсионеров в соответствующих местах.

Возраст — багаж знаний, впечатанных в разум. Мозг ребёнка высокоадаптивен и легко изменчив. Он как ничто другое умеет подстраиваться под среду. Однако из-за изменчивости он нестабилен. Мозг взрослого не меняется так сильно и так быстро, но вместо этого всё тоньше и тоньше настраивается, замечая и различая такие детали, какие мозг ребёнка не способен обнаружить и различить — он занят гораздо более масштабными вещами.

Неверно думать, будто только подросток будет чужим среди взрослых, нет, взрослый — ровно такой же чужой среди подростков. Один на один с ребёнком взрослый — однозначный авторитет. В группе детей — уже нет. Группа всё равно, не взирая на нестабильность мозга и отсутствие опыта, знает про себя больше, чем любой зашедший в неё снаружи. Когда одни на один, среднее по знаниям и авторитетам — на стороне взрослого. В группе это среднее — в группе. Внутри неё. Взрослый настолько от этого среднего далёк, что группа в лучшем случае согласится молча его выслушивать, не принимая при этом к сведению сказанное, поскольку оно не про них и не для них.

Характерная для школы деятельность — выполнение упражнений под контролем непререкаемого авторитета. Кроме своей группы, ребёнок везде видит одни «непререкаемые» авторитеты. Ему не разъясняют зачем, ему приказывают. Приказывают сделать упражнение или просто что-то сделать, поскольку «надо» и всё тут. «Потом поймёшь».

Ребёнок не видел альтернатив, поэтому для него такой подход вполне нормален. Он не проблема. Однако со временем по мере взросления набирается опыт и становится понятно, что многие из неперекаемых авторитетов сами ничего не понимают и не знают. Ещё несформировавшееся умение различать детали побуждает сделать для себя вывод: они все — дутые авторитеты. Но сила на их стороне, а не на стороне ребёнка, он не в состоянии физически отобрать власть у взрослых, только психологически. Дутость авторитетов, их обманная суть снимает внутренний запрет на ложь, поэтому ребёнок, уже не стеснясь и не сомневаясь, начинает играть на тех самых струнах, которые так хорошо звучали ещё в самом раннем детстве: ныть, жаловаться и канючить. Только теперь это не всегда по настоящему. Теперь зачастую это имитируется, изображается. Ради получения каких-то бонусов от глупых, но сильных взрослых.







полностью тут