про харьков и президента которого я не выбирал

Президент — это не просто должность. В государстве, которое никак не состоится, президент — это звание. В каком-то смысле, народное. Ибо народ, давно во всем разуверившийся, легковерно ждет чудес от всякого новоявленного гаранта. Высокий кредит доверия, выдаваемый раз в пятилетку, — наглядная тому демонстрация. Все реже демонстрируя готовность что-нибудь отстаивать, народ упорствует в своем химерном праве избирать себе повелителя без посредников. Он, народ, давно себя ищущий и никак не обрящущий, похоже, нуждается в президенте инстинктивно. По большому счету, коллективные поиски самого достойного — едва ли не единственное, что время от времени превращает жителей разных областей в некую общность. Всем хочется, чтобы первый по званию был похож одновременно на проницательного поводыря, мудрого пастыря, искусного лекаря, умелого тренера, хозяйственного завхоза и энергичного прораба. Человека, который бы нас наконец-то объединил. Всякий раз робкая надежда сонно поводит ослабевшими крылышками. Может, этот знает, как? Может быть, в этот раз повезет?

Пока не везет. Но до сих пор спрос невольно и неотвратимо корректировал предложение. Каждый властитель пытался если не быть, то хотя бы казаться президентом всех в этой стране. С их многообразными условностями и предубежденностями, ритуалами и традициями, ценностями и мифами, с их нелепыми капищами и величавыми святынями. Не мог понять — учился принимать. Не получалось любви — стремился понравиться. Не складывалось с хорошей игрой — репетировал хорошую мину. Не выходило умнеть — скрывал глупости. Хотя бы некоторые. Хотя бы иногда. Не получалось скрывать — хотя бы стыдился.

Кравчук, Кучма и Ющенко. Едва ли кто-то из этой троицы в полной мере соответствовал званию «отца народа». Но каждый хотя бы старался. Владение булавой обязывало время от времени видеть в народе не только часть населения, отдавшую за тебя голоса. В государстве — не только инструмент личного обогащения. В слове «Батьківщина» — не только название партии, возглавляемой Тимошенко. Скромный в бою Кравчук тренировал умение принимать жесткие решения и врачевал самоуверенность в дискуссиях с оппонентами. Несговорчивый и угловатый Кучма обретал необходимую гибкость и обрастал здоровыми рефлексами. Ленивый, блазированный Ющенко невольно и недовольно учился исполнять правила, принимать условности.

Президентская жизнь утомительна. Она насильно учит ответственности за всех и за все. Отличников в этой учебе у нас не было. Но наблюдались попытки быть прилежными. Наши гаранты отнюдь не преуспевали в деле «сшивания» страны. Но все трое панически боялись разлома. От вероятных глупостей, грозящих невероятными последствиями, их берег если не патриотизм, то инстинкт самосохранения.

Янукович заступил на пост номер один два месяца тому. Понять, какой из него реформатор, пока невозможно. Какой из него администратор, мы знали и до этого. Какой из него блюститель Конституции, даже говорить не хочется. Какой из него оратор, в принципе, не так уж важно. Какой из него Верховный главнокомандующий, Бог даст, не узнаем никогда.

Но быть вождем для всех он не то, чтобы не может. Он не хочет. Он не то, чтобы не понимает, как. Он не понимает, зачем. К чему почтительность к святыням, которым ты не поклоняешься? Уважение к традициям, которые ты не соблюдаешь? Терпение к былинам, которые ты не слышал? К чему бережность к тому, что нельзя положить в банк?

Трудно сказать, что для него означает понятие «Родина», но легко предположить, что о многообразии речи не идет. Его мир узок и прост. Все, кого он не может построить, — враги. Все, что он не может застроить, его не интересует. Скорее, всего его Родина не СССР, и не Донбасс. Его родина — Межигорье.

Даже двух месяцев достаточно, чтобы понять, сколь велико его нежелание учиться. Зачем? Читать, писать и, главное, считать он уже научился. Пускай и с ошибками. Которые могут оказаться роковыми.

Потому что никто так поспешно не разрывал страну, схваченную на живую. Зачем мастерство белошвейки тому, кто так ловко управляется с бетономешалкой?

Страна быстро выяснила, что ей не нужны экзамены по украинскому языку в вузах, украинский дубляж в кино и украинский перевод на телевидении. Ей пояснили, что она куда сильнее нуждается в обязательном изучении русской литературы в школе. Едином с россиянами уроке памяти. Общем с россиянами учебнике по истории. Общем с россиянами параде. И просто русском государственном телеканале.

И это не оказалось бы столь болезненным, если б не было оскорбительной выставки в «Украинском доме», организованной с подачи депутата от Партии регионов. Идеи с возведением памятника Сталину, в которой не увидели ничего скверного члены правительства Януковича. «Красного знамени в законе» — очередной интегрирующей идеи крымского парламента, возглавляемого регионалами. Решений о незаконности присвоения звания Героя Бандере и Шухевичу, принятых донецким судом. Георгиевской ленточки, ассоциирующейся не столько с давней великой победой, сколько с недавней модой, принятой в «Великой России».

Список этот можно продолжать долго. Но к чему? Виктор Федорович не увидит в перечисленном ничего плохого. Для него это так же естественно, как обращаться с первой монаршей речью к согражданам по-русски. Как поднимать тост в Великий Пост на банкете в свою честь. У него свои представления о патриотизме и христианстве. И о демократии. Он не видит ничего худого в том, что договор, затрагивающий судьбу страны и перспективы поколений, готовился в невиданных даже для кучмовских времен условиях келейности и непрозрачности.

Улыбка Януковича после подписания харьковских соглашений сияла победительным лакейством. Невозможным ни для кого из его предшественников, как бы к кому из них мы ни относились.

Виктор Федорович подписал харьковский пакт и указ о торжественном праздновании 20-летия провозглашения суверенитета Украины в один день. Очевидной иронии Янукович не поймет. А то, чего он не понимает, для него не существует. Украинское уходит из страны, как кровь из вспоротых вен. Тихо и смертельно. И если эта страна умрет, он ,скорее всего, этого не заметит.