Маньчжурская принцесса

               по мотивам А.Хэйдока.

                      Часть 1.

«…память об исчезнувшем подчас бывает не долговечнее тени бегущего по небу облачка: промелькнуло темное пятно – и нет его...» А. Хэйдок.

Я устал от расспросов молчанье храня,
Но подходит всему срок известно.
Тайна жизни чужая изводит меня,
Словно в клетке ей душно и тесно.
Мой давнишний товарищ художник Багров,
Несомненно талантлив от Бога.
И полотна его говорят лучше слов,
В них царят пламень, страсть и тревога.
В них ущелий седых, гнетёт тайна веков,
Буйство красок внушает опаску,
Полон страсти в картине любовный альков,
А реальность похожа на сказку.
Там неистовство духа и трепет души,
Там безумная жажда познания.
И когда тет- а- тет ты с картиной в тиши,
Понимаешь весь смысл мироздания.
Я давно бы поведал историю ту,
Только честью и клятвою связан.
Разгласить же больного сознанья мечту,
Был с его разрешенья обязан.
                ***
 Мне сегодня сдавило предчувствием грудь,
Я ходил сам не свой в ожидании.
И уже хотел сам вдруг отправиться в путь,
Поднесла мне судьба испытание.
Мне даосский монах весть о смерти принёс,
Он, вручив мне пакет удалился.
Я в отчаяньи вскрыл и не сдерживал слёз,
А потом, вспоминая забылся.

                ***
Красота местных гор, пелена облаков,
С моих слов его сразу пленила.
Он примчался внезапно, он всегда был таков,
Его страсть к переменам манила.
Отобедав, мы в горы помчались верхом,
Добираясь к намеченной цели.
Там в ущелье, зажатый вершинами холм,
У подножья надгробье и ели.
Лишь один он блистал среди серых высот,
С тихой грустью покой охраняя. 
Среди моря цветов, этот странный погост,
Словно створки меж адом и раем.
Красота,- он промолвил, и спрыгнул с коня,
Вмиг поставив мольберт, отрешился.
Через пару минут, он забыл про меня,
Я ж присев в стороне отключился.
Словно кто- то навеял мне сон среди дня,
Липкой ватой сковав мои длани.
Вдруг очнулся с трудом, и рассудок храня,
Разглядеть его тщился в тумане.
Я к ограде пошёл, а затем побежал,
Наважденье иль чёрная месса?
У мольберта приятель мой навзничь лежал,
А с картины смотрела принцесса.
Как живая, стоящая между аллей,
В одеянии древних династий.
Я стал в чувство его приводить поскорей,
А рассудком предвидел несчастье.
Где она? Прошептал он в рассудок придя,
Я смотрел на него в изумлении.
А потом рассказал что уснул среди дня,
Он же начал рассказ свой в волнении.
Только ты отошёл, как явилась она,
И стояла меж елями явно.
Я писал исступлённо с натуры, она
Дождалась, подошла ко мне плавно…
-Ты наверно от солнца упал в забытьи,
Я ему с укоризной ответил.
Приводи же в сознание чувства свои,
Он осёкся, но я не заметил.
Всю дорогу обратно, он «скулил» что устал,
Что «разбитым» себя ощущает.
По прибытии сразу же вещи собрал,
Объявив, что тотчас уезжает.
Мы простились тепло, но смущал факт один,
На расспросы мои о портрете.
Он в смущении взор от меня отводил,
И умчался, холст пряча в карете.
      
             ***

А меня закружило,- плен суетных дел
Целый месяц держал в напряжении.
И в одной из поездок я вдруг заболел,
С лихорадкой свалился в забвении.
Но как только в сознании забрезжил рассвет,
На природу я выбрался к свету.
Гор манила прохлада, и ветра привет
Доносил мне дыхание лета.
На вершине холма, среди горных дубрав,
Позолотой кумирня блистала.
Её статуи древние, вечность поправ
Наблюдали за мной с пьедестала.
В сумрак свода я молча прошёл меж рядов,
Суету позабыв у порога.
Словно в душу глядели мне лики Богов,
И неясная мнилась тревога.
Вдруг пред взором предстал измождённый монах,
Я Багрова узнал в нём внезапно.
Его вид выражал изумленье и страх,
А затем прошептал он чуть внятно…
Наконец то,- я рад, хорошо что ты здесь,
Облегчу я признанием душу.
Тайна сводит с ума, я извёлся уж весь,
Ты меня не суди, а послушай.
В лучах солнца открывшись седые хребты,
Словно ящеры выгнули спины.
Кэнтей Алина отроги будили мечты,
Как искусное па балерины.
Помолчав, он собрался и начал рассказ,
О портрете маньчжурской принцессы.
Что писал на заброшенном кладбище в час,
Когда мне вдруг привиделись бесы.

продолжение следует...