Байка про сильного чайку

Чайка выделялся из стаи, хотя не стремился к этому, впрочем, часто именно так и выходит, что получаешь прицепом, в нагрузку что-то, что тебе совсем не нужно. Не стоит думать, что ему не давала покоя слава чайки по имени Джонатан Ливингстон: ни о славе, ни о чайке с именем он ничего не знал. Причина была проще и лежала на поверхности: ему нравился ветер, он любил море, а еще жадную темноту ночи и их комбинации, более романтичные на слух, вроде ночного моря, которое рвет ветер, ветра, дующего в сторону ночи, ночи, пьющей море, моря, обнимающегося с ветром... А когда что-то любишь, то сложно ответить почему, любишь, потому что любится, чаще даже вопреки и несмотря на… Хотя, вы будете правы предположив, что такая экзотическую влюбленность, рано или поздно приведет к тому, что он должен будет задуматься, почему он такой влюбленный один из стаи и не значит ли это, что он какой-нибудь исключительный, а может быть даже единственный в своем роде. К счастью, он волновался более о насущном: почему в ночном морском небе так много комаров, мошек и даже, свят-свят, бабочек, и может ли их быть еще больше, где тонкая грань между насыщением и перееданием или же, как съесть много мошек, но не поправиться ни на грамм. Спросите, почему я говорю, что это к счастью? Потому что такая направленность мыслительной (ладно-ладно, нет у чаек мышления), пусть будет – мозговой деятельности позволяла ему просто наслаждаться жизнью, своими ощущениями от ночи и моря, быть счастливым, что доказывает, что горе рождается мыслями, без мысли о несчастье, нет несчастья, если не мыслить, то невозможно горевать, ну и еще много чего доказывает…

Вообще-то по ночам в море опасно, и это понятно как тем, у кого есть мысли, так и тем у кого есть только мозги, но, черт, как же красиво, когда внизу стелется чуть флюоресцирующее море, в зеленоватой забеленной городским заревом воде кривляются раскоряки, крючки и загогулины водорослей и посвистывает-похрюкивает ветер, сотканный из запахов йода, морской живности и морской мертвечины… В принципе, про светящееся флюоресцентом море добавлено автором, чайку же вполне устраивало последнее: запах и ветер пробирающийся подмышки.

Каждому в жизни выпадает какой-нибудь шанс, делающий эту жизнь значимой ии позволяющий ей казать таковой. Вот у чайки были хорошие шансы узнать, почему прибой называют прибоем, ведь он не раз слушал, как гонимые им волны торопятся к берегу как в Мекку на хадж и прибивают, припечатывают свои лица к берегу. У волн, надо сказать, шкурные интересы: каждая из них использует прибой, чтобы оставить хоть какой-то след на этой земле, да-да, им не чужды идеи о том, что не стоит уходить в небытие бесследно, раз уж они были в бытии и имели возможность наследить вроде фразы на скале: здесь был Вася, да только, вот ведь ерунда, таких желающих – море, в прямом смысле слова, и каждая последующая волна стремится к тому же, из-за чего они выстраиваются в очереди, а это значит только одно: они уже так наследили, что сложно сказать, есть ли там след каждой их них или это просто… изъеденный прибоем берег.

Но чайка по-своему трактовал свой шанс. Он считал, что тот заключается в силе, в силе быть самым сильным… И он был сильным! Так считали многие, независимо от того, думали ли они, что сила чайки в том, что он справлялся с болтанкой в ночном небе или же его сила была нефизической и заключалась в том, что он вообще не боялся подниматься в это небо, становился ли он сильным в воздухе или же был сильным на земле, а может сила становилась силой от соединения силы духа и силы тела. Только мне вот кажется, что настоящая сила чайки заключалась в другом: в том, что он всегда возвращался на землю, хотя ему было, мягко говоря, хорошо в небе… Вам может показаться, что возвращался он как раз таки от бессилия, исчерпания физической силы, но вы ошибаетесь: эйфория и хороший корм вполне могли заменить или, по крайней мере, компенсировать сон, покой, отдых. Обычно птицам вообще неведом механизм отказа от удовольствий, однако он отказывался от них и возвращался. В этой-то способности вернуться на землю, в ущерб наслаждению, счастью, радости и есть настоящая сила чайки!