Катастрофа (начало)

Утро.

Маленький офис.

Большой аквариум.

В офисе позвякивают чашки и им вторит дребезжание компрессора в аквариуме. Все заняты хотя бы тем, что люди смотрят на рыб, а рыбы на людей. У них то, что называют сплоченный коллектив. Верный признак такой сплоченности – четкое распределение мест: у одной зАмок справа, у другого вторая вешалка слева в шкафу, у одного привычка не одевать два дня подряд одну и ту же рубашку, а другая ест только донный корм.
Как только он зашел и расписался на листке прибытия-убытия в розочках, сразу стало понятно, что с ним что-то случилось: во-первых, на макушке торчал вихор, а во-вторых, он положил на столе у секретаря железную скрепку вместе с цветными, что с ним никогда прежде не случалось.

Весть была расценена как плохая, а потому распространилась с несвойственной для прочей, в том числе служебной, информации быстротой, коллеги сделали вывод, что масштаб происшествия явно несравним с задолженностью за вывоз твердых бытовых отходов, что стало обычным делом в последнее время, а скорее напоминает катастрофу космического уровня. Впрочем, он неплохо держался, даже пару раз улыбнулся и прошел в свою конторку.

- Хм… Промолчал. Что ж, его право, - это известный закон сплоченного коллектива: не вмешиваться в личную жизнь коллеги до начала обеденного перерыва.

Но вот часы прозвенели полдень. На самом деле часы не звенели, зато звенели закипающие чайники, микроволновки, тостеры и всякая-разная посуда, но последние делали это так слаженно, что создавалось впечатление, будто все же часы.

На его столе по-щучьему велению (фамилия бухгалтера, заваривавшей чай, была Щука) появилась дымящаяся кружка чая, бутерброд с соленой форелью, пара кексов и коробка конфет, которую он подарил соседке по конторке, вроде как на 8 марта, хотя точно не припомнит, в каком году. Это было действие тоже всем известного правила: мужчина особо словоохотлив на полный желудок, хотя, если честно, самые искусные и выносливые сплетники, встречаются именно среди мужчин, но только не в том, что касается их самих.
Надо сказать, что офисные уже были подготовлены и даже разделились на несколько групп. Так одни, приметив, что он пару раз поправил рамку с фото своего питомца, сделали предположение, что скончался его любимый черный пудель, отчего в головах, испорченных школьной программой, промелькнули бордовые буквы на черной палитурке «Фауст. Гете» и повеяло чертовщиной. Стоило ему набрать номер, состоящий более чем из семи цифр, как кто-то неожиданно вспомнил, что у него вроде в деревеньке на Сумщине была старенькая мама и вероятно беда приключилась именно с ней, сторонники этой версии тут же активно обсудили вопрос о том, по сколько скидываться на похороны. Было бы до обеда чуть больше времени, заработал бы и тотализатор, но его колесо не успело раскрутиться.

Он спокойно, как должное принял подношения, так словно каждый день был божеством и ему приносили жертвы, съел бутерброд (форель, на его вкус, была жирновата и недосолена) и запил ее сладким чаем (чай был черный с бергамотом, а он не любил бергамота, как и прочих ароматизаторов), притрагиваться к кексам и конфетам не рискнул, после чего сердечно поблагодарил коллег, в глазах которых читалась мольба о божественном откровении, и улыбнулся. Улыбка вышла спокойной и жуткой…