Белый и черный

  • 21.04.15, 18:05


"No money" - вот что написано на суровом лице ординатора. Нет денег - нет энергии! А мы не верим! Мы вот такие!

Вы помните концерт "AC|DC" 2001 года в Мюнхене? Гром и молния! 

"Мы просто играем рок-н-ролл..." О, эта кепка Брайена... Энергия созидания скукожилась, перетекла, подобно змее, вниз, в основание ног, и там взорвалась, аннигилировав в звук все доброе-вечное. Сам Сатан стал править службу...

Моя жена смотрит в окно. За окном - все та же стихия. Но уже без австралийского безумия. Она не любит рок. У нее избыток гармонии...

А у меня вся страсть убежала в музыку. Снова тяжелые свинцовые удары в висках...

Когда-то в далеком семьдесят четвертом, я, прикрытый железным занавесом и колпаком из "глушилок", впервые почувствовал свободу. Она была только в звуках. Они были чужие и притягательные, как наши реки, прорывающие плотины во время наводнений. Журчит себе ласково ручеек, поет что-то о любви к травке и птичкам, обволакивает-целует водой прозрачной камешки сверху, с гор, вниз, к людям. А потом - раз! И перед тобой уже убийца, бог-разрушитель в первозданной красоте!

Вокруг музыки был социалистический порядок - ангел с черными крыльями, клетка со львами и птицами, завернутая в пергамент, а в нем всего четыре буквы топорами рубят в щепки гармонию - "Н-А-Д-О".

Как все это примирить? Как объяснить себе и людям? Где правда и ложь? Где Бог, а где дьявол? Спроси у гитары Янга! Она именно об этом распинается сейчас. 

Боже, как фантастически притягательны звуки этой дьявольской скрипки! Во мне сливается двойственный мир. Я не хочу делить звук на белый и черный...

Нижняя чакра

  • 15.04.15, 19:04

Сижу в клетке, смотрю, как любовь расползается пятнами по комнате. Сумерки. За окном тоже клетка, большая - глыбы льда в эпоху кайнозоя. Мне дверь туда не отворят. Я замкнут многослойностью бытия. Бог мира спрятал лучи в темных подвалах лжи, а Бог света еще не проснулся от сладости сна.

Катька говорит:

- Все такие интуитивные, шо я просто не могу.

Катька - дитя застоя "Нирваны" в груди, без труда может глотать только печаль. У нее никогда нет денег - нехватка энергии. В ее пальцах нервно дрожит сигарета. Она сжигает на ее кончике мир. Экзистенция Катьку не интересует, книги Камю не "заводят". В комнате есть много вещей, которые живут здесь своей жизнью, помнят сталинские пятилетки. Катька по привычке пересчитывает по утрам их, гладит теплой ладонью. Вещи оживают, тянутся к ней. Они существуют только для нее, меня они не любят, не принимают, ревнуют...

- Катька, - говорю я, - пиши курсовую.

 Она отвечает:

- Не... пошли медитировать.

- Надоело. Сегодня я концентрировался  уже три раза. Сколько можно? Мышцы болят. Лучше приготовлю кофе. 

Иду ставить воду. По дороге думаю о фрейдизме:"Вот какого анфаса аналитик  все движение мира перевел в гормоны? Или это еще индусы заварили?"

- Катька! - кричу. 

- Шо?  - слышно из клетки.

- Как ты думаешь, кто первый начал?

- Кто-кто... Понятно, кто. С Адама вся дурь.

- А может с Евы?

- Та пошел ты... 

Катька заходит в кухню. Готовая картинка с глянца. Кали, томно облизывающаяся на жертву. Я восхищенно смотрю на нее. С грустью думаю: "Почему у нее открыта только нижняя чакра?"

- Та брось ты. - говорит она. - И на хрена оно тебе надо? Зае...ли уже филологи.

- Философы! Философы, а не филологи. - смеюсь я.

- Какая в хрен разница? Ты кофе сейчас с кем будешь пить? С училкой в очках?

Она права. Энергия с третьего глаза начинает перетекать вниз, к истокам. Плевать я хотел на кофе и филологию... 

Я медленно начинаю медитировать.

Однажды я проснулся счастливым (2)

  • 05.04.15, 21:08

http://maxpark.com/community/7018/content/3342931



Наблюдение

Пока я не смотрю, а значит не поглощаю, существуют только волны возможностей. Нереализованные варианты иллюзии. Когда я наблюдаю, они превращаются в частицы опыта. 

Я воздействую на мир не руками, не инструментом. Я изменяю реальность наблюдением.

Если моя реальность - это реальность наблюдателя за неким фильмом, то я, фактом наблюдения из не проявленной реальности, снимаю и смотрю тут же этот фильм. И только от меня зависит сюжет фильма. Своим намерением я могу волны превращать в те частицы, которые мне хочется наблюдать. Ибо волны реагируют на наше намерение.

Мне скажут - это, как минимум, опасно. Я отвечу - да. Но разве от этого меняется суть вещей? Разве мы неосознанно не творим и так эту реальность? Со всеми рисками? Разве мы своими плохими мыслями о себе, о наших близких ежедневно не творим себе ад? Почему тогда не намеревать мир, счастье, покой и гармонию? Если это в наших силах...

Любимый город может спать спокойно

  • 05.04.15, 21:02

- Откуда мне знать - кто Мойша, а кто меньше? Я не в военторге работаю. Мне заказы на системы подавления огня не поступают. 

Так волнительно отреагировал продавец газированной воды на углу Тельмана и Доры Аксельбаум на упреки в том, что он, видите ли, не на своем месте и должен бы знать, что характером и уставшей совестью торгуют только люди, подозрительно похожие на фельдмаршала в соседней, распухшей от лишней земли, стране. 

- Вы посмотрите на меня, уважаемый! - продолжал продавец-плут. - Что вы видите? Я скажу, что вы видите! Перед вами успешный торгующий человек! Чьто!?... Нет-нет, смотрите внимательно еще раз! Разве я похож на голодранца при деньгах и с полуостровом в кармане? Я же вменяемый человек! Меня сегодня мама кормила мясными котлетами с "Привоза". Разве я влезу в нечьто подобное? 

- Так зачем без спросу и без позволения ваш столик с липовой "Моршинской" стоит здесь, а не на пляже среди крокодилов? Вы же лицензию в анфас никогда не видели! - строго выговаривал несЧАСТНОМУ предпринимателю человек в балаклаве и с неподражаемым акцентом к правде. 

- Я? Это я не видел? Да я принесу вам десять, нет - двадцать этих жалких туалетных бумаг, нужных только прокуратуре, строящей силами пролетариата бедные лачуги себе на старость. Я жажду от  обострения людям возмещаю. Лекарь, можно сказать.

- Щас мы тебя полечим. коллега! - угрожающе произнес человек в камуфляже. 

- Минутку-минутку, уважаемый... Повторит еще раз это "щас мы полечим...", пожалуйста! Больно знакомые звуки. Фима! Ты что ли? Не мог сразу сказать? Мы же люди, а не этот с торсом супермена в обнимку с птицей, о котором наши футболисты поют. 

- Та хрен с ним. Раз прокололся с утра - день не удался. Пошли чай пить стаканами.

- А как же водичка трудящимся?

- Какая водичка, Шура? Тетя Клава из крана наливала? Меньше отравлений в городе-герое будет! Идем! Плачу неустойку! "Любимый город может сп-ааать спакойна-ааа..."

Всех спасем!

  • 05.04.15, 20:52

Федор начал свою маленькую войну с того, что выпил водки. С водкой случился перебор, а вот с идеей - недостаточность. Глафира, официантка местного самородочного заведения, подсказала ему, что он недобдел в этом вопросе. Базу под пассионарность свою не укрепил должным образом, а потому выглядел в ее глазах неубедительно. Она так и заявила:

- Иди, идейно убогий, в место, откуда начал свое скорбное шествие за правду. В смысле в мать свою идейную!

Обидно было слушать Федору такое равнодушное отношение к его стремлению навести порядок в испорченном пиндосами и потреблением мире. Он хотел разбить все иллюзии недальновидной Глафиры насчет важности скрепочных светлых чувств, уже было потянулся за бутылкой, чтобы грохнуть ее по стене, по человеческому равнодушию, да почему угодно, но... не было уже сил для борьбы за то, что никак не удавалось оформить до полноты ясного, не искривленного понимания. Упал Федор буйной головушкой в исконно русское изобретение кулинарии - в салат "оливье" с горохом и майонезом из Костромы. И приснился ему сон...

Идет Федор, аки добрый молодец, в форме, разработанной аж в городе дружбы Екатеринбурге, с автоматом Калашникова, приспособленным под мир, и радостно ему так, что миссия, значит, у него. А тут встречается на пути странный старичок-сморчок. Говорит ему:

- Емеля, куда берцы намылил?

Рассердился сильно светлый воин-спаситель человечества за такие слова обидные.

- Какой я тебе Емеля, дед-пердун? Федор Евпатьич я! Неочищенное сознание гонит меня переплавлять-мать-твою-лять свой внутренний мир в горниле войны за просвет в окошках.

- Да? - удивился встречный человек. - И давно у тебя сия дивная потребность?

- Да, поди, с рождения! - отвечает молодец. - Традиция у нас такая - под каждый новый год ходить... тьфу ты... нет это не с этой страницы истории. Так вот, мы завсегда за мир, но чтобы без запасных путей, чтобы гады все эти боялись и соглашались по очереди на условия капитуляции, а то шарахнем!

- Чем? - удивился дедушка.

- Как чем? Оружием массового отражения! Сразу отразятся на зажравшихся улицах их "Йорков" и таунов лица непередаваемого умиления.

- А знаешь ли ты, мил человек, где сейчас находишься?

- И где же?

- На небеси! - смеется дед. - Отчет идешь ты давать за бесцельно прожитые! Зачем водку перед наступлением пил?

- Каким наступлением, дедушка? Окстись. Я еще только документы на участие в освобождение русской земли подал. Отметить такое важное событие решил в ресторанчике "Обама".

- Не знаю-не знаю. Знаю, что амбразуру тебе предстоит собой закрыть от плотного вражьего огня. А на какого хрена, это уже не знаю. - снова смеется дед...

И просыпается тогда Федор, видит перед собой пулеметную точку, а под ней два бетонных шара, отвлекающих от правильных мыслей, опрокидывает стакан "путинки" в жаждущее справедливого распределения ресурсов нутро и с криком - "Да пропади оно все пропадом!" кидается грудью вперед.

.......................................... 

Федор, раскинув могучие руки, лежал на Глафире, прижимаясь всем телом, а она, сраженная такой приятной неожиданностью, вопила во всю мочь:

- Спасите! Люди добрые!

Федор, счастливо улыбаясь, бормотал:

- Спасем, миленькая! Всех спасем...

Русское поле

  • 03.04.15, 14:58

 

Я видел поле, огромное поле, которому не было ни конца, ни края. В метрах тридцати передо мной стоял автомобиль Форда, светло-коричневый, его полированная поверхность отражала солнце и слепила мне глаза. Дверца слева, со стороны шофера была настежь распахнута. В машине неподвижно, словно манекен, сидел человек. Я двинулся к нему. В лицо мне дул свежий теплый ветер. В моей груди теплилась последняя надежда.

Подойдя к машине, я внимательно стал рассматривать его. То, что он не был из наших, у меня не вызывало никакого сомнения. "Фашист! Точно, фашист!" - подумал я.

- Ни хрена! - тут же, словно прочитав мои мысли, громко сказал человек. - Фашисты одеваются строго. Не так как я. А я предпочитаю вельветовые брюки и томик Марка Твена на груди.

- Да... - опешил я. - Тогда почему вы здесь? Поле общественное, а вы по нему - машиной иностранного производства! Нехорошо это. Поле надо пахать, чтобы оно потом плод приносило, а вы нарушаете стабильность отношений между природой и человеком.

Человек засмеялся. Картина была не из приятных: неподвижно сидящий гад-иностранец, смеющийся одними губами. "Черт побери! Почему он не выходит из машины? Он что? Парализованный?" - снедовольничал внутри себя я.

- А я это... не подзаправился еще. Берегу энергию, в общем. - сказал человек. Похоже, он читал мысли и это меня сильно напрягало.

- Ладно. - ответил я. - Что будем делать с полем?

- Может поделим пополам и разойдемся? - сухо предложил он.

- Не могу. За мной многочисленная общественность, а это люди нестабильной душевной организации. Им поле само по себе не нужно. Видите, стоит себе необработанным уже сотни лет и ничего. Им принцип подавай. Они его идейно русским считают.

- Понимаю... - согласился человек. - История у вас трудная, запутанная слишком. Непредсказуемая, я бы даже сказал. Никакого прагматизма. Только лучшие представители вашего племени начинают осознавать свою выгоду.

- Так забрали бы их к себе и делу конец!

- Нельзя. Божье творение не выдержит такого перекоса. Вам лучше самим с ними разобраться. Поля на всех хватит. - грустно произнес иностранец.

- Ну да. - согласился я. - Поле - начало и конец всех проблем. Ладно, черенки привезли?

- Привез-привез. Откройте багажник. Там, думаю, на первый раз, хватит. А когда начнете?

- Думаю сразу. Ждать уже некогда. Копать много придется.

- Да уж. Но у вас же народу много. Если вместе с утра начнете, то к вечеру всем место определите. Только холмиков не оставляйте, а то потом идолопоклонство расплодится, а это вещь - заразная.

-Это верно. Из всех богатств нам надо оставить только поле.

- "Поле, русское поле!.." - вдруг неестественно запел иностранец...

.............................................................................

Я подскочил на кровати. Открыл глаза. За окном рвались петарды. Народ праздновал победу над очередной зарвавшейся властью.

Почти как Родину...

  • 02.04.15, 21:03
Марина лежит рядом, тихо дышит. Марина обречена жить долго. Она ждет, что ей скажет небо. Мы смотрим, как уходит вниз земля. У Марины с небом связь. У меня только с Мариной. И мобильная - с миром. Сильно трясет. Мы попали в место турбулентного отсутствия любви.

От груза ничего не осталось. Кроме воспоминания о том, как нелегко он достался. Раздолбало все минами. И теперь приходится смиренно ждать, есть ли в планах неба сохранить нас для себя.

Марина поднимает руку. Я замираю, словно жалкий лист в ожидании грозы. Она оборачивается ко мне, улыбается. Говорит:

- Не сегодня. Еще есть заряд в батареях. Идем.

Шагаем не оглядываясь. Справа и слева еще несколько раз взрывается земля, но Марина не обращает внимания. Становится тихо. К нам бежит командир с позывным "Чуб". Он страшно кричит, кашляет. Наконец, становится слышно:

- Мать вашу!... Куда прете?!..

Марина растягивает во весь рот улыбку. Говорит:

- Не боись, начальник. У нас индульгенция. До самой победы. Пассионарный взрыв, епт...

Я смотрю на ее грязные волосы, камуфляж, берцы. Мне все до фени. Кроме Марины. Марину я люблю почти как Родину. Или так же.

Последнее желание

  • 30.03.15, 19:39





- Кто тебе больше нравится? Пинк или Джоанн?


Я смотрю в ее наивные, открытые глаза. Она вне добра и зла. Она – обычный потребитель. Мир виноват, а она – нет.

Полина, конечно, не разбирается в музыке. То, что ей нравится, в расчет брать не имеет никакого смысла. И, вообще, она не разбирается ни в чем, если не считать все эти женские и не женские штуки в рюкзаке. Ах, да… Полина еще умеет щелкать очаровательными ноготками по красному «айфону».

Она долго смотрит на меня, пытаясь уловить подвох. Подвоха нет. Я просто тяну время. Мне хочется говорить о третьей мировой, или о влиянии джаза на рок семидесятых. О чем угодно, что может отвлечь от того, что за окном.

У нее очень красивые глаза. И форма ей очень идет. Полный набор – за спиной «сотый» АК, шеврон с чем-то непонятным на левой руке и ленточка на погоне.

- Я уже не слушаю их музыку. – наконец, отвечает она.

Полина имеет в виду американцев, англичан, и всех остальных. «Интересно», - подумал я, - «попадались ли ей хоть раз в жизни песни Джоанн?» Будто угадав мои мысли, она сердито продолжает:

- Пинк, кажись, слышала. А вторую… не знаю, в общем. Не имеет это сейчас значения. Как твоя мама?

- Мама? Ничего. До сих пор так было. Она не знает. Позвони ей потом. Я дам номер телефона. Ладно?

Полина согласно кивает головой. Кто-то из бойцов включает в углу «Pink Floyd». Звучит «Marooned». Мы умолкаем. У нее по левой щеке течет слеза.

- Зачем? – спрашивает она.

- Так надо было. У каждого есть та точка, когда надо сделать то, что раньше не делал. Одно нелепо получилось – тебя встретил.

Она закуривает недорогую сигарету. Жадно глотает дым. Сигарета в ее руке мелко дрожит. За окном опять начинают стрелять.

- Ну что? Пошли? – говорит Полина.

- Пошли. Не забудь про маму.

Я диктую ей номер. Она записывает. Потом мы выходим во двор. Я становлюсь у стены. Полина медленно снимает со спины автомат. Ее глаза пронизывают меня холодом. Так она смотрела тогда, когда я уходил от нее к своей однокласснице. Я смотрю в небо… слышу странный протяжный звук и вижу, как осколки рвут на части мою бывшую любовь, ее однополченцев, и здание, в котором нас держали. Я быстро теряю притяжение. Мне больше ничего не надо. Кроме прощения…





Великое переселение народов

  • 29.03.15, 17:30

Командующий АТО Валентин Федичев:   


"600 "российских наемников бурятской внешности" прибыли 26 марта в железнодорожном эшелоне на станцию Иловайск"


http://donoda.gov.ua/?lang=ru&sec=02.03.09&iface=Public&cmd=view&args=id:25472;tags%24_exclude:46

 

.........................................................................

 

 
Помнят ли исследователи ютубовских глубин великий художественно-документальный фильм о встрече на койке госпиталя двух культур в одной отечественной упаковке? Да-да, "Вы бурят? Как я рад!". Искусство - великая вещь. Особенно искусство нападать. Так вот теперь есть кому заменить того бедолагу-спасителя русского мира в донецких копанках! Есть! Аж 600 раз!
 
В моей предыдущей заметке о съезде добрых правомыслящих людях в городе русской и советской славы Санкт-Петербурге я пытался обратить внимание читателей на крайнюю необходимость юмора в деле выживания в современном мире искривленных зеркал. Много неравнодушных таки посмеялись-поплакали, но некоторые, несмотря на убедительные просьбы, с нескрываемым раздражением писали об отсутствии фактов присутствия руссише зольдатен в странной войне дружбы народов. 
 
Не хотелось бы спорить. Уверен, что и сейчас найдутся такие. "Нас не догонят". Еще одна цитата из того славного мира. В смысле - х...р вы наш военторг с игрушками откопаете! Тем не менее, раз буряты уже в Новороссии, то надо бы их по-человечески прописать. Типо, в законной Новоросиии живут легальные новобуряты. Или новоякуты.И новокавказцы само собою. Вместе - новороссы, коренные жители донецких степей. 
 
Увеличение бурятской массы зеленых, но не совсем вежливых людей, выгодно всем. Впору говорить уже о бурятском, а не о русском мире. О бурятской весне опять же. Вернее, боевой бурятской весне. Туристические выездные бригады северных оленеводов чувствуют себя, судя по всему, совсем как дома. Перегнать еще десяток-другой стад оленей, и можно смело перепрофилировать край. Шахты и так загибаются, фабрики-заводы заботливые "те, которых тут нет" давно вывезли в русский мир. Да и овец снайперы, отпущенные добрыми командирами воинских частей с необъятных просторов на сафари, постреляли, аки в тире. Чай, добро, не свое, не жалко. О местном населении вообще речь не идет. Кто мог, от "освободителей" убег, кто не успел, сокращается до незначительного процента...
 
В общем, дорогие настоящие и бывшие соотечественники, переселение народов пошло своим гужевым ходом. В Москве, давно уже живут люди неправославные, на  Питер - наезд прогрессивного человечества с сакральными татуировками на теле, а Сибирь может смело учить цитаты из "Дацзыбао". Так отчего же не основать юртовые поселения в Донецке или в Луганске? Кому они помешают? Это же мирные трудящиеся люди, так нужные народному хозяйству.
 
А нам куда? Хм... Я бы сказал - куда, но цензура... законы, опять же, соблюдать надо. Соблюдать не теми, о которых Бисмарк еще писал. Те на такой подвиг не способны! Нами соблюдать! Мы же люди, правда? У нас же таблички на каждом шагу висят - "Не сори! Будь человеком! Ты же не тот, о котором ультрас во всем мире радостно песни поют .."
 
Ну вы знаете о ком речь.

Долгоиграющая пластинка

  • 29.03.15, 13:29


Пел о добром-вечном Пол Янг, а она танцевала и танцевала... 

На сцене было холодно, неуютно. Голая спина, короткая юбка и... вибрации, вибрации. А красавчик все орет...

Когда-то Ольге не хватило три рубля на такси. Время тогда было такое. Темные силы вечно кающейся луны. Быстрая капитализация, грибы-киоски, и всюду - водка, в литровках, двухлитровках...

Были надежды и сосание под ложечкой. Голод - не тетка. Разноликий этнос катился в духовный мизерный минимум. "Гони бабло". Дьявол заново начинал строить материю. Тогда Ольга не танцевала. Она вкалывала и строила планы. 

Ей хотелось душевности внутри и снаружи, а дело стопорилось. Камни только-только начинались разбрасываться.

Он оказался бандитом (кем еще?). Сперва было ничего. Потом - более интересно. Он жил ярко и нагло. В конце девяностых его настигла кара за неуплату налогов в высшие сферы преступного мира. Бандит ушел, так и не узнав - какого хера являлся сюда в точку бифуркации минут роковых. 

А она, облегченно вздохнув, пошла искать чистое искусство. Его почти не осталось. Она уже не верила деньгам, настраивая себя на тихий душевный трепет внутри слабого женского сердца. 

Ольгу стали узнавать люди. Секрет от Опры сам бегал за ней, предлагая на каждом шагу золотые горы, а она просто танцевала. Ей и так было хорошо. Она знала что секрет не в том, чтобы что-то знать, а в том, чтобы избежать боли. Ольге однажды Бог сказал, что для счастья дал людям две вещи - боль и наслаждение. И что на самом деле эти две вещи - Он Сам. А потому она танцевала, не чувствуя холода. Не обращая внимания на тот бред, о котором пел Янг. Она раскручивала вибрации, а потому становилась все более одинокой. Но Ольге было пофиг. Ее мысли были заняты тем, чтобы точно уловить конец верчения в одну сторону и плавно начать движение в другую...