Тик-так… раскачивается невидимый маятник. Тик-так…. 

Сначала по земле пробегает лёгкая дрожь и большие каменные звери поёживаются, прогоняя предчувствие беды. Тик… Так….

Маятник начинает качаться немного быстрее. Тик-так. Тик. Так.

Звери вздрагивают, поднимают от земли могучие головы и их шерсть встаёт дыбом, как у насторожившихся волков. Глаза загораются жёлтым, белым, оранжевым светом. Они осторожно прищуриваются и прислушиваются. Тик. Так. 

Маятник набирает темп, его игра уже не шутки, он качается всё интенсивнее и сильнее, туда - сюда, раз! Два! Рррраз! Два! Рррраз!

Звери выгибают бетонные спины и напрягают мышцы, под черепицами и штукатурками взбухают буграми могучие мускулы, а маятник тем временем не собирается останавливаться и увеличивает скорость и мощность. Связки и сухожилия рвутся и раздаётся мощный треск.

Оно началось поздно вечером.

Сначала тревожно зазвенели вилки и ложки на подставке. 

Потом затренькали фарфоровыми боками друго о друга чашки и тарелки в буфете. 

Потом загудели стены. 

Когда звенят ложки и другая мелочь по дому - это ничего.

Когда погрюкивают дверцами шкафчики на кухне и кружится голова - тоже.

 Плохо, когда начинают гудеть стены.

Этот гул не похож ни на что другое. 

Так гудит только камень.

Так стонет здание, разлегшееся гигантским зверем посреди улицы и пытающееся сжаться в комок, чтобы не дать бетонным мышцам порваться. Это так непривычно знать и слышать, что у твоего дома тоже есть голос. Что стены умеют чувствовать боль и стонать. Землетрясения - это всегда громко.

Отточенным алгоритмом мы становимся в проёме двери в гостиную. За углом что-то резко треснуло и из стены вылетела штукатурка, обнажая черную расщелину с металлическим стержнем внутри - порвалась железная артерия нашего дома.

Бежать некуда. Пятнадцатый этаж, лифт не ходит, с лестницы слететь шансов гораздо больше, нежели если остаться дома.

А пол тем временем начинает раскачиваться все больше. Теперь чтобы устоять в вертикальном положении приходится балансировать перенося вес с ноги на ногу, как в расшатанном вагоне метро во время быстрой поездки. За окном зияет балконная чернота и неприветливо заглядывают в комнату горы. Большая гора - ей  всё равно сейчас до нас и я ясно понимаю всю абсурдность человеческого страха вообще и своего в частности - и через сто лет, и через тысячу здесь всегда будет стоять эта гора. Чувствую себя колыхающимся деревом, с которого при каждом наклоне слетают и разбиваются об асфальт переспевшие липкие фрукты. Шмяк! - и вся моя спесь, высокомерие, весь багаж кажущегося уникальным опыта разлетается мутными брызгами в разные стороны. Шмяк! - влажно припечатываются к асфальту самомнение. Бульк! - превращается во влажную кашицу уверенность в себе. Тик-так. Ха-ха-ха.

Где-то на задворках памяти возникает мысль о тревожной сумке, которая стоит приготовленная в положенном ей месте: вода, сникерсы, фонарики, кофты - всё по правилам, но вот только не до неё сейчас. 

Сейчас нужно отсчитывать секунды. Кто-то когда-то сказал мне, что если досчитаешь до тридцати и всё ещё не закончилось - значит жди беды. Будет 6 баллов и больше. Бред, по-моему. Однако подсознание - сложная штука. Двадцать девять, тридцать, тридцать один…

Балконные поручни начинают качаться влево-вправо как разгулявшийся от безумства маятник: впрааааво - наклон; влееееево - наклон. Следишь за ними с удивлением и интересом и невольно начинаешь высчитывать: убывает или увеличивается? Тик-так. Впраааааво - Влеееево. Тик, так.

А ты думала, что от тебя что-то зависит в этой жизни? В жизни, в которой ты не отвечаешь даже за собственный балкон?

Вдруг сквозь шум и гул и дребезжание непонятно чего непонятно обо что прорывается глубокий, липкий, нечеловеческий крик. Это удивительно, как сквозь толщу всего дома, сквозь звук непрерывного движения всех составляющих этого громадного бетонного существа, в чьем колыхающемся брюхе ты сейчас находишься, сквозь треск стен и сломанных опор один человек всегда может распознать другого. Невольно начинаешь перебирать в уме всех жильцов своего хаусхолда. Вроде все на месте, так кто же кричит? И откуда? 

Передаю ребёнка сумевшему опуститься на пол мужу и быстрыми полупрыжками пробираюсь через кухню на пожарный ход. Кухня большая и все шкафчики на блокираторах, там не страшно. Страшно в узеньком коридоре у двери, потому что контролировать своё положение тела в пространстве становится абсолютно невозможным и то правым, то левым плечом постоянно налетаю на стены. Дёргаю дверь и, открывшись, она также с размаху злобно въезжает мне прямо в колено. Обезумевший дом.

А вот и оно. На лестничной клетке в пролёте между этажами застряла нана - работница наших соседей снизу. Нана жутко боится землетрясений, но такую панику в глазах я вижу впервые. Через секунду понимаю, почему. Она полувисит на лестнице и двумя руками держится за поручни. Нана весит добрых килограмм восемьдесят и я моментально соображаю, что ничем, ну абсолютно ничем не смогу ей помочь.  Если она схватит меня за руку, то вниз полетим мы обе. Да и при всём желании отпустить ручку двери, за которую я держусь так крепко, что позже будут болеть пальцы, я не могу, иначе мгновенно потеряю шаткое равновесие и скачусь вниз вслед за наной. Что же делать? 

Нана поднимает голову и видит меня. Ужасные секунды, за которые до неё доходит смысл положения, но она упрямо сморит мне в лицо и не хочет мириться с ситуацией. Я понимаю, что помощи ждать неоткуда, что муж не бросит детей. Так неужели?..

И в эту секунду каким-то двадцать восьмым чувством, чутьём, интуицией я чувствую, что качка идёт на спад. Этого ещё не видно и не слышно, всё по-прежнему гудит и двигается, но я знаю, вот знаю, что через полсекунды станет легче. Всей силой мимики и взгляда я пытаюсь передать это нане. Вот сейчас станет тише, сейчас.

И толчки действительно стихают. Сначала чуть медленнее, и вдруг резко замирают на недопетой ноте, как будто ничего не было. Тишина.

Спокойствие. 

Я не помню, как оказалась снова в гостиной. Не помню и того, каким образом муж успел добежать. Но успел вовремя и это - главное.

А в итоге действительно оказалось почти семь баллов. Сумка так и не понадобилась как, впрочем, и  запоздавшее обновление от фейсбука. Спасибо тебе, Цукерберг, у нас уже всё хорошо. 

Пара недель афтершоков, штукатурщик, заделавший трещину, заново перепроверенная и так и не использованная сумка - вот и всё. Не так уж и страшно. Адреналиново, непонятно, громко, но не страшно. 

Для меня, по крайней мере. И для наны. Уже.

Бетонные чудища ещё раз подняли голову и прислушались. Тишина. Шумно и глубоко вздохнув, они последний раз качнулись, уложили головы на свои каменные лапы и закрыли глаза.

 Говорят, что у всех душ есть вибрации - некий код, который резонирует со всем окружающим в мире и ведёт человека либо к счастью, либо к вечным поискам себя. Очень хорошо, когда эти вибрации совпадают с вибрациями близких людей и мест. Но Але, наверное, достались такие вибрации, которые вечно заставляли её бежать по кругу: всё не то, не тот мир, не та вселенная; и она почти что ощущала их физически - тонкий осторожный звон внутри, хрупкий и тревожный, как сердцебиение птенца -     и нарушить боязно, и остановить невозможно. Этот звон требовал от Али постоянной смены мест, может, искал свою гармонию, - и Аля ему подчинялась.

Как-то под Новый она поняла: хватит. И на ум пришло одно слово: ледник. В то время муж Али ещё был настолько ею не испорчен, что безоговорочно втягивался в любую авантюру. Потому решено было быстро: до ледника нужно было всего-ничего: собрать детей, погрузиться в небольшой самолётик, пролететь над Андами, проехать пару часов на машине и проплыть несколько часов на небольшом суденышке.  

Сказано - сделано.

В первые же секунды после выхода из самолёта Алю обдало ветром. Ветер был настолько сильным, что устоять на ногах было практически невозможно, но Аля сразу поняла: оно. Что-то в этом месте, с его дикими ветрами, с несколькими десятками человек, населявшими этот крохотный городок, стойко влившийся  в патагонскую бесконечную равнину, что-то во внеземных пейзажах за окном бусика упрямо твердило Але: иди, иди, иди! Сердцебиение птенца нарастало и готово было пробить тонкую грань грудной клетки, отделявшую действительность от заветной недостижимой гармонии. 

А пейзажи были поистине потрясающими.

Никогда ещё Аля не видела такого низкого и активного неба - казалось, вся его жизнедеятельность, обычно скрытая от человеческих глаз, разворачивалась здесь, над равнинами Патагонии. Так, наверное, ученый, впервые взявший в руки микроскоп, не мог оторваться, наблюдая за движением и жизнью микроорганизмов, скрытую от него ранее, - так и Аля рассматривала в гигантский микроскоп мельчайшие подробности небесного действа: как собирались вместе облака, в секунду превращаясь в мощные предгрозовые бури, как через пять минут они же, рассасываясь, являли миру солнце и на окаймлённых верхушками Анд равнинах тут же образовывались темные пятна-тени, то ли от облаков, то ли от невидимых духов этого загадочного места.

Иди, иди, иди!

И Аля шла.

Равнины сменялись горами, горными реками, хвойными посадками - аккуратными ровными квадратиками на склонах гор, будто кто-то связал для них зелёные коврики, чтоб не замёрзли.

Люди поражали своей дикостью.

Не так.

Одичавшестью.

На прогулке вокруг отеля на Алю и её детей чуть ли не показывали пальцами - несколько местных мальчишек с интересом разглядывали новоприбывших и неотрывно следовали по пятам за чужаками, говорящими на неопознанном  языке, носящих чужой светлый оттенок кожи, одетых в слишком вычурную одежду как для игры в палки и катания на старой площадке, поросшей сочной травой.

Сам отель был очень уютен и практически пуст. Удивительно, как такое огромное здание выживало при таком малом количестве посетителей.  Позже к ночи прибыла большая группа местных студентов-медиков, которым также захотелось поглядеть на ледник. Студенты были весёлыми и шумными и Алин муж завис с ними на верхней палубе корабля практически на всю поездку к леднику.

Но это было неважно.

Аля стояла на смотровой площадке и глубокими вдохами впитывала кристальный воздух. 

Вот оно.

То, зачем она сюда прилетела. Наконец-то звон утих и можно было расслабиться и просто наслаждаться тишиной внутри себя. Такая роскошь.

И, оказывается, так мирно, когда тихо.

Но какой всё же вкусный воздух!

Аля могла бы вдыхать его бесконечно и была почти уверена, что он заменил бы ей и еду, и воду. Даже кожа на этом воздухе становилась другой - и по ощущениям, и внешне. Вокруг ходили потрясающе красивые люди с мраморными точёными лицами, с лёгким румянцем на щеках из белоснежного мрамора. Казалось, что это место обладало каким-то волшебным секретом молодости, и воздух был его эликсир, который даже не нужно было принимать внутрь - достаточно просто в нём быть. За бортом пенился след, оставляемый небольшим корабликом -единственным транспортом, который видели здешние горы. А впереди Алю встречал ледник - блестящий, цвета голубого летнего неба, снисходительный к очередной группке людишек, которых он пережил за своё время уже немало. 

На Алю и детей надели оранжевые яркие жилеты, помогли спуститься в качающийся на воде зодиак и лодка отбыла по направлению к голубой горе. Слишком близко подплывать не разрешалось, впрочем, ушлые студенты подговорили гида и он подвёл лодку немного ближе положенного минимума, вставать - тоже, но всё же Аля изловчилась и выудила из воды один из многочисленных кусочков прозрачного стеклянного льда. Дети тут же приватизировали улов и начали облизывать находку, веселя народ в лодке. Алиному примеру последовали несколько студентов-медиков, лодка начала подозрительно раскачиваться, гид заволновался, как вдруг от голубой стены ледника отломился огромный кусок, вертикально ушел вглубь, вынырнул через несколько секунд, перевернулся и плашмя лег на воду, подняв большую волну, которая, расширяясь, направилась прямо к зодиаку, приподнимая на своём пути куски льда, которыми была усеяна вся поверхность моря. Аля только и успела, что быстро посадить детей на дно лодки - и вдруг почувствовала рывок и воду в ушах. За ним пришёл холод. Холодно почему-то было только лицу - ни руки, ни ноги, ни тело, скрываемое под неудобным и неуклюжим жилетом, воды не чувствовало. Кусок льда каким-то образом оказался зажатым между воротником жилета и шеей, и Аля хотела уже закричать - но её уже тащили наверх чужие руки. Дети плакали, с корабля что-то кричали в рупор на взволнованном испанском, муж растирал ладони - почему именно ладони? Аля хотела сказать, что ладоням вовсе не холодно, только лицу, и вообще, чего вы плачете, дети, это же так весело, ваша мама только что приняла посвящение в свою внутреннюю гармонию, - но именно Алю никто не слушал. Студенты суетились вокруг и пытались стащить неудобный жилет, гид уже направил лодку обратно, но  всё это было так неважно. А звон внутри разрастался с новой силой - вот оно, вот, твоё место, бери и радуйся! Нашла? Или это только начало? 

Наблюдать эту картину было очень грустно и как-то неловко. Люди отводили глаза и делали вид, что ничего не замечают. Мать исчезнувшей Киры сидела у окна и вытирала слёзы. Настя рядом обнимала её и тихонько говорила ей на ухо что-то успокаивающее, что мне было не расслышать. Автобус всё так же мчался в даль.
За окном совсем почти рассвело и я подумал, что время стало бежать как-то быстрее.
И всё же, о чём бы я ни думал, мой взгляд неизменно возвращался к Насте.
Она была худощавой и очень хрупкой на вид. Из конца салона мне была видна только её спина и каштановые волосы, завязанные сзади в простой хвост. И всё-таки было в ней что-то очень знакомое и немного необычное. Я стал стараться вспомнить все события с момента моей посадки в автобус. У меня довольно слабая память на лица, но как ни странно практически всех пассажиров я помнил. Кто-то садился в автобус в одиночку, кого-то провожали, кто-то опоздал и зашёл в последнюю минуту, нервно ругаясь и выбрасывая на ходу недокуренную сигарету. И качок, и шарообразный мужчина в костюме, и мама с Кирой - все были. Насти среди них не было.

Как будто она и вовсе не заходила в салон. Может, вошла на какой-то остановке?
Словно почувствовав мои мысли, Настя вдруг на секунду обернулась и стала искать меня взглядом. Нет, так не пойдёт. Что-то здесь не так, дорогуша.
Стоп. Я явно что-то упускаю.
Ах да, да вот же оно!
Я отмотал назад кусок своей памяти и вернулся в тот момент, когда мы впервые обнаружили пропажу водителя автобуса.
«- У него была форма… такая голубая кажется.. с нашивкой «Аванс-Транс» или как-то так…
- Ах да, точно, как у нас на работе!»
«Как у нас на работе»… Её слова. Что всё это значит? Она с водителем заодно? Они работают вместе? Всё это часть какой-то игры? Или она и есть водитель??
Я так разволновался, что ладони рук стали противно мокрыми от пота. Второй раз в жизни я так волнуюсь и, казалось бы, из-за чего? Нужно просто подойти и спросить у неё напрямую. По реакции человека часто можно понять то, что он на самом деле не скажет.
Я собрался уже было встать с места, как вдруг обнаружил, что Настя тоже поднялась и сама ко мне идёт. Ну вот и славно. Спокойно только. Не напугать бы зря девушку.
Настя тихо подошла ко мне и села рядом. Пассажиры уткнулись каждый в свои дела: кто смотрел в окно, кто снова дремал, только мама Киры еле слышно всхлипывала где-то там, в середине салона автобуса.
- Я вижу, ты сам догадался. - Тихо сказала мне Настя, и меня прошиб пот.
Ну вот так. Не понадобилось даже ничего и спрашивать.
- Я знаю, у тебя есть вопросы, но к сожалению на большинство из них я не могу дать ответ.
- Ты читаешь мои мысли?
- Немного.
- Кто ты?
- Давай так договоримся: три вопроса, иначе меня уволят. Подумай хорошенько.
Ничего себе заявочки. Чувствую себя героем сказки. Золотой рыбкой блин.
- Ты - водитель?
- Ещё нет. Я пришла сюда на замену. И очень надеюсь им стать. У тебя очень сложный рейс, всё не так просто.
Я выпучил глаза. В каком это смысле - у меня?
Увидев мою реакцию Настя едва подавила смешок.
- У тебя, у тебя. Удивлён?
- Ну да немного.
- Запомни: я по секрету тебе рассказываю. Только потому, что ты мне очень нравишься. - Заговорщицки проговорила Настя. - Да и кроме того, ты всё равно всё забудешь. А если не забудешь - никому не рассказывай. Иначе меня точно уволят. - Уже серьёзнее добавила она.
Я стал хаотично соображать, а Настя тем временем продолжала.
- За них не беспокойся. Я понимаю, что ты уже почти ничего не помнишь, у тебя ведь скоро остановка. Но я их довезу, не переживай.
- У меня остановка?
- Ну да. Посмотри на свой билет.
Я засунул руку в карман и вытащил свой несчастный билетик. Развернул его. «Пункт назначения - Прага.» Я не поверил своим глазам. Маленькие голубые буквы аккуратно вырисовывались прямо у меня на глазах, заменяя собой предыдущую неопределённую формулировку.
- Ну хорошо, допустим. - Сказал я и засунул билет обратно в карман. - Но ты хочешь сказать, что я - и есть водитель?
- Ну… ты как бы в переходе. Был водителем. Нашим лучшим водителем. - Настя положила руку мне на плечо и дружелюбно заглянула в глаза. - Серьёзно, я даже хотела быть на тебя похожей. Но похоже ты устал. Надеюсь в твоей жизни у тебя всё получится и ты будешь счастлив.
Я окинул взглядом салон, отсутствующие лица и дремлющие тела.
- Где девочка? - Спросил я её.
- Она вышла. - Просто ответила Настя. - Я выпустила её, когда все спали. У неё своя долгая жизнь, своя история.
- А как же…. - Я запнулся и взглядом указал на её мать.
Настя нахмурилась.
- Я не знаю. Я хотела бы нарушить правила, но… Судьбу не обманешь. Не сейчас, так в следующий раз. Ты, по-моему, единственный, кому удавалось обводить злодейку вокруг пальца и возвращать больше людей, чем у нас в списках.
-У нас есть списки??
- Конечно. - Настя достала из кармана длинный лист бумаги и показала мне список из множества фамилий. - Это очень сложный рейс. Ничего непонятно, всё запутанно. Судьба меняется каждую минуту и моя задача успеть поймать момент и высадить как можно больше пассажиров. Обычно всё ясно в самом начале, но ты же видел - «пункт назначения неизвестен» практически у всех. Пожалуй, за исключением лишь вон той бабушки. Её время точно пришло.
Я всё ещё приходил в себя от услышанного.
- Я буду что-нибудь помнить?
- Не знаю. Ты и меня-то не должен был узнать, - засмеялась Настя. Какой приятный у неё смех. Совсем как у Оли. Выйду из автобуса - обязательно первым делом позвоню ей.
- Ну что ж, наездился? - Спросила Настя, и в её голосе послышалась некоторая горечь. - Ладно, вставай, солдат, тебе пора.
Я посмотрел в окно. Автобус подъехал к какой-то остановке и плавно остановился. Двери открылись.
- Что будет с ними? - Спросил я напоследок и обернулся. Настя сидела на водительском кресле в голубой водительской форме. - В 17:45? Если их судьба не определится?
- Не беспокойся, я постараюсь развести их до этого момента, - крикнула Настя в закрывающиеся двери и бодро помахала мне рукой.



Я никогда не любил путешествовать. Иногда мне казалось, что в прошлой жизни я наездился ещё на десяток жизней вперёд. Моя девушка Оля часто говорит мне, что я очень странный. Все люди любят новые места, а я - нет. Возможно, когда-то я просто уже насмотрелся их вдоволь, а, возможно, я просто кое-что ещё помню и просто ценю моменты, в которых мы живём здесь и сейчас…

Когда-то в молодости я очень любил переезды. Любая поездка, даже в соседний город, воспринималась мной как целое приключение. Помню, перед отъездом в университет в другой конец страны во время разговора с друзьями один из них пожелал, чтобы через несколько лет мы снова все здесь встретились, на что я мысленно содрогнулся. Я не хотел снова встретиться. Я не хотел видеть одних и тех же людей на протяжении всей своей жизни, даже несмотря на то, что они были моими лучшими друзьями. Я был уверен, что буду где-то далеко-далеко, где меня никто не знает, а я в свою очередь не знаю никого и ничего, делать интересные дела и совершать открытия. Даже сам процесс переезда радовал меня. Часто во время студенческих поездок домой именно сам процесс езды в автобусе и меняющихся пейзажей за окном несколько часов подряд радовал меня больше всего. Сколько себя помню, я всегда хотел куда-то убежать.
Отчасти так и вышло. В родной город я больше не вернулся, и, несмотря на тягу к родным и друзьям при первой же возможности отправился доучиваться за границу и открывать новые места. Тяга к бегству неведомо куда победила.
После этого я успел пожить ещё в паре стран, пока вдруг с удивлением не обнаружил, что меня жутко, невыносимо, сильно тянет домой. Хотя нет, не так: не домой, а к родным. Чаши весов качнулись, и внезапно голоса близких и их ощутимое присутствие стали перевешивать ту чашу, которая всегда была наполнена жаждой бега.
И я вернулся.
И только тут открылось, насколько сильно я изменился. Возвращаться было к кому, но те люди и те места ждали меня прежнего. Они не знали меня нового, да я и сам не заметил, насколько я изменился. Насколько сильно, безвозвратно, намертво отпечатались во мне все те перемены, которые мне пришлось пережить. Я не чувствовал себя больше дома. Раньше дом был где угодно - сейчас его не было нигде.

С такими мрачными мыслями я сидел на своём месте и молча осматривал спящих пассажиров. За всё время, проведённое в автобусе, мне практически не хотелось спать. Вот и теперь я снова проснулся раньше других и моя голова переполнялась воспоминаниями. Некоторые из них, к сожалению, я не прочь бы был стереть.

На востоке наконец-то вставало солнце. Невероятно. Мы едем, кажется, уже целую вечность, ну или по крайней мере неделю, а солнце только-только начало подниматься. Я тихонько поднялся и прошёл к месту водителя, чтобы посмотреть, который час. 07:10. Время медленно-премедленно продвигает нас к моменту нашего прибытия куда бы то ни было. Что-то нас там ждёт? Время прибытия 17:45. Ровно двенадцать часов с тех пор, как я впервые обнаружил пропажу водителя. Двенадцать часов нам дано на то, чтобы то ли остановить, то ли покинуть автобус. А может, наоборот, чем быстрее мы приедем, тем быстрее всё прояснится? Ну или, по крайней мере, закончится.
Я повернулся обратно и наткнулся взглядом на спящую женщину. Это была недавно вошедшая старушка, от которой так и не удалось добиться никакой информации. Казалось, женщина абсолютно потеряна. Она просто молча села на своё место и тут же уснула. Постепенно отключилась и остальная часть пассажиров, вымотанная нервами и переживаниями жуткой поездки.
В руках старушки я заметил сжатый билет. Нужно посмотреть, что там. Она же всё равно ведь спит. Я осторожно вытащил билет из руки женщины и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Из конца салона на меня пристально смотрела моя соседка, пересевшая туда после обнаружения пропавшего водителя. С билетом в руке, стараясь не разбудить пассажиров, я направился прямо к ней.
- Не спится? - Прошептал я, присаживаясь рядом. Девушка молча кивнула на билет в моей руке.
- Что там?
Я развернул билет и в полумраке попытался прочесть. Всё то же самое. Пункт назначения неизвестен. Я молча протянул билет девушке.
- Надо вернуть его женщине, - прошептала она.
Потом верну.
- Вас как зовут? - Вместо этого спросил я свою соседку.
- Настя. А вас?
- А я Антон.
- Вам не страшно, Антон?
- Ну… - Я замялся. - По правде говоря, мне было не страшно. В мире есть вещи и пострашнее этого автобуса. - Всё могло бы быть гораздо хуже. - Сказал я уклончиво.
- Вы так считаете? - Настя почему-то облегчённо вздохнула и откинулась на спинку сиденья.
Чем-то она напоминала мне Олю. Возможно, умением вот так вот легко успокаиваться от слов совершенно незнакомого человека.
- У вас есть дети? - Спросила меня вдруг Настя.
- Я как-то всегда думал, что по мне видно, что у меня нет детей.
Она засмеялась.
- Ну, на лбу этого не написано.
- А почему вы спрашиваете? - Поинтересовался я, нутром чувствуя вдруг, что за вопросом тянется какая-то ниточка.
- Да так… - Уклончиво ответила Настя. - Я всегда думала, что дети должны быть со своими родителями. Жалко, когда это получается не так.
Я хотел ещё что-то спросить свою странную соседку, как вдруг салон пронзил душераздирающий крик.
- Кира!
Кричал женский голос.
- Кира, где ты??
Люди сонно открывали глаза. Кто-то вскакивал со своих мест.
Я тоже поднялся и увидел маму девочки, той самой, у которой был единственный билет до Киева.
- Кира пропала!! - Кричала её мама, заламывая руки и бешено оглядывая заплаканными глазами автобус.
Я быстро оббежал салон и всё подтвердилось: девочки нигде не было.

- Успокойтесь, пожалуйста! Всем успокоиться!!
Это кричал толстый голосистый мужчина, одетый в немного помятый серый костюм. Он стоял в начале салона с поднятыми вверх руками и искренне верил, что может навести порядок в переполненном хаосом автобусе.
- Сейчас же сядьте все на свои места!!
Честно говоря, у меня всегда немного вызывали жалость люди, переоценивающие свои силы. Твои намерения похвальны, мужик, но посмотри на ситуацию честно: ты маленький, пузатый, перепуганный адреналиновый шарик. Каким образом собираешься ты перекричать всю эту толпу? Да и надо ли перекрикивать?..
Я сидел на своём месте у окна и старался по минимуму учавствовать в разыгравшемся балагане. Моя перепуганная соседка забилась куда-то на задние ряды и похоже изо всех сил старалась проснуться. Как выяснилось с пробуждением остальных пассажиров, водителя среди них действительно не было. Была сумасшедшая толпа на гране паники, некоторые индивидуумы которой, как оказалось, совершенно не могут справляться со стрессом. Поначалу все дружно удивились и принялись искать водителя, пытаться сесть за руль, давить на тормоза и нажимать на разные кнопки. Кто-то предложил попытаться открыть дверь и на ходу звать на помощь. Кто-то начал смеяться.
- Друзья, да что же мы все ждём! - Возбуждённо закричал вдруг тот самый дядька в костюме. - Надо же звонить в полицию!
Он мигом полез за телефоном и вдруг удручённо изрёк:
- Вот ведь собака такая, разрядился…. Кто-нибудь, позвоните пожалуйста в дорожную службу!
Народ мигом зашевелился, по салону разнеслось шуршание и вздохи облегчения от кажущегося легкого выхода, но потом…
- Поднимите руку тот, у кого работает телефон! - Громогласно объявил качок в белой майке. Я запомнил его ещё на остановке при посадке в автобус. Его провожала девушка с небольшой собачкой, она постоянно суетилась вокруг него и просила быть поосторожнее на сборах.
- Не потяни связки как в прошлый раз, - выговаривала она ему, и качок согласно кивал. - Помни, что все соревнования ещё впереди, это просто разминка.
Качок как будто слушал вполуха, одновременно переминаясь с ноги на ногу в нетерпении сесть уже в автобус и покинуть поскорей этот дурацкий город. Что-то неестественное было в их паре, как будто он знал, что едет не на сборы, а она знала, что он ей врёт.
На сборы… Стоп. А кто из нас, собственно, куда едет?
Я привстал с места и оглядел галдящую толпу. Словно по команде люди вокруг вдруг притихли. Шарик в костюме тоже замолчал и выжидающе уставился на меня. По правде сказать, я немного растерялся.
- Я тут подумал, - начал я, краем глаза заметив, как вытянулась на своём месте моя соседка, - если предположить, что автобус едет самостоятельно и в состоянии доехать до нужного пункта… рано или поздно он ведь остановится. То есть если мы уже несколько часов едем без происшествий, то не проще ли подождать первой остановки и просто всем вместе на ней выйти до выяснения обстоятельств?
- Если конечно мы не встретимся на этой остановке с первым же столбом, - агрессивно возразил мне качок.
- Мне кажется, этот автобус управляется чем-то вроде автопилота. И если это так, то у него должны быть запрограммированы и все наши остановки. Кто из вас куда едет?
Мои предположения казались мне вполне разумными или, по крайней мере, более разумными, чем бессмысленная паника и перепалки в салоне.
- Я слышала, в Лондоне запускают такси на автопилотах, - вмешалась тут какая-то дама. Люди одобрительно загалдели. Я заметил замешательство на лице мужчины в костюме.
- Кто куда едет… - растерянно повторил он за мной. - А действительно, куда я еду?
Он вдруг стал судорожно рыться в карманах и наконец вытащил скомканный узкий билетик.
- Куда же я всё-таки еду? - Продолжал бормотать он.
Я посмотрел вокруг и с удивлением обнаружил, что больше половины пассажиров рылись кто в сумках, кто в карманах в поисках своих билетов.
- Это самое худшее. - Раздалось вдруг из конца салона и я узнал голос своей соседки. - Я совершенно не помню, куда я еду и зачем вообще в этом автобусе.
После её слов в салоне воцарилась тишина.
Они не помнили.
Что за черт??? Разве можно сесть в автобус и забыть, куда ты едешь? Вот я например…я еду….Стоять. А куда я, собственно, еду? Я наморщил лоб и попытался вспомнить цель своего пребывания в этом автобусе. Зачем я здесь? Что я хотел? Ерунда какая-то. Еду к маме? Нет, мама сейчас в Турции. По работе… По какой работе на автобусе, мать его! Не в тур по Европе же меня отправили! Оля? Нет… Оля уже давно меня не ждёт.. Что осталось? Нужно найти билет.
Как и большая часть пассажиров я принялся рыться в своих карманах. Вот он. Маленький, помятый.. Так что тут у нас? Место 44, время прибытия 17:45… 17:45??? Ладно, потом разберёмся… Пункт назначения! Вот! «Пункт назначения неизвестен». Это что за ...???
Я поднял глаза и по выражению лиц затихших пассажиров понял, что на их билетах написано то же самое. Пункт назначения неизвестен. Чья-то глупая шутка? Вас снимает видеокамера?
- Киев! - Резко раздался вдруг чей-то женский голос. Все головы повернулись в ту сторону.
- Покажите-ка ваш билет, - неуверенно сказал качок и двинулся к женщине, сидевшей с ребенком в следующем за мной ряду.
- Это билет моей дочери, - Взволнованно сказала женщина. - Вот, смотрите: Киев.
- Не может быть! - Горячо возразил шарик в костюме. - Киев был городом нашего отправления!
- Не может быть, что у всех у нас в билетах пункт назначения неизвестен, - огрызнулся ему качок, возвращая билет женщине с девочкой.
Я тоже подошёл к ним и попросил посмотреть их билет. Девочка лет восьми перепуганно протянула мне свой билетик и прижалась к маме. Хм, действительно, Киев.
- Это что же, мы едем по кругу? - Удивился шарик.
- Если кто куда и едет, то только эта девочка, - ответил ему кто-то.
- А как же мы?
Тяжёлая туча повисла в салоне автобуса.
- Послушайте, а что если… - подала голос из своего уголка девушка, - что если мы все уже умерли?
Я мысленно содрогнулся, но верить девушке не хотелось. Вся ситуация выглядела как отрывок из какого-то глупого фильма.
Люди в автобусе загалдели, качок о чём-то горячо заспорил с мужчиной в костюме, какая-то женщина заплакала.
- Стойте! - Закричала вдруг моя соседка. - Стойте! Не шумите! Автобус останавливается!
Народ мигом притих и стал оглядываться. И действительно, автобус незаметно сбавил ход и бесшумно остановился. За окном была всё та же ночь, у обочины дороги, освещённые фарами автобуса, росли густые заросли какой-то травы, похожей на пшеницу, и, как мне показалось, за дорогой было поле. Внезапно дверь автобуса быстро и тихо открылась и в автобус вошла женщина, кряхтя и неторопливо поднимаясь по ступенькам.
- Двери, держите двери! - Крикнул я, но было поздно. Кто-то бросился к двери, сбивая на пути только что вошедшую старушку, но дверь так же быстро и бесшумно закрылась. Лёгкий толчок - и автобус мягко тронулся дальше. Через несколько секунд он уже снова нёсся вперёд по дороге с той же огромной скоростью, что и прежде.

Была глубокая ночь. Автобус быстро мчался вдаль. За окном зияла непроглядная тьма, в которой изредка мелькали редкие огоньки придорожных домиков и встречных машин. В салоне царила мирная посапывающая тишина - все спали.
Я сидел у окна и бессмысленно пытался выловить кусочки пролетающей мимо жизни из освещенных придорожными фонарями обрывков: часть чьего-то двора, неудобно расположившегося у самой дороги, собачью будку, полуразвалившийся дом…. Иногда казалось, что всё это я уже видел тысячи раз, или может просто чужие жизни, не тронувшие нас своей историей и глубиной, всегда кажутся похожими одна на другую и в конечном счёте сливаются в один бесформенный вязкий комок.. Уверен, что если попытаться выделить какую-то одну историю из всей этой груды воспоминаний и увиденных мельком обрывков, вполне может получиться занимательный сюжет, но в итоге всегда получается так, что людей не интересует ни одна жизнь, кроме своей собственной.. Отсюда и берутся мысли о своей исключительной важности и превосходстве над другими. Всё дело в интересе.
Мои мысли прервала моя соседка, зашевелившаяся во сне и пробормотавшая какие-то непонятные слова. Я мельком взглянул на её лицо: на вид лет двадцать пять, каштановые волосы, кольцо на пальце. Наверно едет в гости к родственникам или же наоборот возвращается домой к мужу.
Соседка вдруг, словно почувствовав на себе мой взгляд, сонно приоткрыла глаза и выпрямилась на сиденье.
- Мы всё ещё едем? - Тихо спросила она непонятно у кого и огляделась вокруг. - Вы не подскажете, который час? Телефон сел.
Я потянулся к карману и с досадой обнаружил, что мой телефон также предательски сдулся. Странно, утром был ведь полный заряд.
- Тоже сел, - я показал соседке темный экран и добавил - В этом сонном царстве надеяться можно только на водителя. Он наверняка знает время. Надеюсь, он знает также, предусмотрены ли в этом автобусе розетки для телефонов.
- Пойду спрошу, - сообщила девушка и, встав с места, исчезла за длинными рядами сидений.
Я снова уставился в окно. Всё та же непрекращающаяся темнота в очередной раз засасывала меня в болото угрюмых мыслей. Из этой пучины меня выдернула соседка, которая внезапно резко выросла в проходе. Её перепуганное лицо слегка меня насторожило.
- Узнали время? - Спросил я.
- Не узнала - растерянно пробормотала девушка.
- Водитель тоже спит? - Попытался пошутить я, чувствуя, что что-то не так и девушке похоже не до шуток.
- Его там нет… - Испуганно проговорила она.
- В каком смысле нет? А кто есть?
В голове тут же встала картина, как водитель уступил своё место какому-то бодрствующему пассажиру, а сам улёгся на его сиденье и заснул.
- Никого нет…Сходите со мной, пожалуйста, посмотрите, а то похоже я чего-то не понимаю.
Девушка говорила слегка дрожащим голосом, потому я просто встал и молча проследовал за ней в начало автобуса.
Когда мы приблизились к водительскому креслу оказалось, что моя соседка ничего не перепутала. Кресло было пустым. Автобус мчался на полной скорости, освещая фарами дорогу, руль исправно крутился на лёгких поворотах, яркими точками горели разноцветные лампочки приборов. Водителя не было на месте. Я слегка покрутил головой из стороны в сторону, зажмурил глаза и снова их открыл. Картина не менялась. Девушка стояла рядом и испуганно смотрела на пустующее кресло.
- Разве автобус может ехать вот так сам? - Тихо спросила она. - Мы не разобьёмся?
Первой моей мыслью было то, что водитель наверняка поставил автобус на автопилот и ушёл в туалет.
Автопилот? Разве в автобусах есть автопилоты? Это же не самолёт, мать его. Или судя по тому, что в данный момент находится у меня перед глазами, есть?
Я оглянулся на спящих позади пассажиров и зачем-то бегло осмотрел их. Водителя среди них не было. Затем нагнулся и заглянул за водительское кресло. Посмотрел на приборы. Ничего похожего на бортовой компьютер или хотя бы кнопки с надписью «автопилот» в поле зрения не попалось.
- Сходите проверьте пассажиров. - Сказал я девушке. - Может быть водитель есть среди них?
- А как я его узнаю? - Растерялась она.
- У него была форма… такая голубая кажется.. с нашивкой «Аванс-Транс» или как-то так…
- Ах да, точно, как у нас на работе!
Получив четкое задание девушка немного оживилась и удалилась.
Я же снова уставился на сиденье и принялся изучать панель приборов. Вперёд на дорогу, учитывая обстоятельства, смотреть было страшно. Можно было попробовать сесть за руль и порулить самому, но блин хрен его знает, как на самом деле работает эта штука.. Как-то же этот автобус всё это время едет! Я уверен, моя соседка вернётся сейчас с заспанным водителем и я окажусь в дураках потому что до сих пор не знаю, как работают автопилоты у современных автобусов.
Но спустя пять минут девушка вернулась всё с тем же лёгким испугом на лице, не предвещавшим ничего хорошего.
- Водителя в салоне нет. Я проверила и в туалете, даже под сиденьями смотрела.
Второй раз в жизни я абсолютно не знал, что делать. Может это какая-то шутка?
- 05:45 - сказала девушка.
- Что?.
- Время, - она кивнула на электронные цифры, высвечивающиеся над рулём пустующего водительского кресла

Я стою перед дверью и не могу решиться. Точнее не так: собираю силы. Дверь выглядит совершенно обыкновенно, белая, новенькая, нетронутая дверь. МОЯ дверь. 

Краем глаза наблюдаю, как за стеклянной стенкой справа от меня тянется ряд точно таких же белоснежных дверей. Примерно каждые две-три минуты какая-то из них открывается и оттуда вылетает заплаканная женщина, вся в слезах и нервах, или веселая женщина, улыбающаяся и радостная, что случается реже. 

В руках у них у всех небольшие закутанные свёртки, и я точно знаю, что, а точнее, кто там лежит. 

Ну что же, сколько уже можно тут стоять, пора и мне войти. 

Протягиваю вперёд руку и неуверенно толкаю. Дверь немного приоткрывается и из неё вырывается полоска яркого белого света, как вдруг справа из одной из дверей вырывается ураган. Женщина, вся зарёванная и лохматая, выбегает из двери и, обернувшись назад, что-то кричит. Я не могу её услышать из-за стекла, но мне становится интересно и я решаю понаблюдать немножко. Она трясет своим свертком, трясет так сильно, что становится страшно, и выкрикивает какие-то обидные слова. Я пытаюсь прочитать по её губам. “Сдохни! - кричит женщина. - Я выброшу тебя в окно!”. 

Сумасшедшая. Я смотрю на её заплаканные глаза, на разглаженную аккуратную когда-то одежду, и понимаю, что она не виновата. Мешки под глазами. Худые скулы и руки. Незакрашенная седина. Она невиновата, нет. Но ей нужно помочь. В её душе растёт цветок, который загубили, затоптали, вытоптали. Этот цветок нужно помочь реанимировать. Немножко дольше дать поспать. Приготовить ужин. Выстирать одежду. Дать выговориться тем, чьи ошибки и амбиции она вынуждена была тащить у себя за спиной ещё с детства. Дать разозлиться на них и простить. И показать, что она не такая. Цветок снова расцветёт и она никогда больше не станет трясти свой маленький свёрток.

Но моя дверь - вот-то она. И я вдруг понимаю, что совершенно не хочу туда входить. Мне хватит и того, что я здесь уже увидела. Я разворачиваюсь и иду к выходу

- Уже уходите? - Улыбаясь спрашивает администратор, протягивая мне белый листок. - Распишитесь. С вас две тысячи триста минут жизни.

- Как?? - Удивляюсь я. - Я ведь простояла всего-то десять минут.

- Вот именно. - Администратор вежливо непоколебим. - За простой взимается такса. Неиспользованную дверь теперь придётся менять и настраивать под следующего посетителя. Вы хоть узнали то, что хотели?

- Узнала, - бормочу я, расписываюсь и направляюсь к выходу. 

 В дверях я сталкиваюсь с женщиной. Ухоженная аккуратная одежда, красивый макияж. Глаза женщины встречаются с моими и я узнаю недавнюю сумасшедшую. Она задумчиво кивает мне и удаляется вниз по улице, поглаживая округлившийся живот.

Четырех красивых мужчин и чеырех безобразных мужчин,четырех прекрасных женщин и четырех уродливых женщин воместили в темную комнату,похожуую на Чёрный квадрат   Малевича).  Восемь женщин и восемь мужчин ходят по комнате, трогают друг друга, разговаривают,  что-то напевают, танцуют, целуются, начинают заниматься любовью. В этот момент зажигается свет. Люди щурятся, с удивлением смотрят  на своих партнёров; кто-то вскрикивает, кто-то улыбается. Открывается дверь и в комнату входит смеющийся  Господь Бог. - Как я вас развёл? Вы до сих пор доверяете своим глазам? Истории с лицами придумываете вы, истории с душами  Я. Мои интереснее.  Господь садится на пол, ставит перед собой шахматную доску, расставляет фигуры  - Итак, восемь на восемь, половина чёрных, половина белых квадратов. Я люблю восьмёрку: во-первых, она похожа на человека,  во-вторых, если её положить на бок то получим знак бесконечности. ведь в ней даже параллельные линии пересекаются. Смотрим дальше – фигуры. Большинство умеет ходить только прямо по одной клетке, попадая то в белую, то в чёрную полосу. Они думают, что это закон жизни нет, это закон данного 

игрового поля.  Есть фигуры, знающие о диагоналях и даже,умеющие прыгать через клетки  Но они не умеют ходить, как большинство.  Мне кажется, вы их зовёте сумасшедшими. Есть сильные фигуры, ,  они могут двигаться они могут двигаться во всех направленияхони и многим кажется  что они подобны Богу. Господь берёт ферзя за голову и бросает в угол комнаты - Это всего лишь фигура.  Ах, да! Есть ещё король который, с точки зрения передвижений - посредственность. Ему просто повезло с расстановкой.  Итак, вспоминаем урок: восемь мужчин, восемь женщин, половина чёрные,  половина белые, есть законы передвижения Теперь выключаем свет. Что вы видите?  . Куда пойдёте: где ваши прямые и диагонали? Внешность, деньги, власть? Эту доску придумали вы. Восемь на восемь – это ваш закон.  Чаще закрывайте глаза, Чтобы видеть суть. Господь встал, улыбнулся. - Ну вот, в принципе, и всё Простите, что испортил вам интим.  Вдруг  один из мужчин спросил: - А к чему ты сказал о параллельных линиях? Бог ещё раз улыбнулся: - Я думаю, мы ещё пересечёмся.(с)

 

Выпусти меня. Не думай, просто выпусти. Вместе мы могли бы совершить много дел. Мы сотворим новый мир, новую систему, новую вселенную. Новый дом. Все звёзды будут танцевать под нашу с тобой музыку. Но перед этим… перед этим мы сожжём старый. Мы отомстим всем твоим обидчикам, всем врагам, всем … Ты возьмёшь нож и тёмной беззвёздной ночью устроишь им кровавую расплату. Ты помоешь руки и выбросишь нож на помойку, и после этого мы спалим этот мир нахрен, взорвём сотни атомных бомб на планете, сметём всё ядерной волной и из радиационной пыли построим новый, Наш Мир. Но для начала… Для начала выпусти меня. Я обещаю: все, кто косо посмотрят в твою сторону, будут гореть алым огнём не одну сотню лет. Их жалкие тела превратятся в пепел за миллисекунды, а вот души…Души мы соберём в коробку и наклеим на открытки, которые разошлём всем их родственникам. Или ты хочешь, чтобы они побегали немного? О, я и это могу. Они будут бегать по вечно ускоряющемуся колесу как маленькие белки и развлекать тебя своим непрерывным стоном. Ты ведь хочешь этого? А после… После мы придумаем с тобой правила для нашего нового мира. Мы сядем за стол и возьмём в руки бумагу и перо, обмакнём его в кровь и напишем всё, что нам вздумается. Как ты хочешь? Хочешь, чтобы первым было золото? Хорошо. Но зачем тебе золото, малыш? Куда интересней добывать его из человеческих сердец. Или ты хочешь слёзы? Не надо так. Наш мир будет самый счастливый, он будет НАШ. Всё, что я хочу, - это немножечко счастья. Тебе и мне. Нам обоим. Тише, малыш… кто-то идёт. Погаси свечку и беги до кровати. Конечно. До завтра, малыш. Мальчик поспешно задул свечу, отвернул к стене зеркало и, пригибаясь, быстро побежал к кровати. Приоткрылась дверь. - Ты спишь, Адольф?