Три судьбы

Три Судьбы. Как это бывает.

Обычно мы привыкли считать носителями Судьбы, ее продолжателями и преобразователями себя, то есть человека, зачастую забывая, а то и вовсе отбирая такое право у природы, которую принято считать неодушевленной.

Кем принято? Да нами же самими!

Жил-был гаишник.

Очень бдительный в меру неподкупный. Еще он был в меру пьющим, но об этом чуть позже и ниже.

За долгую и в меру безупречную службу дослужился он чуть ли не до помощника заместителя начальника по какой-то там части. Достоверно неизвестно какой, но любой мало-мальски сведущий в гаишных делах милиционер моментально подскажет, куда они там дослуживаются от избытка досуга.

Была у нашего героя семья. Жена, там, дети, попугайчики и другая живность. Был дом с печкой для отопления и кой-какой готовки гаишной яишни.

И еще была у него машина марки БМВ 2009 года выпуска для погонь, преследований, засад, захватов и прочих остросюжетных гаишных мероприятий. Куплена она была с рук и чуть ли не даром, так что семейный бюджет почти не почувствовал убыли и потери, вообще почти ничего не почувствовал.

Бдительность нашего гаишника была без малого легендарной и могла бы войти в сказания и предания. Да чего уж там - могла бы войти в народный фольклор и возвести героя чуть ли не в ранг святых и преподобных!

Только герой на свою беду уродился живым и подвижным человечком с заморочками. Земным и грешным человечком уродился...

Родила его обычная женщина, что как-то не вязалось с великой миссией героя. Но зато поговаривали, что родился он уже в форме и чуть ли не с полосатой палочкой в ручонках. Но это явное враньё и часть того самого фольклора, который уже был упомянут.

Жил-был Столб.

Стоял он себе на своем месте с незапямятных времён. Мимо проходили люди, события и времена. Но Столб в силу своих анатомических особенностей никак не отмечал все это мельтешение в своих годичных кольцах. Его не трогали пасхи и пуримы, байрамы и первомаи. Даже влюблённые со своими цветами-признаниями-поцелуями были не в состоянии растопить каменное сердце Столба и вызвать его участие. Ни слезинки не проронил Столб за свою долгую жизнь ни вздоха никто от него не услышал. Куцая крона Столба, оснащенная четырьмя холодными лампами отбрасывала по ночам безжизненный свет на происходящее под его сенью. Даден был Столбу даже небольшой земельный надел. Но поскольку надел лежал на разделении двух встречных транспортных потоков, то никто не завидовал такой сомнительной латифундии.

С годами к столбу примкнули ресторан "Золотая долина", памятник неизвестному помидору, торговый центр и даже избушка кто знает какого года постройки обзавелась претенциозной вывеской "Ксерокопия".

Суровая неприступность Столба невольно вызывала уважение к его фигуре у горожан. Никому не приходило в голову взять маркер и написать на Столбе "Катька дура" или "Андрей я тебя heart

". Ножиком царапать "Игорь + Света = любовь" тоже не приходило в голову. Мысли о вандализме мелкого и среднего пошиба уступали место затаённому почтению перед фигурой Столба.

Месяц март. День весеннего равноденствия. Коты пронзительными громкими жалобными голосами докладывают кошкам о своей несчастной одинокой судьбе. Кошки их жалеют, наверное. Может даже утешают. В воздухе витает напряжение и какая-то мистическая сакральная вибрация.

Вибрация отразилась и в душе нашего гаишника. Хотя он чётко знал, что ничего такого внутри него нет и быть не может. Никакой души, благородства, честности, порядочности и других смешных слюнявых поповско-дамских категорий! Даже мысли и предположения о наличии таких качеств в человеке надо гнать поганой метлой потому, что они жутко мешают службе и тлетворно отражаются на бдительности.

Но зато есть ресторан. Он лукаво-призывно подмигивает своими огоньками и приглашает в свои объятия. Чем он не храм? Самый настоящий храм! Со своими прихожанами, верующими и культом.

Он привычно занял место у окна и выпил стакан водки. Пока где-то в недрах храмового комплекса готовили закуску, он выпил еще. И еще. К одиннадцати пополудни (смешное выражение для ночи) он с трудом наводил резкость на приглянувшуюся ему блондинку. По всему, он ей нравился и она была не прочь оторваться от своей компании и сесть к нему за столик. Была только одна шероховатость. Из портмоне на него с укоризной глядел Иван Франко*. Этого было явно недостаточно. Этого было критически мало для близкого знакомства! Герой, вооруженный безупречным планом действий спускается вниз и седлает баварского мустанга. Домой! Там, в укромном месте хранится заветная шкатулочка с его реликвиями - Лесями Украинками и Григориями Сковородами** (интересная патриотически-гастрономическая коллекция, гы).

Дорога к дому - 3 километра по прямой. Сонное недовольное бормотание жены и глупый набивший оскомину вопрос "Ты куда?" просто бесят и выводят из равновесия. "В храм!" - хочется сказать ему, но он просто посылает ее подальше.

Обратная дорога в храм представляется широким тоннелем с ярким светом в конце. Стенки туннеля смазаны светом, бликами и ночными тенями. Между ним и светом в конце, затесались задние габаритные фонари какой-то колымаги, неспешно ползущей по каким-то скучным делам. Обгон! Он наступает на педаль и баварский ахалтекинец бросается вперед, к свету и языческой радости. Гаишник успевает заметить удивленное лицо лоха, которого он так лихо обгоняет...

Столб, много лет стоявший на своем месте и не сделавший за свою долгую жизнь ничего мало-мальски стоящего, в эту ночь решает сотворить Поступок. Решает совершить Подвиг. Весенние флюиды совершают с бетонной болванкой необыкновенные метаморфозы. Столб нарушает обет неподвижности и бросается наперерез БМВ....

С этого мгновения их судьбы сплетаются вплотную.Их разрозненные биографии были всего лишь прелюдией и подготовкой к главной встрече в их судьбах. Они соединяются воедино! Такие разные структуры - бетон и сталь на миг становятся средоточием пароксизма единения. Они сплавляются в одно тело!

Гаишник сплюнул кровь и рукавом вытер щеку. Потом просто вышел через лобовое стекло.

Наутро корявый бесформенный кусок гнутого и рваного немецкого железа буксиром оттащили к обочине. К тому времени местные подпольщики, памятуя о лихих 41-44, с наслаждением отвинтили задние колёса и другие нужные в хозяйстве фашистские прибамбасы и утащили все это блестящее великолепие в партизанские леса.

Столб с шапкой кабелей и проводов болезненно согнулся и держался только на тех самых проводах и кабелях. Надо же - никто и не предполагал, сколько Столб накопил связей! Его соратники и попутчики: торговый центр, неизвестный помидор и избушка Ксерокопия смотрели на него с уважением и надеждой. Ресторан смотрел в другую сторону...

*классик и олицетворение купюры в 20 гривен.

** классики и олицетворение купюр номиналом, соответственно, в 200 и 500 гривен.