Павел Казаринкрымский обозреватель.
Сейчас признак украинского патриотизма – говорить о том, что Киев вернёт Крым. Скептики твердят, что это глупо – мол, никакого Крыма Украине не видать до тех пор, пока в России центростремительность побеждает центробежность. А реалисты говорят о том, что только теперь Крым сыграл свою главную роль в истории независимой Украины. Потому что возврат полуострова для страны стал той целью, процесс достижения которой на порядок важнее результата.
Давайте без иллюзий. Был Крым Украиной? Был. Был Крым украинским? Нет, в большинстве своём не был. Преимущественно, самое украинское, что было на полуострове, – это крымские татары. В Севастополе не было даже их, и проводниками украинскости там служили национальные ВМС.
Крым был дотационен и зарабатывал для украинского бюджета меньше, чем из этого самого бюджета каждый год получал. Жёсткую украинизацию на полуострове могли углядеть лишь журналисты телеканала «Россия 24», а картинка идеального будущего для большинства крымчан была так или иначе связана с советским периодом. Он был главным фрондо-регионом страны – не желающим понимать и принимать Украину, а также искать в ней своё место. Двадцать постсоветских лет позволили сформироваться на полуострове прослойке проукраинских интеллигентов и интеллектуалов, но они так и не смогли стать массовыми трендмейкерами для остальной части населения Крыма.
Уровень сепаратистских настроений здесь был самым высоким на протяжении последних двадцати лет. Даже в середине февраля – ещё до кровавой бойни в центре Киева, до бегства Януковича и до того, как активисты «Правого сектора» стали главными фигурантами новостей, – за сценарий переприсоединения к России здесь выступал 41% жителей. Крым был чужим – нечто вроде Аландских островов в составе Финляндии. В двадцатые годы прошлого века, чтобы сохранить право окрашивать регион в свои цвета на политических картах, Хельсинки пошли на максимальную автономию островов: единственный госязык – шведский, местные жители не служат в армии страны, полная административная независимость от столицы. Это была та плата, которую пришлось заплатить Финляндии, чтобы регион не вошел в состав Швеции.
Сейчас можно успокаивать себя тем, что очень скоро полуостров разочаруется в новой картинке российской реальности. Давайте начистоту – не разочаруется, как минимум в ближайшем будущем. Сперва из него будут пытаться делать витрину – насколько хватит ресурсов у России. Попутно ему будут рассказывать о том, как плохо живётся в Украине – чтобы внушить уверенность в правильности произошедших перемен. В-третьих, для многих крымчан важен факт существования в России – какой бы она ни была – слабой или сильной. Не стоит отказывать жителям полуострова в элементарном пророссийском патриотизме. Ну, и, в конце концов, у полуострова просто нет легальной процедуры выхода из состава России – такая возможность просто не предусмотрена для субъектов федерации.
Потеря полуострова – шанс для Украины стать новой страной
Если суммировать и обобщать, то получается, что Украина потеряла дотационный регион с патерналистски и пророссийски настроенным большинством. На территории полуострова вдобавок базировался военный флот иностранного государства. Да, регион прекрасный с удивительным ландшафтом и климатом. Но эта потеря подарила стране куда более важные вещи.
Например, Украина избавилась от иллюзий. Теперь в стране прекрасно понимают, чего стоят договоренности с северным соседом. Отдают себе отчёт в том, что никакие договоры не заменят сильной армии и систем коллективной безопасности. Ситуация четко прояснила, «ху из ху» во внутриполитическом раскладе, – не оставив пространства для самоуспокоительных иллюзий. Попутно страна получила чёткое представление о том, что значат признания в любви со стороны российских деятелей культуры и искусства. Достаточно почитать список подписантов, де-факто поддержавших действий президента России по аннексии полуострова.
Одновременно Украина утратила более миллиона избирателей, раз за разом голосовавших за пророссийские политические силы (можете заглянуть на сайт ЦИКа). Потеряла регион, который массово не хотел и не собирался вливаться в украинский проект. Взамен страна получила национальную идею, в основе которой лежит тема предательства (изъятие региона из состава ослабленного соседа ни под какую иную дефиницию не попадает) и избавление от розовых очков. Она получила импульс для внутренней мобилизации и национального сплочения. У нее появилась историческая веха, на базе которой теперь уже нынешнее и новые поколения будут отстраивать себя от соседнего государства. Тема «братских стран» ушла в небытие – как минимум в среднесрочной перспективе.
Теперь любой диалог будет начинаться и заканчиваться разговором о судьбе Крыма. Москва никогда не позволит себе отыграть ситуацию обратно, Киев никогда не решится признать существующее статус-кво. После Майдана, который подарил людям пантеон мучеников и веру в собственную субъектность, Кремль подарил Украине осязаемую и конкретную внешнюю угрозу. Отличные стартовые позиции для государственного и национального строительства. Того самого, которое не началось в 90-х именно потому, что независимость Украина обрела почти случайно – не в силу национально-освободительной борьбы, а просто по факту развития ситуации.
Возвращать Крым – это достойная цель, вокруг которой Украине предстоит сплотиться в постоянной конкурентной борьбе с Россией. Пространства для этой конкуренции достаточно – повышение качества жизни в стране, создание эффективного и действенного госаппарата, рождение экономики равных возможностей, появление социальных лифтов, возрождение армии и гуманитарной сферы. Украина получает стимул для того, чтобы стать эффективной страной, которая будет служить фактором развития, а не деградации собственного населения. На горизонте стратегического планирования которой будет всё время маячить возвращение Крыма.
Потеря полуострова – это шанс для Украины стать новой страной. А вот нужен ли будет новой стране Крым – это большой вопрос.
