Чай,кофе,капучино

Эспрессо –это жизнь. Горчит, но бодрит. Первый глоток может показаться невкусным,но, допив чашку, всегда хочется ещё одну. А на ещё одну чаще всегоне хватает времени.  
 
Она делает что-то за стойкой. Варит, наливает, смешивает. У нееволосы цвета марокканских апельсинов и дурацкая стрижка. Я хожу в этукофейню смотреть на нее, и только сегодня, два месяца спустя, решилсязаговорить. Спросил, что она порекомендует. 
 
Капучино – это влюблённость. Сначала терпко, потом сладкои легко, а на поверку – всё та же жизнь. Но моменты, когда сладкои терпко, — самые лучшие. Кстати, всегда можно съесть пенку и не пить,но это мало кому приходит в голову. Видимо, дело все-таки в сочетании. 
 
Она улыбается, ставит на стойку еще две чашки. Маленькая кофейня вцентре города, где все давно знают друг друга по именам. Я здесь чужой.Уже два месяца. 
 
Латте…латте – это мечты, эспрессо, разбавленный молоком надежды,и пенка, помните, да? Та самая пенка, которая бывает в капучино. Но неткорицы, нет той терпкости, которая позволяет прочувствовать момент.Честно говоря, не люблю латте. Но многим нравится.  
 
Не знаю, многим ли она рассказывает все это. Не уверен, что хочузнать. Мне нравится звук ее голоса, ее неторопливые, но четкиедвижения, нравится запах кофе и корицы. Я слушаю и курю. Этого мневполне достаточно. 
 
Ещё есть мокко – кофе с горячимшоколадом. Мокко – это меланхолия. Густая и тягучая. Но даже в моккоесть молоко. И сладость, та, которую не найдёшь в эспрессо, например.Её и чувствуешь не сразу, и каждый раз не очень понимаешь, почемузаказал именно его. Только потом вспоминаешь, в тот самый момент, когдастановится сладко.  
 
Кажется, именно его она сейчас и готовит. Кофе - напиток богов имоих бывших жен. Они обожали кофе, куда больше, чем меня, как мневсегда казалось. Наверное, я начинаю понимать - почему. 
 
Айриш, кофе по-ирландски…страсть. Где-то там, на самом дне,обжигающий алкоголь. Можно перемешать, тогда он практическине чувствуется, если кофе приготовлен правильно, конечно. Но он там всёравно есть, и всё равно неизбежно пьянеешь. Кстати да, хуже плохогоэспрессо может быть только плохой айриш.  
 
Я не влюблен. Я заворожен, заворожен этим местом и этой женщиной,уже не очень молодой, но именно поэтому бесконечно прекрасной. В каждомее слове - все то, что с ней уже случилось, в каждом взгляде из тех,что она бросает в мою сторону, - все то, что еще может случиться. 
 
И ристретто. Ристретто - это смерть. Это когда вся жизнь - одним глотком. Выпиваешь, просишь счет и уходишь. Обычно так.  
 
   - А любовь? Настоящая любовь?  

Боже, какой идиотский вопрос. Она улыбается, вежливо. Видимо, об этом ее тоже уже спрашивали. 
 
 - Настоящая любовь -это кофе, который варишь дома с утра. Свежемолотый, желательно вручную.С корицей, мускатным орехом и кардамоном. Кофе, рядом с которым надостоять, чтобы не убежал, иначе неизбежно испортится вкус. Надопроследить, чтобы он поднялся три раза, потом налить ложку холоднойводы в джезву, подождать пару минут, чтобы осела гуща. Кофе, которыйналиваешь в старую любимую чашку и пьешь, чувствуя каждый глоток,каждый день. Наслаждаясь каждым глотком.  
 
 - Значит тут мне его не попробовать?  
 - Тут - нет.  
- Тогда чай, пожалуйста. Зеленый.  
 
Я получаю чашку чая и на блюдце - салфетку с номером телефона. Пьючай, плачу и выхожу на улицу. Иду к метро, улыбаюсь как дурак.Когда-нибудь я обязательно позвоню. Когда-нибудь, когда допью открытуюна днях огромную банку растворимого "Нескафе". Когда-нибудь яобязательно, наверное, может быть, позвоню.