День, за ним другой, затем третий.., и так каждый прожитый нами день неотличим от другого.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда каждый из нас хотел бы отбросить в сторону заботы повседневной жизни, позабыть о всех накопившихся делах, когда мы жаждем получить от жизни что-либо новое, порою даже не осознавая, чего именно хотим – мы не задумываемся, что сулит такой желанный нами подарок судьбы – удивление, радость или печаль. В жизни каждого наступает час, когда он, оглядываясь на свое прошлое, спрашивает себя, чего же он стоит. Это обычно происходит тогда, когда порывы юных лет уже позади, когда первые самостоятельные шаги уже сделаны, и все, к чему мы стремились и чего достигли, становится в наших глазах неверным, непорочным.

Юность – именно ее в большинстве случаев мы хотим воротить: вновь ощутить свое крепкое молодое тело, пережить все те чувства, которые испытывали когда-то… Вновь хочется радоваться тем самым мгновениям весны, когда горишь желанием, чтобы скорее наступило лето – на будущее было столько грандиозных планов. А дни проходили, дни летели, и когда заканчивался май, и эстафета переходила к лету, мы начинали печалиться: ведь мечты иногда не сбываются, а каждый новый день мало чем отличался от остальных.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда он – уже мужчина лет шестидесяти – брал отпуск на неделю и вместе со своей тоже немолодой уже супругой отправлялся на машине в маленький провинциальный городок. Первым делом, уже при въезде в город, он брал курс на школу, которую покинул когда-то более сорока лет назад, но любовь к которой по непонятной причине сумел сохранить в душе все эти долгие годы. Припарковав машину неподалеку, он медленными шагами направлялся под руку с супругой к воротам своей “святыни”. В эти минуты на них уже были устремлены взгляды из всех окон обветшалого здания школы, из учительской, балкон которой выходил на улицу, из прихожей учебного заведения, из лавок, находившихся на той же улице. Взгляды любопытные, взгляды узнающие. Как только он заходил внутрь, с ним здоровались, искренне протягивали для пожатия руки. И он отвечал тем же. Однако в его глазах то и дело мелькала едва заметная печаль: многих тут он уже не знал, а тех, кто когда-то был ему очень близок, далеко унес отсюда ветер времен…

На следующий день он вновь появлялся в школе, теперь уже без жены. Приходил он обычно в часы, когда занятия заканчивались и никого, за исключением старика охранника, в ней не было. Тот был намного старше, и хотя они не были знакомы лично, питал к нему особое уважение. Не впервые этому старику приходилось встречать этого симпатичного столичного человека и выполнять его странную просьбу: включать освещение в конце коридора, там, откуда на второй этаж вела лестница. Просьбу посетителя он всегда выполнял, но как бы сильно его не одолевало любопытство, он не смел следовать за ним.

А гость тем временем, поблагодарив охранника, быстрыми шагами направлялся к своей цели. Погруженный в думы он, замедляя шаги, поднимался по лестнице, доставал из кармана фонарик, приобретенный исключительно для этого случая. Замирал. Наклонялся. Внимательно разглядывал ступеньки, что-то искал. Минута, две, три – и его глаза, с навернувшимися на них слезами останавливались… на поблекших от времени едва заметных голубых буквах, сложенных в три слова: “Я тебя люблю”.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда старый человек задумывается над тем, что эта весна может быть последней. Миновала уже 75-ая зима его жизни, и этот день он решил полностью посвятить своей жене. Они расположились на диване и разговаривали. Возраст, эмоции, любовь, которой они дышали друг к другу все эти годы, – кто знает, наверно, все это и сближало их сегодня. Говорили они долго и обо всем. Многое вспоминалось с радостью – молодость, первое свидание, свадьбу, рождение детей – вот уже многие годы они живут за границей. Вспоминали людей, которых давно уже не было в живых, но которые продолжали жить в их памяти. Вспоминали счастливые и трудные дни.

- Постой, я сейчас принесу наш семейный фотоальбом, – сказала она, тяжело поднимаясь. В последние годы она двигалась с трудом.

- Неплохая мысль, – ответил он, помогая ей.

В старческих руках они держали историю всей своей жизни. В них была их молодость. В этих руках было столько весен.

- Я хочу сказать тебе кое-что, – тихим голосом сказал он и добавил: – я сильно люблю тебя и не переставал любить с момента нашей первой встречи. Ты была моим светлым прошлым, а сегодня ты мое светлое настоящее. И будь я вновь 19-тилетним парнишкой, то сказал бы, что ты – мое светлое будущее. Но сегодня смешно думать о будущем, его практически уже нет. Будущее слилось с настоящим.

- Эх, Эмиль, Эмиль, – сказала она.

- Черт, я снова ударился в философию.

Тишина. Молчание, которое длилось минуты две, стало невыносимым, и она решила его прервать:

- А помнишь ли ты ту весну, когда сделал мне признание в любви, и те записки, в которых писал о своих чувствах? Я все еще храню их.

Ответа не последовало. Ответа она так и не дождалась…

Стоял один из тех самых весенних дней, когда мы провожаем в последний путь своих любимых. В такие дни даже природа принимает иной – унылый и безвременный облик. В такой же день хоронили человека, пытавшегося всю свою жизнь понять ее истинный смысл. И ему удалось это сделать в последние, отведенные ему Богом, минуты. А руке, той самой руке, пожавшей столько чужих рук, суждено теперь тлеть в могиле. Проходят дни. Дни летят, и каждый прожитый нами день полон чудес.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда кажется, что если не было весны, то мир был бы черно-белым, тусклым, мрачным. И, хотя день подходил к концу, небо еще не успело стемнеть, и все вокруг было окутано лучами солнца. На сердце тепло и радостно: поют птицы, а бакинский ветерок ласково обдувает лицо. Вокруг все оживает и дышит.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда однажды вечером я проснулся под звон будильника в своей маленькой съемной квартирке и вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. На душе радостно, досадно, печально. Печально от того, что эта весна – уже 18-ая в моей жизни. Досадно, потому что эту весну мне приходится по велению судьбы встречать вдали от своей семьи и той девушки, которая на ступеньках лестницы в старой школе призналась мне в любви. Как долго я не видел ее! Иногда до меня доходят слухи о ней, но для меня она исчезла навсегда. Впрочем, я недолго грустил по ней. Утешался мыслями, что, наверно, это – не мое.

Я знал многих женщин, но ни одни глаза не заменили мне тех, которые когда-то были любовью устремлены на меня. Однажды, несколько лет спустя я еще встречу ее, но тогда передо мной окажется совсем чужая мне женщина. Не та, что осталась в моей памяти – той, которую я когда-то знал, больше нет. Радостно, и в то же время досадно от того, что наконец стало ясно: я повзрослел, и жизнь отныне станет иной, сны мои теперь будут иные, и я буду ценить каждый прожитый день.

Но нет. Дни летят, время бежит, а столько еще неотличимых друг от друга весен мне предстоит увидеть! Такова жизнь и таковы мы – люди. Все могло бы быть совершенно иначе, если, предположим, попадаешь в клинику в тяжелейшем состоянии с острым отравлением, как это случилось с Вероникой – героиней романа Пауло Коэльо. Когда находишься между смертью и жизнью, и какому-то доктору на ум приходит идея поставить над тобой эксперимент, каждый прожитый день становится чудом.

Возвращаюсь домой. Уже стемнело. В голове полный кавардак. Шагаю медленно. Мимо проходят люди, которые радуются теплой погоде. Лица многих светятся улыбкой, у иных – на лице полное безразличие. Но я уже знаю: у каждого есть своя трагедия.

Издали доносится чье-то пение под гитару. Слова песни доносятся внятно:

Весеннею порою, под грустный шум дождя

На службу провожала девчонка паренька.

Дождаться обещала, целуя горячо,

А он смотрел с тревогой в красивое лицо.

“Эх, скоро еще и в армию”, – подумал я и вздохнул.

Стоял один из тех самых весенних дней, когда деревенские запахи можно почувствовать и на бакинских улицах. Я достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и закурил.