Устаревшие перспективы
- 04.10.12, 17:07
Предлагаю рассказ германского писателя Йозефа Рединга. Родился 1929 г. Совсем молодым был призван на защиту третьего райха. После войны закончил университет. Начал печататься в 1952 году.
Устаревшие перспективы
Молодой человек с узкими бачками открыл папку, достал оттуда одну-единственную фотографию большого формата и сказал:
— Вот.
— Тысяча чертей! — воскликнул редактор. Он любил к месту и не к месту уснащать свою речь старомодными оборотами. Потом добавил:— Это я называю высокий класс!
Молодой человек с гордостью взглянул на свою работу.
— По-моему, здесь даже подписи не надо. Перспектива говорит сама за себя. Мне повезло. Когда солдаты строевым шагом проходили мимо министра, одноногий стоял у края тротуара. И я щелкнул солдат как раз между его фигурой и костылем. Я снимал против солнца. На фоне марширующих солдат — мрачный силуэт калеки.
— Дорогой мой, только не говорите «калека». Это режет слух. Инвалид, а не калека. Зачем обижать человека? Да я поэт и сам не знал о том! — сказал он вдруг по-английски.— Ха-ха-ха, калека — человека! В рифму!
Редактор отодвинул фото подальше от света настольной лампы.
— Чистая работа,— одобрительно кивнул он. — Превосходная идея. Убежден, что мы сможем тиснуть ее в воскресном приложении. На видном месте. Гвоздь номера. Из всего, что вы подстрелили для нас за последние два года, это самая крупная дичь. Правда, мне надо еще распихать материал для юбилейного выпуска. Но вы не беспокойтесь: ваше фото мы подадим эффектно. На той неделе вы получите оттиск. Аривидерчи.
Молодой человек не стал дожидаться следующей недели. Он был слишком взволнован тем, что- газета — впервые за все время — хочет дать его снимок на видном места. Теперь-то он вы¬двинется и по праву займет место в ряду своих маститых коллег, чьи работы украшают страницы модернистских журналов, где видишь наше время насквозь, словно под рентгеновскими лучами. Еще когда он вынимал мокрый, поблескивающий снимок из ванночки с закрепителем, он знал, что это удача, что чутье его не обмануло.
В четверг пришла верстка. В пятницу фотограф явился к редактору.
— А, это вы, доблестный витязь! Чудесно! — сказал редактор, раскрывая ему свои объятия. — Вот ваш шедевр. Любуйтесь.
Редактор с довольным видом развернул приложение. Плотная бумага лоснилась.
— Вот, на полполосы и в три столбца. Вы довольны?
— Это еще что? — тихо спросил молодой человек.— Что вы сделали с моим снимком?
Он медленно скомкал плотный лист. Бумага сердито скрипела.
— Ну-ну-ну! — пробормотал редактор.— Сперва выслушай¬те. Присядем. Не желаете? Сигаретку? Тоже не желаете? Итак, босс вообще уперся — и ни в какую. Старье, говорит. Сразу после поражения такие штуки еще можно было печатать. Но теперь, когда мы доросли до семейного чтения!.. Вряд ли нашим подписчикам придется по душе, если мы омрачим заслуженный ими отдых столь грустными напоминаниями. Вы меня поняли?
— Нот,— сказал фотограф.
— Учтите, это слова шефа, а не мои. Вы чувствуете, что я все время говорю в кавычках? Вы же знаете, как я к вам расположим, честное слово! Если бы еще инвалид не стоял на переднем плане — ну, куда ни шло. Ведь с точки зрения технической снимок безупречен. Это сам шеф так сказал. Но поскольку я знаю, как вы нуждаетесь в презренном металле,— тут редактор потер большой палец об указательный,— я и предложил внести одну маленькую поправочку. Рыцаря печального образа на переднем плане — вон, а вместо него эту смазливенькую крошку. Тем самым композиция снимка не нарушена, а кроме того, к нему теперь и подпись вполне подходит: «Когда маршируют солдаты...». Все равно оба снимка созданы вашей рукой, маэстро! Хорошенькую девушку, которая машет платком, вы принесли нам, помнится, с год тому назад. Под названием «Деревенская красотка на мосту» или еще как-то в том же духе. А наши ретушеры не ударили лицом в грязь. Поработали на совесть. Ни одна живая душа не заметит, что в снимке кое-что изменено. Взгляните-ка получше!
Редактор даже вспотел. Он протянул молодому человеку еще один экземпляр газеты.
— Вы правы,— прошептал молодой человек, разглядывая ретушированную идиллию.— Ни одна живая душа не заметит.— Он смахнул газету со стола.— Тираж уже отпечатан?
— Да,— поспешно ответил редактор.— Сегодня ночью отпечатано пятьсот тысяч экземпляров. Тиснули — и готово. Лавочка работает...
— Работает,— сказал молодой человек.— Работать-то она работает...
— Только, милорд, не делайте такое скорбное лицо,— сказал редактор.— В конце концов я совсем не обязан был возиться с вашим снимком. Мог просто взять другой. И, кстати, стройные девичьи ножки на фоне марширующих солдат производят куда большее эстетическое впечатление, чем наводящие тоску костыли. Разве не так?
Молодой человек не ответил. Тогда редактор с чувством сказал:
— Зато я припас целительный бальзам для ваших — ах, каких глубоких!— душевных ран. Я уже выписал вам гонорар. Взгляните. Видите? Трехзначная цифра! Ну, все хорошо, прекрасная маркиза?
Честные новости
Устаревшие перспективы
Молодой человек с узкими бачками открыл папку, достал оттуда одну-единственную фотографию большого формата и сказал:
— Вот.
— Тысяча чертей! — воскликнул редактор. Он любил к месту и не к месту уснащать свою речь старомодными оборотами. Потом добавил:— Это я называю высокий класс!
Молодой человек с гордостью взглянул на свою работу.
— По-моему, здесь даже подписи не надо. Перспектива говорит сама за себя. Мне повезло. Когда солдаты строевым шагом проходили мимо министра, одноногий стоял у края тротуара. И я щелкнул солдат как раз между его фигурой и костылем. Я снимал против солнца. На фоне марширующих солдат — мрачный силуэт калеки.
— Дорогой мой, только не говорите «калека». Это режет слух. Инвалид, а не калека. Зачем обижать человека? Да я поэт и сам не знал о том! — сказал он вдруг по-английски.— Ха-ха-ха, калека — человека! В рифму!
Редактор отодвинул фото подальше от света настольной лампы.
— Чистая работа,— одобрительно кивнул он. — Превосходная идея. Убежден, что мы сможем тиснуть ее в воскресном приложении. На видном месте. Гвоздь номера. Из всего, что вы подстрелили для нас за последние два года, это самая крупная дичь. Правда, мне надо еще распихать материал для юбилейного выпуска. Но вы не беспокойтесь: ваше фото мы подадим эффектно. На той неделе вы получите оттиск. Аривидерчи.
Молодой человек не стал дожидаться следующей недели. Он был слишком взволнован тем, что- газета — впервые за все время — хочет дать его снимок на видном места. Теперь-то он вы¬двинется и по праву займет место в ряду своих маститых коллег, чьи работы украшают страницы модернистских журналов, где видишь наше время насквозь, словно под рентгеновскими лучами. Еще когда он вынимал мокрый, поблескивающий снимок из ванночки с закрепителем, он знал, что это удача, что чутье его не обмануло.
В четверг пришла верстка. В пятницу фотограф явился к редактору.
— А, это вы, доблестный витязь! Чудесно! — сказал редактор, раскрывая ему свои объятия. — Вот ваш шедевр. Любуйтесь.
Редактор с довольным видом развернул приложение. Плотная бумага лоснилась.
— Вот, на полполосы и в три столбца. Вы довольны?
— Это еще что? — тихо спросил молодой человек.— Что вы сделали с моим снимком?
Он медленно скомкал плотный лист. Бумага сердито скрипела.
— Ну-ну-ну! — пробормотал редактор.— Сперва выслушай¬те. Присядем. Не желаете? Сигаретку? Тоже не желаете? Итак, босс вообще уперся — и ни в какую. Старье, говорит. Сразу после поражения такие штуки еще можно было печатать. Но теперь, когда мы доросли до семейного чтения!.. Вряд ли нашим подписчикам придется по душе, если мы омрачим заслуженный ими отдых столь грустными напоминаниями. Вы меня поняли?
— Нот,— сказал фотограф.
— Учтите, это слова шефа, а не мои. Вы чувствуете, что я все время говорю в кавычках? Вы же знаете, как я к вам расположим, честное слово! Если бы еще инвалид не стоял на переднем плане — ну, куда ни шло. Ведь с точки зрения технической снимок безупречен. Это сам шеф так сказал. Но поскольку я знаю, как вы нуждаетесь в презренном металле,— тут редактор потер большой палец об указательный,— я и предложил внести одну маленькую поправочку. Рыцаря печального образа на переднем плане — вон, а вместо него эту смазливенькую крошку. Тем самым композиция снимка не нарушена, а кроме того, к нему теперь и подпись вполне подходит: «Когда маршируют солдаты...». Все равно оба снимка созданы вашей рукой, маэстро! Хорошенькую девушку, которая машет платком, вы принесли нам, помнится, с год тому назад. Под названием «Деревенская красотка на мосту» или еще как-то в том же духе. А наши ретушеры не ударили лицом в грязь. Поработали на совесть. Ни одна живая душа не заметит, что в снимке кое-что изменено. Взгляните-ка получше!
Редактор даже вспотел. Он протянул молодому человеку еще один экземпляр газеты.
— Вы правы,— прошептал молодой человек, разглядывая ретушированную идиллию.— Ни одна живая душа не заметит.— Он смахнул газету со стола.— Тираж уже отпечатан?
— Да,— поспешно ответил редактор.— Сегодня ночью отпечатано пятьсот тысяч экземпляров. Тиснули — и готово. Лавочка работает...
— Работает,— сказал молодой человек.— Работать-то она работает...
— Только, милорд, не делайте такое скорбное лицо,— сказал редактор.— В конце концов я совсем не обязан был возиться с вашим снимком. Мог просто взять другой. И, кстати, стройные девичьи ножки на фоне марширующих солдат производят куда большее эстетическое впечатление, чем наводящие тоску костыли. Разве не так?
Молодой человек не ответил. Тогда редактор с чувством сказал:
— Зато я припас целительный бальзам для ваших — ах, каких глубоких!— душевных ран. Я уже выписал вам гонорар. Взгляните. Видите? Трехзначная цифра! Ну, все хорошо, прекрасная маркиза?
Честные новости
0
Коментарі