Кто знает (с)

И поэтому Дима не помнил миг своей смерти. Он пришел в себя уже перед громадными, ажурными воротами. Перед ними был небольшой пятачок серебристой земли, с травой, тронутой словно бы ртутной изморозью. За воротами виднелась обычная для этого места пастораль. Яркий солнечный свет волнами спускался откуда-то сверху, разливаясь по ослепительно-зеленым кущам и травам. Вдали, у самой кромки горизонта виделись небольшие группки облаков, плывущих над самой поверхностью земли. - Видимо, рай – то ли подумал, то ли сказал Дима. - Ну, и видимо, и так оно и есть. Рай. – раздался вдруг не тихий такой глас. От неожиданности Дима аж подпрыгнул на месте. - Кто здесь? - Аз есмь – пошутил Петр, появившись перед ним, на серебристом пятачке перед вратами. - Э-э… - Дима замялся, не решаясь произнести вслух очевидную для него вещь – Вы святой Петр? - Точно. – довольно улыбнулся святой. – Слышал обо мне? - Конечно. – Дима осторожно, стараясь не обидеть собеседника оглядел его. Длинная, светлая хламида, стянутая на поясе бечевой, грубые, но чистые сандалии на босу ногу. Бородатое лицо, с глубокими, все понимающими глазами. Как писан на иконах, так и предстал он перед Димой. Только вот… - Ключи ищешь? – догадался Петр. Дима кивнул. - А их нет. – улыбнулся святой. - Но ведь, Петр, ключник, врата… - Я сам ключ, к чему мне их внешнее отображение? Дима сконфуженно примолк. И вправду, к чему? - А что еще говорят про меня? - Ну… - Дима откашлялся, - говорят, что Вы встречаете умерших у врат рая и впускаете или не впускаете внутрь. - А почему не впускаю? Кого именно? - Ну… Грешников, неправедных. Недостойных, в общем. - Угу. То есть, такой вот судья. В разговоре возникла пауза. Стайка облаков, плывшая вдали, слегка приблизилась к беседующим и теперь Дима мог рассмотреть, что на каждом облачке, как и положено, сидит человек. Вернее – душа. - Скажи мне, Дима. – снова заговорил Петр. – А как ты думаешь, как я сужу? По чем? Дима задумался. Раньше он этим вопросом не задавался. Собственно, и знаний о внутреннем устройстве загробной жизни у него было мало. В детстве, в школе, его учили, что Бога нет, зато есть Ленин. Когда подрос, сказали, что и Ленина нет, а вот Бог вроде таки есть. Сказать сказали, но учить не учили и ничего не объясняли. Предполагалось, что люди сами будут учиться. Дима тогда заинтересовался вопросом и решил было почитать что-нибудь про Бога. Но ограничилось все тем, что он полистал детскую библию с картинками и думать забыл обо всем этом. - Видимо, по вере судить будете. Кто верует и по вере живет, того в рай, – приуныл Дима. - По вере значит… - как бы задумчиво проятнул святой. – А закрой глаза, Дима и посмотри что увидишь. Дима послушно закрыл глаза. * * * - Куда, скажи, куда ты поставила люльку, а? Старуха говорила не громко, почти шептала, но для Авдотьи тот шепот был громче крика и страшнее шипения разъяреной гадюки. - Перед образами ставить надо, а ты в угол воткнула! - Так ведь сквозняк там! Дует уж больно сильно – робко попробовала возразить сноха. - Во грехе, хочешь, чтобы вырос внук мой? Сына моего от смерти не уберегла, в пьянстве и разврате умерла моя кровинушка, так ты и внука моего сгубить хочешь? Авдотья покорно переставила люльку перед образа. Сынишка ее родился хилым и болезненным, каким только и мог родиться от вечно пьющего мужа. Но это был ее сынишка и Авдотья любила его пуще самой себя. - Куда сиську голишь? – тут же снова зашипела свекровь. - Так кормить же надо, матушка, не кормила его с самого утра, как на заутреню ушли с Вами. - А молиться когда? Молитва допрежь всего – подняла вверх скрюченный от старости палец свекровь. Авдотья все так же покорно бухнулась рядом с ней на колени пкеред образами и начала истово молиться. * * * Дима открыл глаза и посмотрел на святого. - По вере живут? – спросил Петр. - По вере, еще как – согласился Дима. - Вологодская губерния, за год до большого голода. Через два года умерла и старуха. И Авдотья. Ребенок раньше умер. Святой помолчал. Потом нахмурился и продолжил: - Свекровь я в рай не пустил. Так по чем же я сужу, Дима? Дима задумчиво провел рукой по решетке ворот. - По совести? – поднял он голову. - Закрой глаза – кивнул Петр. * * * - Хозяина, мы пилиткама клали, штукатурка работали, пол работали. Все сделали.- голос Зарифа аж лучился от удовольствия и гордости за проделанную работу. Петр Григорьевич, хозяин, с уже пробивающей в волосах сединой, в очень и очень дорогом и, потому по особому неброском костюме, с одним лишь только перстнем на пальцах, задумчиво почесал кончик носа. Зариф был прав, равшаны все отремонтировали в лучшем виде. - Ну, что ж, Зариф, ночлег и пищу вы от меня получали исправно. А теперь настало время и за работу заплатить. - Да, да – кивнул головой Зариф, уже представляя как вернется в голодную и нищую деревню с заработком и наконец-то вылечит мать и женится. - А платить, как и сказал в начале, буду я по совести, к ней и все претензии. – Петр Григорьевич усмехнулся, вспомнив лозунги комсомольской молодости про ум, честь и совесть. Зариф молчал, с тревогой в глазах смотря на Хозяина. - Владимир – громко позвал хозяин начальника службы безопасности. - Да, Петр Григорьевич, тут же обозначил себя в проеме двери эсбэшник. - Сегодня к вечеру, чтобы на территории усадьбы посторонних не было. - Будет сделано. – Владимир скользнул к Зарифу и, мигом вывернув ему руку, потащил к выходу. - Хозяина! Как же! – Зариф аж взвыл от страха, обиды и унижения – По совестима! - По совести, Зариф, по совести- кивнул Петр Григорьевич и усмехнулся-оскалился. – Ведь не маленький уже, должен понимать, что совесть у каждого своя.

* * * Дима снова открыл глаза. - Я понял. Не по совести судите. - Нет. Ты не понял. Не только по совести. По чем же?- Петр внимательно, испытующе смотрел на Диму. Дима перебирал в голове все возможные и невозможнные варианты. - Видимо, Вы оцениваете все с позиции разумности – почти наугад сказал он. - Закрой глаза – снова кивнул святой.

* * * - Танька, ну ты с ума сошла что ли? Тебе же всего 20! У тебя впереди вся жизнь! – Галка, ее лучшая подруга, настолько разволновалась, что аж начала ходить по комнате. - Ты же еще столько всего сможешь успеть сделать. Ты за границу можешь еще уехать даже! С твоей-то фигурой и мордашкой. А, Таньк? Танька подавленно молчала, опустив голову. - Галка, мне кажется, что я даже уже чувствую его там, внутри. - Дура! Ну какая же ты дура! Перестань хоть раз в жизни быть дурой. Кому ты будешь нужна одна, разведенка с ребенком? Вот родишь ты его в 20 лет и все. Считай, что только 20 лет и жила. Смотри на вещи разумно, понисмаешь? Ра-зум-но. - Разумно… - эхом повторила Танька. – То есть, все таки нужно избавиться? - Да. – Галка уверенно кивнула и буквально впихнула в ее руки бумажку. – Вот телефон доктора. Хороший доктор. Он меня полгода назад чистил. Пойдешь к нему завтра, хорошо? - Хорошо, - кивнула Танька. * * * Дима открыл глаза. Все тот же ровный и яркий солнечный свет вокруг, врата и смотрящий ему прямо в душу святой. - Нет. Не разум. Вернее, не просто разум. Да? - Да. – улыбнулся Петр. – Какие у тебя еще версии остались? - Сердце – решительно произнес Дима. – Судите по сердцу. - Закрой глаза, Дима – кивнул Петр.

* * * - Бога ради… Вид его был и пугающ, и жалостлив. Давным давно не стиранная рубашка, под которой виднелась уже аж желтая от грязи майка и мятые брюки неопределенного цвета. Нет, он не был бомжом. Но разило от него так же, ка ки от любого бомжа. Запах немытого тела смешивался с диким перегаром. - Что тебе? – брезгливо дернулся от него Миша. - Бога ради, помираю, хоть копейкой помоги… Сердце Мишки дернулось от боли. И вправду ведь плохо человеку. Нет, умом он понимал, что деньги, которые он сейчас дает уйдут на выпивку. Но сердце.. - Чай не звери, не леоперды – пробормотал Миша, нашаривая в кармане деньги. Алкаш с надеждой и звериной преданностью смотрел на своего спасителя. - Что ж у нас, сердца что ли нет – громко сказал Миша и протянул деньги. - Сердца?! Ах вы сердечные! – заорала неизвестно откуда взявшаяся женщина, одетая так же неопрятно, как и алкаш. – Да сколько вас таких сердечных-то, а! Да пока вы будете, так и сопьется же скотина! Она подскочила к своему, видимо, мужу, и вцепилась ему ладонь, пытаясь вырвать деньги. - Отстань, курва! – заорал тот, вывернулся и с неожиданной прытью скользнул в двери магазина.

* * * И снова Дима открыл глаза. Они молчали, глядя друг другу в глаза. - Вот потому я здесь и стою. – кивнул Петр. - Но… - Дима замялся. – Если честно, я не совсем понял, по чем Вы судите? - По вере – улыбнулся святой. – По сердцу. По совести. По разуму. И по тому, что получается, когда соединяешь это все и открываешься миру. - Не понимаю – сокрушенно покачал головой Дима. - Поймешь – улыбнулся Петр. – Ибо будет у тебя время. Я могу тебя отпустить, по зову жизни, что рождается. Иди. И постарайся к нашей следующей с тобой встрече понять то, что должен понять.

* * *

Дима открыл глаза и тут же нажал на педаль тормоза, останавливая свой Лансер прямо под горящим уже красным светом светофором. Да, жена. Да, рожает. Он успеет. Должен успеть. И к жене, и понять. Эта история, как ей и положено, не закончилась тогда, когда он ожил. Ведь она никогда не заканчивается.

© Ammok