Счастливая дура

Ляля встретила на улице друга по имени Иван, он шёл с отцом в неведомую даль.

— Привет, Иван! – крикнула Ляля так, что с дерева упала ворона.

— Привет, Алика! – крикнул Иван в ответ, но как-то дохло.

— Папа, это Алика, которая всё время плюётся и показывает язык – представил нас Иван. Отец Ивана косо посмотрел мне в губы, будто ждал от меня неприятностей.

— Ляля, неужели ты плюёшься и показываешь язык? – спросил я громко и фальшиво. Мне нравится иногда, на людях, притворяться приличным человеком. Ляля ответила мне взглядом, что я трус. Настоящий друг на моём месте сам показал бы врагу язык и метко бы в них доплюнул. Так я узнал, что моя дочь выросла и в ней полно девичей гордости, надёжно защищённой слюнями.

Наблюдая нынче утром как кот чешет ногой подмышку, вспоминал других женщин нашего рода. Они все ужасно гордые и вооружены слюнями и разным домашним скарбом по утюг включительно. И скорей почешут ногой подмышку, чем позволят мужчине решить важное – куда передвинуть шкаф, по какой дороге ехать, не скисла ли сметана и что нет, разводиться нам ещё не пора. Мужьям нашего рода оставлены мелочи, борьба с кризисом и выборы президента.

Моя кузина Ира работала на Кипре официанткой. Вернулась, поскольку в неё влюбился хозяин ресторана, утончённый богач Антонио, а это (читайте внимательно!) не входило в её планы. То есть, он моложе её, холост с самого рождения и образован. С точки зрения женской гордости выйти за такое невозможно, ведь что подумают люди. Хотя я знаю тут пару мужчин, они бы точно согласились.

Ирина бросает Кипр. Возвращается домой, где на второе сосиски, купаться в море мешают льдины, а трамвайных контроллёров боятся даже вурдалаки и бегемоты. Такое женское решение называется в народе «хозяйка своей судьбы».Антонио прислал письмо с предложением всего, что смог наскрести — рука, сердце, ресторан. И по мелочи – тёплое море, безвизовый въезд на многие курорты.

— Ни за что не соглашусь, ведь я же я не дура – подумала про себя Ирина, чем навсегда убила любые наши допущения о женской логике.

Антонио прислал ещё письмо, там было больше страниц и в трёх местах зияли дырки от слёз, обугленные по краям. Она опять не ответила, потому что ходить замуж без любви ей не велела великая русская литература. За одно это, я считаю, Тургенева стоило бы защекотать до творческого паралича.

Тогда Антонио сам приехал. Загорелый, синеглазый, с волосатыми ногами. Подарил тёще цветы, назвал мамой. Хитрый чёрт, по-моему.
Ира сказала:

— Послушай, Антонио, ты милый, но выйти за тебя я никак не могу. На вот тебе борща.

Поешь и езжай назад.

И дала ему ложку.

Послушайте, девочки, я много повидал, если богатый киприот просит у вас жениться, не пытайтесь его отвлечь борщём. Их это раздражает.

Антонио встал из-за стола и сделал такое, за что можно навек простить мужчинам их патологически некрасивые ноги. Он швырнул ложку в окно (попал!) и заплакал. И сказал что не есть приехал, а за невестой. И медленно так, рыдая, побрёл к выходу. А у гордых женщин нашего рода совершенно нет иммунитета против рыдающих богачей.

Их глупое женское сердце жалеет всё ревущее вопреки себе.

— Да пошло оно всё, выйду замуж по расчёту — решила про себя Ирина и я опять не понимаю как относиться к женской логике.

Дальше в сюжете следуют сопли с сахаром, я этого терпеть не могу.

То был единственный случай, когда абстрактный мужчина переубедил женщину нашего рода. И, наверное, последний. Зато есть теперь родня на Кипре. Моя тётка ездила к ним, говорит Ирка сама руководит рестораном, учится бросать в окно ложки, но ещё ни разу не попала. В народе это состояние называется «счастливая дура».

(С)