Франц Грильпарцер "Сапфо", трагедия (отрывок 2)

Сцена пятая

Сапфо. Мелитта.

Сапфо (после долгого взгляда , обращённого служанке) :
Ну, Мелитта?

Мелитта:
                     Что, госпожа моя?

Сапфо:
Итак, лишь в   э т и х  жилах пышет кровь,
в сердцах иных-- лишь лёд, что еле тает?
Вы видели его, вы голосу внимали;
мой выдох, что палил его чело,
безжизненную грудь его овеял--...
и всё напрасно: "что ты, госпожа?"
Лишь это смог он выдавить из вас!
Воистину, тебя я ненавижу!
...Вон!
(Мелитта молча уходит.)

Сапфо (которая меж тем возлежит на кушетке) :
         Мелитта! И ты ли вовсе
слов не нашла, чтоб молвить мне о чём-то
хорошем, милое моё дитя?
Ведь видела-- и не смогла заметить
его достоинств, годных для рассказа?
С очами не в ладу ты, де`вица?
(Хватает её за руку, вынуждает опуститься на колени.)

Мелитта:
Ты ведь наказывала нам, припомни,
что девушкам в присутствии чужих
не вольно взглядами метать и щупать.

Сапфо:
И ты, бедняжка, жмурясь, вниз глядела?
(Целует её.) И впрямь? Дитя моё, тебе наука
не впрок, она --тихоням да старухам!
Девицам можно, девственницам-- нет.
(Оценивая взглядом её.)
Глянь, ты переменилась с той поры,
как я взяла тебя... Не узнаю` теперь--
так выросла и...
(Снова целует её.) Сладенькая штучка!
Да ты права-- не впрок тебе наука!
(Подымаясь.)
Почто молчишь ты, и стыдишься пуще?
Ты не ослушалась, а почему робеешь?
Не Сапфо-госпожа перед тобой,
подруга-Сапфо говорит с тобою!
Ведь гордость, честолюбье, жало гнева
и всё иные гадости подруги
не возвратились с ней. Я схоронила
в утробе флейты их, тогда, на Играх
я выдула их публике почтенной.
И в этой перемене есть заслуга
Любви Волшебной Силы, чьё дыханье
облагораживает всё, что тронет
подобно Солнцу, луч чей золотой
и тучи злые в злато обращает.
Коль я обидела тебя хоть словом,
хоть взглядом, о прошу, прости!
Мы в будущем как верные сестрицы
жить станем рядом с ним, а равных,
любовью лишь одной его различны.
О ,я хочу быть доброй и хорошей!

Мелитта:
Иль не такая ты теперь, иль прежде
такою не была, всегда?

Сапфо:
                                       Однако.
Не плохо то, что называют добрым!
Старайся, Сапфо-- плата велика?
Ты веришь, девушка, что счастье
он обретёт?

Мелитта:
                    Да кто же он ,коль рядом
с тобой не обретёт его?

Сапфо:
Что бедной дорогому предложить мне?
Он полнотою юности украшен,
цветами этой жизни, нет милее.
Оценивая сил своих избыток,
он храбро крылья выпростает, чтобы
орлиным взглядом поразить тех, вышних.
Всё что ни есть красиво, и достойно,
и велико`, и высоко`-- его!
Сильнейшим мир принадлежит! А я!..
О Боги Неба, ваше всё! Услышьте,
верните мне утраченное время!
Вот я, застенчива, румянощёка,
в груди --смятенья чувств ярмо,
мир открываю для себя, невинна;
предчувствие знобит, не горечь
мучительного опыта терзает
моей преславной лиры злато струн.
Осталась там Волшебная Страна
моей Любви, неведома, чужая!
(Клонясь на грудь Мелитты.)

Мелитта:
Больна ли ты, хозяйка? Чем тревожна?

Сапфо:
Здесь я стою, на крае хваткой прорвы,
что разевает пасть меж нами; вижу,
страна блаженная мани`т меня далёко.
Глазам раздолье в ней, а не достать...
Увы тому, кто из уюта славы
тень суеты почёта навлекает.
Он море рассекает вдаль лихое
на лодке лёгкой. Тут лишь камни, голь,
ни пажити, ни зелени, ни цвета--
повсюду о`крест серая безмерность.
Вдали он видит свой желанный берег--
и голосу любви своей внимает,
что заглушаем волнами прибоя.
Опомнившись, он обращает челн,
он ищет родины былые нивы,
ведь здесь весны, цветов уже не будет.
(... роняет венок, горестно взирает на него...)
Лишь листья иссушённые шумят!

Мелитта:
Венок прекрасен! Как заслужить его,
высокую награду, украшенье,
средь тысяч соискателей напрасных.

Сапфо:
Из тысяч соискателей напрасных!
Не так ли, Пчёлка, девица моя!
(Мелитта-- от греч. "пчела", тж. "мёд",--прим.перев.)
Из тысяч соискателей  н а п р а с н ы х !
(...водружая венок...)
Кто заслужил, тот Славою отмечен--
он вовсе не пустышка, силой божьей
исполнен он, её распространяет!
Сполна! Я не бедна! Её величью
своим, не худшим, гордо козыряю:
венком из настоящего, в нём цвет
минувшего, и будущее-- с ним!
Ты, Мелитта удивлена, пожалуй?
Не поняла меня? Тебе довольно!
А впредь постичь меня и не пытайся!

Мелитта:
Бранишь меня?

Сапфо:
                       О нет, да что ты, детка!
Иди к своим-- и позови меня,
как только пожелает Господин твой
меня принять. Пустое всё, ступай!

Сцена шестая

Сапфо (одна, сникнув, полулежит ,охватив лоб ладонью, затем усаживается на кушетку и берётся за лиру, аккомпанируя себе) :

Златотронная Афродита,
многопомняща'(я) дочь Зевса
не ярми горем и страхом
это трепетное сердце!

Ты явись, коли некто мило
моей лиры струны лелеет
чьим напевам внимала часто,
оставляя злат-отчий дом.

Запрягаешь ты воз блёсткий
воробьями весёлыми парно,
чернокрылые бодро тянут
с занебесья на землю тебя.

Ты приходишь; твой лик сияет
славной божеской улыбкой!
ты пытаешь, почто плачи?
что мольба раздаётся горько?

Сердце, грёзя, чего взыскует?
Во чью сеть любви угождает
грудь, пугаясь тоски страстной?
Кто он, Сапфо, тебя ранил?

Умоляет тебя ныне--
вот, последует за тобою;
отвергает дары сердца--
вот, задарит тебя вдоволь;

он не любит тебя ныне--
скоро страсть сердце хлынет;
каждый жест твой ловить станет--
и последует за тобою!

Уж приди, прогони горе,
что в груди моей тяжким комом,
помоги мне достичь цели,
будь мне дружкой любви в деле.
(Снова устало откидывает голову.)

Занавес.

Второе действие

Место то же, что и в первом действии.

Сцена первая

Фаон (выходит) :
Здесь мне приятно, тихо. Пира гомон,
кимвалов лязг, вой флейт, веселья
распущенного ливень нестерпимый
не слы`шны тут, под кронами деревьев,
что шёпотом смятенье выдавая,
любезно одиночку привечают.

Да как же всё во мне переменилось
с тех пор, как дом уютный свой покинул
и скакунов в Олимпию направил?
Иначе смог бы я в горячке мыслей
запутанные нити восприятья
распутать зорким оком, проследить,
чтоб прояснить себе, что сталось.
Но морока туман уселся,--душен
что летняя наседка-ночь,-- поверх
моих раздумий, память заглушая:
она то вспыхнет там, и сям-- и гаснет
в мучительных сомненьях содрогаясь.
Минувшее мне застит пелена:
едва ль вчерашнее могу припомнить,
едва ль-- текуший час, что вот минает.
Себя в вопрошаю: ты ли тот,
в Олимпии стоявший рядом с нею,
с ней рядом в час победного триумфа?
Т в о ё   ли имя выкликал народ,
попеременно с именем её?
Да, подтверждает всё, но я в сомненьях.
Что за ничтожное созданье человек,
коль всё, что разуму надежда кажет,
она во как призраки дари`т.
Пока я не видал её, не знал,
фантазия одна мне рисовала образ
её,-- набросок в серости туманной,--
то мне казалось, с жизнью бы расстался
не думая, за взгляд один её,
за слово доброе, отпущенное мне.
Теперь, когда она уже моя, когда
принадлежит мне, кони вороные,
суровые желания мои,
порхаете вы злато-мотыльками.
И вот стою я, думаю и медлю!
Увы, себя ль едва осозна`ю,
её, родителей своих не помню...
 
О, вы, мои родные! Должен я
уж вас припомнить ныне! Смею ль я
столь надолго вас оставлять без вести?
Возможно, вы оплакали меня,
погибшего, возможно слух дошёл,
что сын ваш, очерствевший, вами послан
в Олимпию на Игры, во плену
у Сапфо...
                 Кто посмел бы устыдить
её, из женщин Первую, Корону
родов Эллады, Музу среди нас?!
Хоть зависти слюной её обрызгай,
стою` пред Сапфо я, весь мир-- она!
А если б мой отец её увидел,
то пресёк бы старое заклятье,
что наглая игрунья взглядом
вдавила в грудь сыновью...
(Погружаясь в воспоминания.)
                                              Кто идёт?
...Сюда орава, гомоня, стремится.
Противно мне!.. Прочь, но куда?!.. Сюда!

Сцена вторая

Эвхарис. Мелитта. рабыни со цветами и с гирляндами.

Эвхарис (шумно покриривая) :
Бегом, вы девушки! Скорей несите
цветов сюда побольше, по охапке.
Украсьте дом и двор, порог, колонны,
да и кусты здесь розами посыпьте.
 
Девушки (предъявляя ей цветы) :
Вот, видишь!
(Принимаются развешивать цветы и гирлянды на колонны и в зале.)

Эвхарис:
                     Хорошо! Отлично! Будет!
Ты, Мелитта, что, девка, принесла?

Мелитта (рассматривает свои пустые руки) :
Кто, я?

Эвхарис:
          Да, ты!... Ай, видно, замечталась!
Лишь явилась налегке сюда?

Мелитта:
Хотела я нарвать...

Эвхарис:
                               "Нарвать хотела"!
Оправдываясь, не желает с места
сорваться прочь, собрать-- и принести.
Ты, маленькая пересмешница,
признайся мне, в чём дело? За столом
сегодня наша госпожа тебе
зачем столь часто косо улыбалась
и взгляды укоризненно бросала?
Как только та тебя отметит, я
уж знаю, ты, дрожа, краснеешь--
и забываешь о делах насущных.
Хозяйка днесь тебе наказ дала
подать вина великий кубок Гостю,
а ты губами чашу охватила;
вдруг госпожа окликнула тебя:
"Взор опусти!"-- и ,ах! вина пол-чаши
на скатерть выплеснулось белую.
При этом улыбнулась Сапфо! Что же
всё это значило, признайся мне?
Не лги, меня не проведёшь, плутовка!

Мелитта:
Молю, меня оставьте вы!

Эвхарис:
                                           Попалась!
Пощады не дождёшься, отвечай!
Выкладывай, да подыми головку!
О, жалость, вот одна слезинка!..
Противная! Тебя уж не браню!
Довольно плакать! Будешь нерадива--
я пуще рассержусь, запомни это...
... Не плачь. .........................
.....................Цветов охапки вышли?
Ну что ж, желаем новые принесть!
Присядь. Вот розы, помоги нам
сплести гирлянды! Постарайся, детка!
Эй, слышишь ты меня?! Не плачь, трудись!

Сцена третья

Мелитта (одна, садится на кушетку, начинает вязать гирлянду. Вскоре болестно трясёт головой, отлагает работу) :
Нейдёт... Расколется моя головка,
а сердце мечется в больной груди.
Здесь я сижу в загоне, одинока;
оковы рабские гнетут мои запястья,
а я тяну ручонки к своему.
Увы мне здесь, сижу одна, забыта:
устышит кто мой стон в чужом краю?
Сквозь слёзы грёжу, как друзья былые
влюбляются и семьи создают--
мои товарищи устроились далече.
Я вижу, детки радуют отцов,
целуют им чело, ласкают кудри--
отец  м о й  старится один за морем,
где ни привета нет ему, ни ласки!
Они притворно любят здесь меня,
и сладких слов ,и жестов не жалеют,
но это жалость лишь, а не любовь:
рабыне низкой мелочь отсыпают;
уста, что лесть тебе едва даря`т,
затем горчат укором и придиркой!
Им вольно и любить, и ненавидеть,
что сами пожелают: сердца прихоть
исходит словесами через миг;
они украшены и пурпуром, и златом;
им взоры удивлённые верны;
рабыни место-- у печи убогой,
туда ни взгляд чужой не проникает,
никто не пожалеет, не расспросит!..
О, боги, что не раз мне отзывались,
ладонью щедрой милость подавали,
услышьте вы теперь мой жалкий плач!
Отправьте вы назад меня с повинной,
чтоб половинку меж своих обресть,
опору встретить для груди усталой
и поцелуем охладить чело.
Меня к родным ведите, иль примите
потерянную дочь к себе!... к своим!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы    
Текст оригинала см. по ссылке: http://projekt.gutenberg.de/index.php?id=12&xid=957&kapitel=2&cHash=f8b4e33b702
(там первая страница, дальше листайте)