Дэн Браун "Шифр да Винчи", роман (глава 6, начало)

Глава 6

Протиснувшись в лаз под решёткой, Роберт Лэнгдон оказался у самого входа в Большую галерею. Он загляделся в устье долгого, глубокого каньона. По обе стороны галереи безупречные стены, чьи верхушки утопали в темноте, возносились на тринадцать футов.  Красноватое мерцание служебной подсветки сочилось кверху, неестественно тлело на несколько склонённых полотнах да Винчи, Тициана и Караваджо, которые повисли на кабелях с потолка. Жанровый и духовные сюжеты и пейзажи соседстовали с портретами знати и политиков.
Хотя в Большой галерее были собраны лучшие луврские полотна итальянцев, многие посетители ощущали, что она вызывающе красива прежде всего знаменитым паркетом. Прелестный узор дубового пола вызывал мимолётный мираж: многомерную сеть -- и посетителям казалось, что они плывут по меняющейся с каждым шагом плоскости.
Взгляд Лэнгдона скользил по узору замысловатому рисунку и вдруг упёрся в неожиданный предмет в нескольких ярдах слева, отгороженный полицейской лентой. Лэнгдон обернулся к Фашу: "Это ли… К а р а в а д ж о   на полу?
Фаш кивнул, не посмотрев.
Картина, предположил Лэнгдон, стоила миллиона за два долларов-- и вот, она лежала на полу как негодный плакат: "Какого чёрта на полу?!"
Фаш возмутился, не обернувшись: "Это место преступления, мистер Лэнгдон. Мы ничего не трогали. Эта рама сорвана самим смотрителем. Так он активировал систему сигнализации".
Лэнгдон оглянулся на решетку, пытаясь мысленно схематизировать то, что произошло.
-- Смотритель был атакован в кабинете. Он метнулся было в Большую галерею -- и активировал систему сигнализации, сорвав полотно. Решетка немедленно упала, перекрыв выход, единственный, он же-- вход сюда.
Лэнгдон пришёл в замешательство: " Значит, смотритель запер нападавшего в галерее?"
Фаш покачал головой: "Решётка разделила Соньера с напавшим. Убийца остался в коридоре и застрелил Соньера через решётку".
Он указал на оранжевый ярлычок, свисавший с прута :"Команда научно-технического отдела обнаружила там частицы гари. Он выстрелил через прутья. Соньер умер вот здесь, один".
Лэнгдон припомнил фото трупа.  О н и    г о в о р я т ,   ч т о   с м о т р и т е л ь   с а м   э т о   с д е л а л . Лэнгдон смотрел вдаль по огромному коридору: "Но где же тело?"
Фаш нарочно выпятил, поправив, булавку-распятие и пошёл дальше: "Возможно, вам известно, что галерея довольно длинная".
Точная длина её, если Лэнгдон припомнил правильно, составляла около полутора тысяч футов, то есть три мемориала Джорджа Вашингтона в североамериканской столице. Столь же раздольной была галерея вширь, здесь разместилась  бы трамвайная двухколейка.  Поток посетителей вдоль делили нарочно поставленные статуи или колоссальные фарфоровые урны, они же выделяли разделы экспозиций.
Фаш молча и стремительно шагал справа, его взгляд тупо стремился вперёд по коридору. Лэнгдону чувствовал себя, трусящего мимо стольких щедевров, не оглядывающего их, просто невежей.
Р а з в е   я   ч т о - н и б у д ь   с м о г у   р а с с м о т р е т ь   п р и   т а к о м   о с в е щ е н и и , думал он.
Холодный глухой свет нечаянно навеял воспоминания о работе в секретных архивах Ватикана. Снова вспыхнула память о Виттории, которая не снилась ему уже несколько месяцев. Лэнгдон не мог поверить, что был в Риме всего год назад, ему казалось, что десятилетия минули.  И н а я   ж и з н ь . Последняя весть от Виттории пришла в декабре-- в открытке значилось, та откомандирована в Яванское море продолжить исследования магнитного поля... что-то об использовании искусственных спутников в слежении за земной мантией. Лэнгдон не надеялся очастливить такую вот Витторию Ветра совместным с ним житьём в университетском кампусе, но их встреча в Риме прибудила в нём неожиданные чувства и желания. Его долгое убеждённое холостячество и сопутствующим ему скромным соблазнам воли тогда дрогнуло... и сменилось нарастающим ощущением пустоты.
Они всё ещё поспешно шагали, но Лэнгдон не видел трупа.
— Мистер Соньер проделал   э т о т  путь?
— Мистер Соньер мучился от брюшного ранения. Он умирал очень медленно. Пожалуй, дольше 15-20 минут. Явно он был крепок.
Ужаснувшись, Лэнгдон обернулся:  "Охрана добиралась сюда   ц е л ы х   п я т н а д ц а т ь  минут?"
 — Конечно, нет. Охранники Лувра отреагировали на сигнал немедленно-- и обнаружили опущенную решётку. Стоя за преградой, они слышали, как кто-то двигался прочь в тупик, но не видели, кто. Кричали-- никто не отозвался. Решив, что там-- преступник, согласно протоколу, они вызвали полицию. Мы прибыли примерно через четверть часа, приподняли решётку. Я послал в лаз дюжину вооружённых сотрудников. Они прочесали всю галерею чтоб взять грабителя.
— И?
— Не нашли. Только… — тут он указал вперед, — него.
Лэнгдон проследил за пальцем Фаша. Вначале ему показалось, что Фаш указал на большую мраморную статую посреди тупика. Но затем, приблизившись с капитаном, он осмотрел её окрестность. В ярдах тридцати далее единственным в этой мрачной галерее островком на полу замер свет переносной лампы. Посреди пятна, как насекомое под микроскопом, покоился голый труп смотрителя.
— Вы видели фото, — сказал Фаш. — Так что не удивляйтесь.
Они приблизились-- и Лэнгдон ощутил холодную дрожь. Перед ним был самый странный из виденных им образов.

Болезненно-бледный труп Жака Соньера лежал на паркете точно так, как на фотоснимке. ыотоном полу в точности так же, как было отражено на фотографии. Стоя над телом, щурясь, Лэнгдон поражался одним лишь, тем обстоятельством, что ммотритель потратил послежние минуты своей жизни на то, чтоб принять необычную позу.
Соньер выглядел не по годам крепким... мускулатура налицо. Он полностью разделся, сложил всё аккуратно рядом на пол, и лёг на спину посреди широкого коридора, строго параллельно стенам. Его руки и ноги широко торчали в стороны, как у ребёнка, лепяшего снеговика... или, точнее, как у приготовленного к четвертованию некоей неведомой силой. Вовно под костью грудины кровоподтёк означил след пули. Рана была удивительно маленькой, вытекла лишь лужица тёмнеющей крови.
Указательный палец левой руки был окровавлен, им покойный пользовался как кистью, а картину нарисовал на собственном голом животе: простой символ из пяти прямых линий, пятиконечную звезду.
П а н т а к л ь .
Кровавая звезда вокруг пупа придавала трупу вамипиристости. Снимок был довольно жутким, но ,присутствуя на месте, Лэнгдон стал теряться.
О н   с а м   э т о   с   с о б о й    с д е л а л .
— Мистер Лэнгдон? — на него были устремлены черные глаза Фаша.
— Это пантакль, — оценил Лэнгдон, чей голос одиноко метнулся в пустоту.— Один из старейших символов. Применялся за четыре тысячи лет до Рождества Христова.
— И что он значит?
Лэнгдон всегда взвешивал, когда ему задавали этот вопрос. Сказать, что означает символ — всё равно что объяснить, как вопрошающему воспринять песню: на вкус и цвет товарищей нет.Белый колпак Ку-Клукс-Клана в США связан с ненавистью и расизмом, а в Испании -- религиозность.

продолжение следует
откорректированный перевод с английского Терджимана Кырымлы