Дэн Браун "Шифр да Винчи", роман (глава 3)

Глава 3

Живительный апрельский ветер рвался в отвор окна "Ситроена ZX", с юга миновавшего Оперу и пересёкшего Вандомскую площадь. Роберт Лэнгдон рассеянно следил рваной "кинолентой" и пробовал собраться с мыслями. Он наскоро было побрился и умылся и выглядел ничего, но слишком озадаченным. Страшный образ тела смотрителя всё бередил разум.
Ж а к   С о н ь е р   м ё р т в .
Лэнгдон чуял глубокий, не иначе, смысл гибели своего знакомого. Несмотря на репутацию нелюдима, Соньер очень уважали за всепоглощающую преданность искусству, о нём он разговаривал охотно. Его книги о тайных шифрах, скрытых в полотнах Пуссена* и Теньера** ,любимые монографии, Лэнгдон часто цитировал на лекциях. Сегодняшняя желанная встреча со смотрителям не состоялась, что раздосадовало Лэнгдона.
Снова в воображении вспыхнул образ трупа.  Ж а к   С о н ь е р   с а м  . . .   п о к о н ч и л    с   с о б о й ? . .  Лэнгдон снова посмотрел в окно стараясь забыться.
Город менялся- улицы сужались ,кривились; торговцы катили тележки с чищенным миндалём, официанты выносили мусор в мешках на край тротуара, припозднившаяся влюблённая парочка жалась чтоб согреться в прохладе жасминовго ветерка. "Ситроен" с двухтональной сиреной как нож по маслу рассекал хаос траффика.
— Le capitaine обрадовался, успев найти вас в Париже, - наконец-то заговорил агент.— На ловца и зверь, совпадение.
 Лэнгдон нисколько не думал об удаче, а совпадениям не слишком доверял. Тратя жизнь на исследование скрытых взаимосвязей  мнимо-разных эмблем и верований, он видел миръ паутиной историй-близняшек и под стать им похожих, хоть и внешне различных событий.  С в я з и   м о г у т  б ы т ь   н е з а м е т н ы м и, частенько проповедовал он на лекциях в Гарварде, они непременно погребены, но неглубоко.
— Я полагаю, — бросил Лэнгдон, — что в Американском университете вам сообщили, где я остановился?
Водитель покачал головой:
— Интерпол.
И н т е р п о л , подумал Лэнгдон,  к о н е ч н о . Он выпустил было из виду то, что внешне невинное требование всех европейских отелей предъявлять паспорт. Не рутинная формальность, но требование закона. В любую ночь по всей Европе сотрудники Интерпола знали, кто из постояльцев где спит. Розыск Лэнгдона в «Ритце», занял, пожалуй, не больше пяти секунд.
«Ситроен» ,уже быстрее, мчался на юг ;вот справа показался иллюминированный профиль силуэт Эйфелевой башни, нацеленный в небо. Рассматривая его, Лэнгдон вспоминал Витторию, их общий шутливый обет раз в полгода встречаться в разных романтических местах мира. И здесь тоже.Печально, уж больше года минуло с той поры, как он поцеловал было Витторию в сутолоке римского аэропорта.
— Вы взбирались на неё? — спросил агент.
Лэнгдон удивленно вскинул брови:
— Простите?
— Хороша, правда? — Агент кивнул налево. — Поднимались на неё когда-нибудь?
— Нет, на башню я не поднимался.
— Символ Франции. Думаю, она совершенна.
Лэнгдон рассеянно кивнул. Искусствоведы часто замечали, что Франции мачизма (маскулинности- прим.перев.),  Франции уверенных в собственной маскулинности коротышек Бонапарта или Пепина тысячефутовый фаллос как нельзя более подходит в качесте национального символа.

На красный светофор они достигли перекрёстка рю де Риволи- "ситроен" даже не притормозил. Агент газанул-- седан промчался аллеей рю Кастийон, по северному входу в сад де Тюильри, главный парк столицы. Многие туристы неверно переводят название этого парка, Jardins des Tuileries, почему--то полагая, что назван он так из--за тысяч цветущих здесь тюльпанов. Но в действительности слово "tuileries" означает нечто вовсе не романтическое. Здесь некогда был огромный котлован, из которого парижане добывали глину для выделки знаменитой красной кровельной черепицы, или tuiles.
Когда они въехали в безлюдный парк, агент сбавил скорость и выключил сирену. Лэнгдон расслабился, насладившись внезапным покоем. Холодный свет фар устемился вдаль над гипнотически шуршащим гравием.  Для Лэнгдона сад Тюильри всегда был свят. Здесь Клод Моне экспериментировал с формой и колерами, став основателем движения импрессионистов. Впрочем, сегодня здесь царил иной ореол, дурного предчувствия.
"Ситроен" свернул влево и двинулся на восток по центральной аллее парка. Обогнув круглый пруд, он пересёк еще одну безлюдную аллею,-- и Лэнгдон уже видел выход из сада, отмеченный гигантской каменной аркой.
Arc du Carrousel, Арка Карузель.**
Несмотря на то, что в древности здесь творились самые варварские оргии, ценителям искусства нравилась она вот почему. Отсюда, с эспланады при выезде из Тюильри, открывался вид сразу на четыре превосходнейших музея… по одному в каждой части света.
Справа, по ту сторону Сены и набережной Вольтера, Лэнгдон видел в окошко пафосно подсвеченный фасад старого железнодорожного вокзала, ныне в нём расположился Музей д'Орсе. Налево можно было рассмотреть верхушку ультрасовременного Центра Помпиду, где разместился Музей современного искусства. Лэнгдон знал, что за спиной у него находится древний обелиск Рамзеса, вздымающийся над вершинами деревьев,-там находился музей Жё-де-Пом.
И наконец впереди, к востоку, виднелся через арку монолитный силуэт дворца времен Ренессанса, где располагался самый знаменитый музей мира.
Musee de Louvre.
В который раз Лэнгдон изумился: глаза его не в силах были разом окинуть эту громадину. Потусторонь портясающе просторного плаца импозантный фасад Лувра взымался как цитадель в парижское небо. Построенное в форме колоссального лошадиного копыта, здание Лувра было самым длинным в Европе, в три Эйфелевы башни.  Даже миллиона квадратных футов открытого плаца меджу корпусами не выглядели вызовом Лувру.  Лэнгдон однажды совершил было изумительное трёхмильное путешествие вдоль этого фасада.
Согласно приблизительной оценке, на внимательный осмотр 65 300 экспонатов музея среднему посетителю понадобилось бы пять недель. Но большинство туристов предпочитали беглый осмотр. Лэнгдон называл это "пробежкой по Лувру", настоящий спринт ради трёх знаменитейших экспонатов -- Моны Лизы, Венеры Mилосской и Ники, крылатой богинй победы. Арт Бyxвaльд***как-то похвастал, что увидел все три шедевра за пять минут и пятьдесят шесть секунд.
Водитель достал рацию:
— Monsieur Langdon est arrive. Deux minutes (Месье Лэнгдон прибывает. Две минуты (фр.) В ответ пролаяли что-то неразборчивое.
Агент убрал рацию и оборотился к Лэнгдону: "Встретитесь с капитаном у главного входа".
 Не взирая на запретительные знаки, видитель газанул -и пересёк парапет. Теперь уже был виден дерзко высившийся поодаль в окружении семи треугольных иллюминированных фонтанов парадный вход в Лувр.
L a   P y r a m i d e .
Новый вход в парижский Лувр стал почти столь же знаменитым, как и сам музей. Рискованная модернистская стеклянная пирамида, созданная американским архитектором китайского происхождения И. М. Пэй, вызывала негодование традиционалистов, которые полагали, что та принизила достоинство ренессанского ансамбля. Гёте называл архитектуру застывшей ("замороженной" в тексте оригинала- прим.)музыкой, а критики Пея прозвали пирамиду "ногтем вместо мела по классной доске". Прогрессивные же поклонники считали прозрачную, высотой в семьдесят один фут пирамиду Пэй поразительны сочетанием древней традиции и современных технологий, символическим связующим звеном между прошлым и настоящим, привратником-проводником Лувра в следующее тысячелетие.
— Вам нравится наша пирамида? — спросил агент. Лэнгдон нахмурился. Этому француз, похоже, по душе "сфинскить" американцев: если нравится, значит, ты неотёсанный , а не нравится-- "нас обижаешь".
— Миттеран был прям и упрям, — дипломатично ответил Лэнгдон, парируя подковырку.
Говорили, что бывший президент Франции впаривший Парижу пирамиду отличался "фараоновым комплексом". С его властной руки столицу заполнили египетские обелиски, статуи и прочие архитектурные подражания. Франсуа Миттеран был падок на всё египетское, настолько жадно, что французы досель кличут его Сфинксом.
— Как зовут вашего капитана? — Лэнгдон перевёл стрелки.
— Безу Фаш,—ответил агент, направляя машину к главному входу в пирамиду. —  Мы зовём его le Taureau.
— Вы называете своего капитана Быком?
Лэнгдон окинул его взглядом, удивлённо подумав, что у каждого француза- свой звериный "эпитет".сЧто за странное пристрастие у этих французов — давать людям звериные прозвища! Агент приподнял бровь:
Лэнгдон удивленно вздёрнул брови:
— А ваш французский хорош, месье Лэнгдон, не скромничайте.
М о й   ф р а н ц у з с к и й   д у р н о   п а х н е т, подумал Лэнгдон,  н о  в семантике зодиака я прекрасно разбираюсь ("зодиак"- букв. "звериный круг", греч. прим.перев.) Таурус значит бык. Астрология- всемирная мера.
Агент припарковался и указал меж двух фонтанов большую дверь в стене пирамиды.
— Вход там. Удачи, месье.
— А вы разве не со мной?
— Согласно инструкциям я оставляю вас здесь. Дела.
Лэнгдон понурился и покинул салон. Э т о т   ц и р к   В А Ш.
Агент завёл авто и укатил прочь.
Стоя сам-друг и провожая взглядом исчезающие огни фар, Лэнгдом понял, что может переиграть: пересечь площадь, поймать такси- и отправиться домой в постельку. Но задним умом он понимал: так не годится.

Шагая к туманной пелене над фонтанами, Лэнгдону чудилось, будто пересекает он воображаемый кордон ,за которым начинается миръ иной. Ощущение сна наяву снова овладело американцем. Двадцать минут назад спалось ему иначе и виделост не то. И вот, сновидец стоит у прозрачной пирамиды, возведённой Сфинксом, ждёт полицейского, прозванного Быком.
Я    п о п а л с я   в   п о л о т н о   С а л ь в а д о р а   Д а л и, подумал он.
Лэнгдон шагнул к главному входу — огромной вращающейся двери. Фойе потусторонь было слабо освещено и пустынно.
С т у ч а т ь?
 Лэнгдон подумал, приходилось ли кому-либо из славных египтологов Гарварда стучаться в дверь пирамиды ,надеясь, что им откроют? Он уже поднял руку, но из-за темноты потусторонь спешно вынырнул вверх по винтовой лестнице некий силуэт. Здоровый широкоплечий брюнет, почти неандерталец, двубортный костюм в обтяжку. Говоря по мобильнику, великан уверенно приближался на коротковатых мощных ногах. Отбой трубке. Жестом пригласил Лэнгдона войти.
— Я Безу Фаш, — представился он, как только Лэнгдон миновал дверь-вертушку. — Капитан Центрального управления судебной полиции. — И голос под стать, грозный, раскатистый... как первые громовые позывы.
Лэнгдон протянул руку:
— Роберт Лэнгдон.
Огромная ладонь Фаша загребла её, крепко сжала.
-- Я видел снимок, — сказал Лэнгдон. — Ваш агент сказал, что Жак Соньер сделал это  с а м  …
-- Мистер Лэнгдон, — чёрные ,цвета эбенового дерева глаза Фаша замерли, — виденное вами на снимке — то ,что вы видели-- малая толика содеянного Соньером.

продолжение следует
откорректированный перевод с английского Терджимана Кырымлы

Примечания переводчика:____________________________________
* Николя Пуссен, см. по ссылке http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%83%D1%81%D1%81%D0%B5%D0%BD,_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0 ;
**  Давид Теньер--младший, см. по ссылке http://www.artcyclopedia.com/artists/teniers_the_younger_david.html ;
*** Арт Бухвальд -американских журналист, лауреат Пулитцеровской премии, скончался в 1975-м году (в том же году умер основатель ордена "Опус Деи"!, см. прим. к предыдущей главе романа);
** там-- знаменитая Триумфальная арка, см. по ссылке http://en.wikipedia.org/wiki/Place_du_Carrousel;