Что за чудное было лето, и как хорошо было под кустами благоухающих
роз, которые, казалось, должны были цвести вечно!
Кай и Герда сидели и рассматривали книжку с картинками - зверями и
птицами; на больших башенных часах пробило пять.
- Ай! - вскрикнул вдруг мальчик. - Мне кольнуло прямо в сердце, и что-
то попало в глаз!
Девочка обвила ручонкой его шею, он мигал, но в глазу ничего как будто
не было.
- Должно быть, выскочило! - сказал он.
Но в том-то и дело, что нет. В сердце и в глаз ему попали два осколка
дьявольского зеркала, в котором, как мы, конечно, помним, все великое и
доброе казалось ничтожным и гадким, а злое и дурное отражалось еще ярче,
дурные стороны каждой вещи выступали еще резче. Бедняжка Кай! Теперь сердце
его должно было превратиться в кусок льда! Боль в глазу и в сердце уже
прошла, но самые осколки в них остались.
- О чем же ты плачешь? - спросил он Герду. - У! Какая ты сейчас
безобразная! Мне совсем не больно! Фу! - закричал он вдруг. - Эту розу точит
червь! А та совсем кривая!
Какие гадкие розы! Не лучше ящиков, в которых торчат!
И он, толкнув ящик ногою, вырвал две розы.
- Кай, что ты делаешь? - закричала девочка, а он, увидя ее испуг,
вырвал еще одну и убежал от миленькой маленькой Герды в свое окно.
Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого, -
поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое
сердце его стало куском льда. Кай возился с плоскими остроконечными
льдинами, укладывая их на всевозможные лады. Есть ведь такая игра -
складывание фигур из деревянных дощечек, которая называется "китайскою
головоломкою". Кай тоже складывал разные затейливые фигуры из льдин, и это
называлось "ледяной игрой разума".
В его глазах эти фигуры были чудом искусства, а складывание их - занятием первой
важности. Это происходило оттого, что в глазу у него сидел осколок
волшебного зеркала! Он складывал из льдин и целые слова, но никак не мог
сложить того, что ему особенно хотелось, - слово "вечность". Снежная
королева сказала ему: "Если ты сложишь это слово, ты будешь сам себе
господин, и я подарю тебе весь свет и пару новых коньков".
Но он никак не мог его сложить.
В это-то время в огромные ворота, проделанные буйными ветрами, входила
Герда. Она прочла вечернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она
свободно вошла в огромную пустынную ледяную залу и увидела Кая. Девочка
сейчас же узнала его, бросилась ему на шею, крепко обняла его и воскликнула:
- Кай, милый мой Каи! Наконец-то я нашла тебя!
Но он сидел все такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала;
горячие слезы ее упали ему на грудь, проникли в сердце, растопили его
ледяную кору и расплавили осколок. Кай взглянул на Герду, а она запела:
Розы цветут... Красота, красота!
Кай вдруг залился слезами и плакал так долго и так сильно, что осколок
вытек из глаза вместе со слезами. Тогда он узнал Герду и очень обрадовался.
- Герда! Милая моя Герда!.. Где же это ты была так долго? Где был я
сам? - И он оглянулся вокруг. - Как здесь холодно, пустынно!
И он крепко прижался к Герде. Она смеялась и плакала от радости. Да,
радость была такая, что даже льдины пустились в пляс, а когда устали,
улеглись и составили то самое слово, которое задала сложить Каю Снежная
королева; сложив его, он мог сделаться сам себе господином, да еще получить
от нее в дар весь свет и пару новых коньков. Герда поцеловала Кая в обе
щеки, и они опять зацвели розами, поцеловала его в глаза, и они заблистали,
как ее глаза; поцеловала его руки и ноги, и он опять стал бодрым и здоровым.
Цветущие розовые кусты заглядывали с крыши в открытое окошко; тут же
стояли их детские стульчики. Кай с Гердой сели каждый на свой и взяли друг
друга за руки. Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы
было забыто ими, как тяжелый сон.
Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а
на дворе
стояло теплое, благодатное лето!
