Хорхе Луис Борхес

Лабиринт

Мир -- лабиринт. Ни выхода, ни входа,
Ни центра нет в чудовищном застенке.
Ты здесь бредешь сквозь узкие простенки
На ощупь, в темноте -- и нет исхода.
Напрасно ждешь, что путь твой сам собою,
Когда он вновь заставит сделать выбор,
Который вновь заставит сделать выбор,
Закончится. Ты осужден судьбою.
Вдоль бесконечных каменных отростков
Двуногий бык, роняя клочья пены,
Чей вид приводит в ужас эти стены,
Как ты, блуждает в чаще перекрестков.
Бреду сквозь лабиринт, уже не веря,
Что повстречаю в нем хотя бы зверя.



Он

Ты -- слеп. Твой взор сожженный ненавидит
Палящий диск, зияющий зловеще,
Теперь ты лишь ощупываешь вещи.
Он -- свет, отныне черный, он все видит:
Мутации луны, жерло клепсидры,
И то, как отдают земные недра
Свой скудный сок корням упорным кедра,
В нем рдеют тигры и чернеют гидры .
Как скопище несметных повторений,
Глядящихся в свое отображенье,
Он -- сущего живое отраженье
И каждое из собственных творений.
Я звался Каином. Познав мои страданья,
Господь украсил адом мирозданье.


Угрызение

Я совершил тягчайший из грехов,
Я не был счастлив, нет мне оправданья,
Извел я годы, полные страданья,
На поиски несбыточных стихов.
Родители мои меня зачали
Для тверди, влаги, ветра и огня,
Ласкали и лелеяли меня,
А я их предал. Горше нет печали.
Проклятье мне. Я тот, кто дал созреть
В своем уме, очищенном от чувства,
Обманчивым симметриям искусства.
Я их взалкал. А должен был презреть.
Пускай я проклят с самого зачатья,
Веди меня вперед, мое проклятье!


СЛОВНО РЕКИ

Мы -- время. Мы -- живое воплощенье
той Гераклитовой старинной фразы.
Мы -- капли, а не твердые алмазы.
Мы -- влага не затона, а теченья.
Мы -- воды с мимолетными чертами
эфесца, к ним припавшего. Движенье
колышет и меняет отраженья
на глади, переменчивой как пламя.
Мы -- реки, что дорогою заветной
бегут к морям. Потемки беспросветны.
Минует все. Ничто не повторится.
Своей монеты память не чеканит.
Но что-то потайное в нас не канет
и что-то плачущее не смирится.

ОБЛАКА

I
В малейшем облаке -- весь мир со всею
бездонностью. Оно -- стекло и камень
соборов, воздвигавшихся веками
и стертых ими, или "Одиссея",
как море зыблющаяся: сегодня
вчерашней не узнаешь. В Зазеркалье
глаза не то увидят, что искали,
и день твой лабиринта безысходней.
Недолговечны мы, напоминая
тех облаков изменчивый и смутный
закатный очерк. Роза поминутно
перед тобой уже опять иная.
Ты -- облако, и море, и забвенье,
и все, что за чертой исчезновенья.
II
То розовеет кромка вырезная,
то грозный кряж, чернея шишаками,
полнеба закрывает. Облаками
они зовутся, облики меняя.
Шекспир одно из них сравнил с драконом.
И, в слове отчеканившись когда-то,
оно горит огнем того заката,
плывя сегодня этим небосклоном.
Что создает и движет их? Случайный
каприз природы? Или Бог, быть может,
тасует эти призраки и множит,
вплетая нитью в свой сюжет бескрайный?
Или бессмысленны и тени эти,
И ты, на них смотрящий на рассвете?