Не умолчать тишиною, ни эхом
перекричать не удастся его,
серо-коричнево-мокрое это,
где-то зависшее в паре шагов.

Мысли о жизни и все мысли вобщем
здесь так похожи на капельный стук
в стёкла холодные, тем самым ропшют
сонными ритмами. И по шесту

стрелок часов доползают до неба
дни, чтобы скрыться в его пустоте.
Города шум так похож на молебен
тем, кто исчезнуть куда-то хотел.

Мысли мои не совсем в порядке.
Я не совсем, тоже, как есть.
Чёркаю в жизни своей тетрадке,
сам не могу ничего прочесть.

Так же без цели. Попытки тщетны,
за руку брать, в спину толкать.
Мало курю, говорю вообще то
меньше ещё. Чужда толпа.

Здесь город молчалив в потёмках,
домов бетонный лабиринт
и окон свет, и там, где тонко,
давно всё порвано. Бери

куски, обрывки, если хочешь,
отдай семи ветрам на зло.
Молчанье этих многоточий
красноречивей тысяч слов.

Осталось чуть чуть совсем -
четыре раза по семь.
Заброшу ко всем чертям,
оставлю всё здесь, а там
не думать, не знать о том,
что есть что-то кроме... В тон
глазам её море пусть.
Их сходству лишь улыбнусь,
сжимая ладонь в руке.
Вечерних огней букет
на память в подарок мы
возьмём у морской зимы.
Друг друга узнав давно,
две тысячи лет назад,
но каждый раз что-то вновь
находишь в её глазах.
И кофе варить сутра,
и сотнями мелочей
себя уводить за край,
не спрашивая, зачем.

Мысли буйною оравой
ищут выход так же, как
я. И если бьют по правой,
ноет левая щека
долго после. Нет отравы
слаще, чем мечта. Закат
чем-то серым взят за горло,
перекрывшим кислород.
И деревья, словно корни.
Всё везде наоборот.
И не так, как надо всюду,
и отсчёта точки вдруг
станут линиями судеб,
чтоб замкнуть собою круг.

 

Завязан на эту систему
да так, что и не развязать
до края, по горло, смертельно.
Ничто не вернётся назад.
    Поновой поставлен на место,
    и прошлое ржёт мне в лицо.
    Ах, если б, ах, если б, ах, если б...
    Реальность, как пуля в висок.
По тонкому льду к горизонту
за взглядом, увязшим во тьме
рассветов его полусонных.
Прошедшего времени месть.

 

Так трудно искать в чём-то радости жизни,
когда на отметке с числом 38
застыл столбик ртути. Угрюмо-капризным
я вижу ноябрь за окном где-то возле.

Не хочется думать о завтра. Работа,
лишенная всякого к ней интереса,
с таким самочувствием - есть уже что-то,
точнее, есть нечто. Я словно под прессом.

Состояние близкое к полураспаду.
Разошёлся по швам и разбит почти что.
Остаётся терпеть потому, что надо.
Потому что здесь варианты излишни.

Никогда не бывает так плохо, чтобы...
Вспоминаю Хреста по пути на гору.
Сразу мелочный ропот куда-то за скобки.
Слышу запах холодного зимнего моря.
Горе - не беда, беда - не горе...

Мне опротивел ноябрь.
Мерзостью серой своей опротивел.
Хочется скрыться, но я
всё не могу разобраться в мотивах.

Дни, не начавшись ещё,
сумерек тянут себе одеяло.
Я бы отсюда ушёл,
здесь остаётся чего-то так мало.

Листья на мокрый асфальт,
голые ветви по небу когтями.
Если бы кто-то позвал,
я бы ушёл. Я могу быть упрямым.

Шелест опавших листьев.
ветра холодный шорох.
Клякса луны на мглистом
небе почти за шторой.

Лавочка у подъезда.
В ночь сигаретным дымом
дую, как будто в бездну.
кто-то проходит мимо.

Край сигареты ближе
с каждой затяжкой к фильтру.
Время минуты лижет...
Конец фильма.