Повесть об УПА "Дым" Вторая глава

Ссылка на текст (внося правки, я буду вносить их в первую очередь туда!): http://www.proza.ru/2011/08/27/101

И по-прежнему та же просьба рассылать друзьям - так как мои заметки не идут в ленту.

ГЛАВА 2

Как прохладно в чаще еловой!
Я цветы в охапке несу,
Одуванчик белоголовый,
Я тебя тихонько сорву…
По тропинке шагали ноги – обутые в одинаковые кожаные ботинки, одинаковым тренированным шагом – не слишком частым, не слишком редким, след в след. Упругая, невысокая травка, пересеянная россыпями полевых цветов, колыхалась, сминаясь под натиском свежеющего ветра, бегущего верх по склону холма и подхватывающего маленькие, пушистые семена одуванчиков. Солдаты шли шеренгой, оглядываясь на пологую вершину, скрывающую их от неприятеля. Идущий впереди подал команду стой, и по цепочке шелестом поднятых рукавов прокатился приказ – согнутая в локте рука со сжатым кулаком. Блестящая, темная кожа ботинок собралась на носках в складки, а колено, укрытое тонкой зеленоватой тканью уперлось в траву. Прямо перед носком, по притоптанному лиловому цветочку ползла божья коровка.
«Шагом марш» - вновь шелестит молчаливая команда.
- Чего встал. – Бурчит один из бойцов, коснувшись плеча идущего впереди.
Ноги бездумно шагают дальше. Гулко, будто гром, раздается в тишине выстрел. На фиолетовых лепестках, выглядывающих из нагрудного кармана, блестит капелька крови, отражая по-прежнему горячее, чистое солнце.
Иван Иванович дернулся и открыл глаза.
В темной, влажной землянке размером три на три метра, освещенные светом безбожно коптящей немецкой керосинки, сидело пять человек.
Раздавалось тяжелое, глубокое дыхание, на неподвижных, блестящих от пота лицах не отражалось ничего, кроме усталости.
Иван осторожно, чинно вытер со лба выступившие капельки и внимательно посмотрел на соседей, вспоминая, где находится. Молчание и репутация флегматика – в последнее время слишком часто ему сложно было понять сразу после пробуждения кто он – спасала, но долго так больше     продолжаться не могло.
«Последнее задание. – Нервно перевел дыхание Лесник. – Только бы пережить»
Иван схватил губами глоток пахнущего прелой землей и грязными телами воздуха и немного успокоился, поднимая уже прояснившийся взгляд.
Справа от него, у входа, прикрытого плащ-палаткой, сидел старшина Пиддубный – высокий, с пышными усами сельский учитель математики в прошлом и командир минометного взвода в настоящем. Он нервно пытался протереть полой помятой, запачканной рубашки свои очки и время от времени подносил их то к пламени, близоруко щурясь, то ко рту, для того, чтобы на них дохнуть. Не смотря на некоторую комичность этой сутулой фигуры, никто в отряде над ним не смеялся, зная, что перед тем, как попасть в сотню, он пробыл около полугода в немецком лагере и сумел оттуда сбежать, прихватив заодно три десятка других заключенных. Пиддубный сидел чуть ближе к грязной стене и представлял неудобную цель, а это, учитывая его слабую фигуру, означало, что убивать его следовало бы последним.
Слева, надвинув «мазепинку» на лоб и скрестив на груди руки, сидел сотник Дияк – моложавого вида широкоплечий мужчина, умеющий дремать в любом месте, где только это возможно и имевший репутацию упрямого и своенравного командира. Он сидел, опустив голову на спокойно вздымавшуюся грудь. Его следовало прикончить первым. Достал бы одним плавным движением нож и, опрокинув ногой керосинку, схватил за горло, чтоб отвлечь и ударил бы под ребра прямо в сердце.
Напротив Ивана Ивановича тихонько переговаривались командиры первого и второго роев – Музычук и Марчук – двое крепких, одинаково круглоголовых мужика откуда-то из-под Ровно. Лесник посмотрел на них, представляя, в каком порядке надо нападать, после того, как будет убит сотник…
У входа – обычной дыры в земле, что-то зашуршало, и внутрь заскочил старшина разведзвена Полянский, затащив за собой заряд свежего, ночного воздуха и какое-то присущее ему легкое – почти до веселья – возбуждение. Иван Иванович вытащил нож и с досадой устремил взор на вошедшего, но так как никого из присутствующих убивать не требовалось, то лесник лишь пожал плечами, окон    чательно приходя в себя и подбросив свое оружие, поймал его за рукоять.
- Тихо, тихо. – Недовольно пробурчал Дияк, поднимая слегка припухшие глаза на Полянского. – Что там у тебя?
- Протер на пузе рубашку. – Хохотнул разведчик, хлопая себя по животу. – А вообще, вести не очень хорошие. На выезде из села, мы заметили повозку, которая неспешненько ехала в сторону леса. Я, видя такое дело, оставил двоих своих бойцов поставить несколько мин на дороге – так, на всякий случай – не тащить же их назад.
- Ну. – Поторопил его Дияк. – По существу давай.
- Так я и по существу. – Шумно возмутился Полянский. – Ну и с остальными пошел следом и вышли мы прямиком на лагерь. Большой лагерь. Там не меньше сотни бойцов. Не знаю, когда они подошли, но мне показалось, что недавно. Сложно же в лесу лагерь ночью разбивать, вот и шум, свет. Я его и так, и этак попытался обползти, но он большой, черт его дери. Так что я не знаю, но мне кажется, что людей там около сотни, если не больше.
- Да-а-а. – Протянул расстроенно Пиддубный. – Вот завтра и пропадет самый лучший корректировщик огня, с которым мне приходилось работать. Даже не узнаю, кто это из них был.
- Это Кравченко. – Сухо произнес Иван Иванович, ковыряя финкой ящик, лежащий перед ним.
- Рано ныть. – Без энтузиазма буркнул Дияк, блеснув глазами, на мгновение отразившими пламя керосинки. – А что насчет лагеря? Он далеко в лесу?
- Нет. - Полянский озабоченно потер лоб и, пододвинув Марчука, сел рядом с ним на деревянный ящик. – Но Пиддубный туда не достанет, если вы об этом подумали. Только из деревни. И то, может, там и больше трех километров.
- Сотня в лесу, столько же вошло в деревню. – Встрял Пиддубный. – Многовато.
- Так, давайте подведем итоги. –  Сказал Дияк, недовольно поморщившись и подняв раскрытую ладонь, показывая, чтоб все замолчали. Иван с вниманием взглянул на сотника. Во всех его движениях проглядывалась властность, создавая ощущение некоторой медлительности. Он заговорил с таким видом, будто перед ним находились не пустой ящик для мин и старая керосинка, а красивый дубовый стол с расстеленными на нем картами, утыканными флажками. Впечатление дополняла некоторая грубоватость и твердый, пламенный взгляд, завершая образ опытного, но вспыльчивого боевого командира, одинаково хорошо ориентировавшегося в происходящем практически в любой ситуации и не смущавшегося грязи и крови. Хотя, лесник всегда знал, что первым впечатлениям никогда нельзя верить.
- С утра отряд красных, сумев обойти наших агентов, неожиданно вошел в деревню. – Сотник говорил короткими, простыми предложениями, делая между ними краткие паузы. – Звено Вороненко сумело отреагировать и заняло колокольню. Леснику, не смотря на то, что его план потерпел неудачу, удалось убить командира партизан. Я, оценив ситуацию, отдал приказ Пиддубному открыть огонь по скоплениям противника. К вечеру советы так и не смогли взять церковь. В конце концов, красные подожгли несколько домов вокруг, чтобы дым закрыл стрелкам видимость. Под этим прикрытием, они передохнули, и отправили группу бойцов на этот берег, вероятно, для разведки, которую рой Марчука отбил и они, под огнем, отступили назад. После этого зашло солнце, и я отправил Полянского разнюхать ситуацию в деревне. Так что, ситуация такова: звено наших ребят сидит на колокольне, в селе находится дезорганизованный потрепанный враг, а в лесу северо-восточнее … - Плащ-палатка зашуршала и появилась голова бойца.
- На дороге рванула мина.
- Спасибо. – Кивнул головой Полянский, который под влиянием серьезности командира, немного успокоился и теперь сидел с задумчивым видом. – Можешь идти. Извините, пан сотник, но это важно.
- Да. – Продолжил Дияк, слегка наклонившись вперед. – В лесу северо-восточнее находится еще около сотни красных партизан, которые, возможно, прямо сейчас попытались также войти в село, но, скорее всего, отложат эту затею до утра, поскольку наткнулись на мины. Таким образом, только в эту ночь, не прибегая к атаке укрепившихся, превосходящих сил противника, мы можем вытащить наших людей с колокольни. Выбьем их, пока они еще не пришли в себя. Полянский, ты проверил возможность проникнуть незаметно в село?
- Конечно. – Обиженно хмыкнул Полянский и, забросив нога на ногу, неспешно достал сигарету. – Лично я туда заберусь с любой стороны и в любое время.
- Здесь и так нечем дышать. – Прервал его командир, и тот послушно щелкнул трофейным немецким портсигаром. – Вот и покажешь нам сегодня свое умение. Твоим разведчикам нужно пробраться в село и, когда начнется наша атака, убивать все, что движется, пусть от страха думают, что на них целый курень нападает. Вам придется покричать, создать много шума. Скажешь старшине обоза, чтоб выдал вам по десятку гранат и побольше автоматных дисков. Справитесь?
Полянский на такое только пренебрежительно скривил губы и согласно кивнул головой.
«Интересный тип. – Подумал Иван Иванович, заинтересованно глядя на своего молодого коллегу. – Надо будет к нему присмотреться»
- В таком случае, может, и мне поучаствовать? – Приподнялся Пиддубный и нацепил очки на свой крупный нос с горбинкой. – Когда начнется атака, я могу бросить несколько осколочных. Трата боеприпасов это небольшая, но страху прибавит.
- Правильно. – Сухо сказал Дияк. – Ты просто прочел мои мысли. Начнем атаку с минометного обстрела после того, как разведчики Полянского выйдут на исходные позиции.
- Подождите. – Иван Иванович с силой воткнул финку в стену. – Эта атака может иметь два результата: первый – это мы несем большие потери, второй – советы решают, что против них на самом деле действует курень, и, подождав, когда сюда стянутся все их силы, уничтожает нас в селе и без каких-либо проблем форсирует реку.
- Мы заберем своих, и вернемся на позиции. – Пожевав губами, предположил Дияк. – А вообще, я считаю, что нужно две другие четы снять с их участков. Вместе с ними мы и село сможем удержать. Пусть оставят там по рою – для наблюдения. Мы ведь уже обнаружили, где именно противник собирается прорываться. И что означает ваше заявление, что мою сотню, пусть и неполную, зато с мобилизованным мужским населением – а мы способны вооружить около 30-40 человек – могут уничтожить в результате нападения? Насколько я понял доставленный вами приказ, то нам нужно удерживать рубеж по этой реке в районе Чернева в течение одной недели, начиная с позавчера.
Сотник замолк, рассматривая кончик своего же сапога. Вздохнув, видимо подбирая вежливую и четкую формулировку, он продолжил:
- Конечно, если бы я понимал суть происходящего, мне было бы легче принимать решения, но для успешной атаки моих, укрепившихся, –  с нажимом произнес Дияк, метнув в Ивана Ивановича короткий, похожий на молнию взгляд, - людей врагу необходим перевес в 5-6 раз. А это уже почти три сотни, а если сюда подтянутся две другие четы, пусть и не полные, то врага должно быть около семисот бойцов. Про курень я вообще молчу.
Дияк попытался подняться, но, вспомнив, что потолок не позволяет стоять в полный рост, недовольно цокнул и с силой упер руки в колени.
- А откуда здесь возьмется целое партизанское соединение? – Сотник повысил голос и теперь почти кричал. – Откуда, если обо всех передвижениях в лесах восточнее мне сообщают? Сотня еще могла пробраться и то, скорее всего, что просто доклад задерживается, но как могло незаметно ко мне под нос проскочить почти тысяча бойцов? Почему штаб не пожелал объяснить мне суть происходящего, а прислал вас с непонятным приказом и еще более неясными полномочиями? Зачем кому-то вроде вас «следить за выполнением приказа»?! Будто есть повод сомневаться в моей компетенции и соответствии занимаемой должности.
Иван Иванович почувствовал на себе цепкие, неприязненные взгляды. Он достал из стены нож и, медленно вытерев о штанину, засунул его назад в ножны и только потом тихо заговорил.
- Мне тоже моя роль не по душе, но я уже доказал и свою храбрость – взяв на себя самую сложную часть моего же плана, и умение. Исходя из засекреченной информации, которая известна мне – а я знаю не намного больше вашего – другие четы снимать со своих позиций нельзя, поскольку нельзя ни в коем случае дать советам переправиться через реку. Кроме того, увидев, что мы настолько сильны, что отбили деревню назад, красные могут попробовать форсировать рубеж в другом месте, и одного роя не хватит для их сдерживания. Исходя из моих же данных, советы могут дойти до беспрецедентных действий – убивать всех случайно встретивших их людей, или брать  под стражу. Я не удивлюсь, если через сутки против нас соберется до тысячи бойцов. – Иван Иванович сделал паузу, чтоб все смогли вдуматься в сказанное и продолжил. – И именно поэтому нам нельзя атаковать этой ночью деревню. Только если мы притихнем, есть шанс нанести им тяжелые потери при переправе. Они спешат, так  как время истекает. Мы подпустим их поближе и перестреляем всех до единого.
- А Федя Вороненко? – Возмутился Пиддубный, сжимая кулаки и смешно моргая глазами. – А староста и священник?
- Ты еще забыл Кравченко Петю. – Поправил безразличным тоном лесник, подумав о том, что могло произойти с прятавшимися под телегой людьми после того обстрела, который устроил этот комичный и, несомненно, идеалистично настроенный человек. – Мой, между прочим, напарник. Тот, кто тебе сигналы подавал.
- Кроме «вашего» - Мрачно сказал Марчук, глядя неподвижным взглядом в пламя. – Наши побратимы и наши же безоружные украинцы. Завтра многие из них будут убиты. Красные такую пощечину не простят. Отыграются на селе и все дела.
- Не обязательно. Кравченко опытный боец. – Пропустив мимо ушей, замечание о селянах, сказал Иван Иванович. – Думаю, они на церкви еще смогут достаточно долго продержаться.
- Странно слышать такое от профессионала вроде вас. – Удивился Дияк. – Это попахивает фанатизмом. Или жертвоприношением. Если моих людей не забрать, то красные завтра их точно прикончат. А переправляться, может, и не станут.
- Станут. – Эхом повторил последнее слово Лесник.
- С чего вы взяли? – Разозлившись, спросил сотник, и, надувшись, с упрямым видом скрестил руки на груди. - Я эту сотню собственноручно собирал два года по человеку, а теперь мне присылают … - Дияк смолк, проглатывая ругательства и, выплеснув всю злость в одном взгляде, уже спокойнее продолжил. – Мне присылают вас и хотят, чтоб я вслепую слушался ваших рекомендаций. Держать рубеж? Хорошо – я разделил сотню на три четы, чтоб перекрыть все переправы в этом районе. А ваши «рекомендации» я принимаю во внимание, но слушать не обязан. Кажется, так написано в приказе? «Принимайте во внимание все рекомендации»? Мне мои люди важнее.
- Я вас прекрасно понимаю. – Иван Иванович вздохнул. – Но как вы объясните тот факт, что ни один из ваших агентов, находящихся под видом лесорубов и грибников в лесах восточнее, не предупредил меня о том, что приближается такой крупный отряд?  В деле, которым мы занимаемся, любая ошибка оплачивается кровью. Нас переиграли в этом, и мы должны платить, а приказ надлежит выполнить.
- Нам в любом случае нужно забрать с колокольни бойцов, а также священника и старосту. – Приказным тоном, показывая, что заканчивает беседу, сказал командир. – Мне все эти закрученные хитрости никогда не нравились. Пусть думают, что здесь крупные силы или что хотят! Наплевать на них! Занимать деревню мы, может, и не будем – по обстановке: не люблю, когда за спиной остается река с одним узким мостом, но своих в беде не оставим. Может, это еще одна ошибка, за которую мои соколы умоются кровью, но никто и никогда не скажет, что Максим Дияк, сотник УПА оставил на верную погибель братьев по оружию.
Закончив свою пылкую речь, сотник стукнул кулаком по ящику перед собой.
- Так что действуем по плану, который я изложил. – Сказал он и гаркнул. – А теперь выполнять!
Землянка быстро опустела.
Иван Иванович хотел еще что-то добавить, но, бросив взгляд на вновь закрывшего глаза сотника, вышел.
Он ощущал досаду, сравнимую с той, которую может чувствовать шахматист, вынужденный играть в кости. Полностью правильного решения не было, и это действовало ему на нервы.  Иван Иванович несколько раз прошелся туда-сюда, задевая сосновые корни, торчащие из земли носками сапог, но злость не прошла, а только усилилась. Невдалеке началась возня возле минометного окопа, кто-то вскрывал ящик с боеприпасами и тихонько стучал деревянным молоточком.
- Тебе что-то не нравится? – Раздался голос из темноты, и из-за дерева показался Пиддубный. – Хочешь сигарету?
- У меня трубка есть. – Иван Иванович смерил сутуловатого учителя взглядом и продолжил. – Я просто думаю, что мне уже порядком надоело импровизировать. Как вылетает первая пуля, все летит кувырком. Будто действительно прав Дияк, и всем изворотам место в одном месте, так сказать.
- Не боялся во время боя?
- Конечно, боялся. – Удивился глупому вопросу Лесник. – Ты ведь тоже боялся бежать, но все равно полез через колючую проволоку. Я, может, мог бы и лучше все сделать, но времени ни на страх, ни на долгие размышления у меня не было. Давай сигаретку.
Они закурили, осторожно пряча красненькие огоньки в рукава. Иван Иванович глубоко дышал, втягивая подрагивающими ноздрями похолодевший воздух: полнеба уже затянуло тонкой ватой облаков, через рваные полоски которых проблескивали звезды. Лесник стоял, прислонившись спиной к старой, высокой сосне и, время от времени затягиваясь, выпускал вверх едва заметную в темноте струйку дыма. Раскидистые лапы веток создавали ощущение тепла, словно защищая людей от ледяной чистоты августовского небосклона. Иван Иванович из-под прикрытых век изучающе смотрел на своего собеседника – незаметно, как тлеют разжаренные угли, присыпанные пеплом.
Пиддубный вызывал смешанные чувства: неловкий, и в тоже время встревающий всюду; компетентный – Иван видел, как ложились мины – и в тоже время шумный, как неуверенный в себе человек. Храбрый – мало кто сумел бы организовать и возглавить побег. Попавший в плен солдат красной армии, украинец по происхождению, учитель по профессии. Леснику мотивы этой особы были неясны, что вызывало осторожное, недоверчивое внимание, скрытое легким налетом безразличия.
- А так бы завел их всех на пулеметы? – Первым нарушил затянувшееся молчание минометчик.
- Уверен. Я знаю, что если мы потеряем этот район, то они не остановятся. Немцы отступают, и у красных партизан сужаются районы действия. Скоро за этим отрядом появится еще один. Конечно, без поддержки местного населения им тут сложнее, но у них есть снабжение с большой земли, четко налаженная радиосвязь. А так. – Лесник устало выдохнул и махнул рукой.
- Ты не договариваешь. В общем, ты прав, но конкретно, почему они лезут здесь, и сейчас знаешь только ты… ну, и в штабе знают. – Пиддубный наклонился и перешел на едва слышный шепот. – Говорили ли тебе, когда отправляли сюда – не знаю, но наш сотник и роевой Марчук – они из УНРА Бульбы-Боровца. Ты ведь знаешь, как там переподчиняли отряды. Их, хотя они были командирами, не расстреляли, потому, что бойцы бы не дали. Дияк даже остался сотником, но он не любит командование и не верит ему. Более того, в отряде уже погибло три представителя СБ, которых сюда присылали. Каждый из них доживал только до первого боя. Ты должен быть осторожным. Дияк может подумать, что твой приезд – это такая хитрость и решит тебя прикончить. У него есть готовые на это люди.
У Ивана Ивановича внутри что-то сжалось, как бывает, когда приходится переходить по бревну бурную речку и не на что опереться. Ситуация становилась более, чем неприятной.
«Последнее задание… - Подумал Лесник и внимательно посмотрел на Пиддубного. – Вот и думай, глядя на этого типа кто он, и каковы его настоящие мысли и намерения»
- Спасибо, но в тоже время не ясно, зачем ты мне это рассказываешь. – Иван потушил о ствол сигарету. Сквозь темноту собеседника все равно не увидеть – не прочитать.
- Странно. – Пиддубный смолк, будто раздумывая и, после паузы, сказал уже обиженным тоном. – Для тебя, может, и не ясно, раз ты способен бросить своего товарища на смерть.
- Хорошо. – Коротко бросил Лесник, чувствуя, что только что совершил какой-то просчет. – И спасибо за курево.
Иван Иванович, не смотря на все перипетии своей судьбы, оставался жив не потому, что никогда не совершал ошибок – на это не способен ни один человек. В конце концов, жизнь – не математическая задача, которую можно просчитать. Даже в том случае, когда все сделано правильно, остается небольшой шанс, что случайность смешает все планы, но лесник в удачу не верил. Не из-за благосклонности фортуны ему удавалось выходить сухим из воды. Внешне спокойный и даже немного рассеянный, он был способен в одну секунду превратиться в быстрого, решительного и жестокого зверя. Иван мог без колебаний менять не только правила, но и саму игру – только благодаря этому у него выходило выживать.
Где-то рядом хрустнула ветка.
- Кто здесь? – Иван Иванович слегка повернулся, готовый отразить нападение, как неизвестного, так и стоявшего рядом минометчика, в его руке сверкнуло лезвие.
- Это я, Полянский. – Разведчик подошел поближе и подчеркнуто вежливым тоном сказал. – Хотел предложить вам, дорогой Иван Иванович, принять участие в дерзкой и опасной вылазке в стан врага. Я вижу, вы уже полностью подготовились.
Последнее прозвучало с ноткой иронии, но леснику смешно не было. Мгновенный выброс гормонов, от которых разгоняется сердце, мышцы становятся сильней, а кожа покрывается мурашками, пытаясь поднять уже несуществующие у человека ворсинки шерсти, уже произошел.
- Хорошо. – Ответил сдержанно Иван Иванович, проглотив вспышку злобы. – Только давай так: ты будешь своими людьми командовать, а я буду рядом держаться, но если я что-то скажу, значит, так и будет. И не оспаривать.
- Ладно. Вот я тебе автомат взял, патроны и парочку гранат. – Легко согласился Полянский, протягивая Ивану оружие и, повернувшись куда-то в сторону, сказал. – Хлопцы, пошли.
Из темноты бесшумно появилось один за другим пять теней, и разведзвено двинулось в сторону узкоколейки. Наощупь пробравшись через заросли к старой, местами заросшей насыпи, которая вилась от затопленного гранитного карьера к ж-д станции «Семихатки», они зашагали при тусклом свете молодой луны по направлению к речке.
На неимоверно чистом, будто пахнущем родниковой водой, небе, звезды поражали своей глубиной. Ивану Ивановичу даже показалось, что он видит какие из этих ярких, крошечных точек ближе, а какие – дальше. Это не был обман зрения – лишь вера, глубокое убеждение в том, что перед ним – разнесенные на миллионы лет друг от друга гигантские огненные шары, и эта вера имела силу заставить разум скорее чувствовать, чем видеть зияющую пустоту над головами. Впереди на востоке, над гигантским, горящим на расстоянии многих световых лет Альдебараном, чуть южнее возвышался лишь отражающий солнечный свет Марс. Для глаз же вся необъятная Вселенная могла бы поместиться на черном потолке высотой в каких-то 100 метров. Полянский хлопнул его по плечу.
- Чего встал, мечтатель? – В своем обычном развеселом тоне сказал он и, подталкивая вперед, добавил. – Украину добудем, и тогда можно будет и на небо смотреть.
«Неужели вот так быстро попытаются меня прикончить? - Подумал в ответ Лесник и, молча пожав плечами, пошел дальше. – Поэтому-то Полянский и хочет идти за мной. А сотник выказал мне свое недовольство перед всеми, чтоб после моего убийства еще сильнее укрепить власть: вот, мол, что означает перечить мне»
Они шагали молча, друг за другом, под ногами тихонько хрустели кусочки щебня, слышно было только дыхание и шорох одежды. Иван вспоминал свой короткий тревожный сон в землянке и снова и снова отгонял тревожные мысли, легкими касаниями превращавшиеся в странную тяжесть за душой. Лучший удар – неожиданный удар в спину. У лесника давно уже не было иллюзий о честных схватках, о которых думал он, когда 17-летним парнем трясся холодной февральской ночью 1914 года в вагоне для скота, едущем на Запад. С каждым пройденным метром внимание Ивана Ивановича замыкалось на идущем сразу за ним человеке. Весь мир выворачивался наизнанку, но лесник шел – четко, уверенно лишь поддергивая, как зверь, ушами и играя пальцами на рукоятке ножа, которому в подобных схватках доверял больше.
Впереди уже показались неясные очертания моста, как из кустов раздался тихий оклик.
- Кто идет?
- Черный кот. – Ответил Полянский и тут же поинтересовался. – Где Марчук?
- В землянке за пулеметным гнездом. – Ответил невидимый часовой.
Разведчики прошли еще немного, и вскоре Иван Иванович с каким-то странным чувством посмотрел на им же замаскированную позицию.
«Сколько земли прополз я уже, сколько перекопал?» - В голове промелькнула опускающая руки дума, но лесник тут же ее отогнал и больно ущипнул за ухо, чтоб привести себя в чувство. Хотелось спать. Но даже здесь нужно было держать нос по ветру: Иван Иванович чувствовал, что вокруг него начинает образовываться информационный вакуум – вот уже Полянский тихонько переговаривался с Марчуком. У Лесника хватало опыта, чтоб знать, чем это обычно заканчивается для людей его профессии, но в то же самое время этот опыт, который соединяясь с холодным и расчетливым умом, рождает интуицию, говорил ему, что не нужно брать быка за рога. Момент истины – один из многих, потерявший вкус победы, но с сильным, непереводимым смрадом страха и смерти, должен был наступить позднее.
- С той стороны моста никого нет. – Вернувшись к своим людям, сказал Полянский.
- Ты хочешь сказать, что люди Марчука никого не видели, да? – Встрял Иван Иванович.
- Да. – Ответил Полянский. – Вечером у дороги  была группа большевиков, которые пытались пробраться к мосту, но парни Марчука огнем из пулемета заставили их отойти назад к домам. Но ты это и сам видел. К тому же, мы только что оттуда и никого на обратном пути не встретили.
- Знаю, но нужно быть начеку. Не видели, и нет – это совсем не одно и то же. – С нотками безразличия ответил Иван Иванович – ему и так было очевидно, что с Марчуком они разговаривали не об этом.
- Все верно. – Суховато произнес Полянский и, повернувшись к одному из бойцов, качнул головой в сторону противоположного берега. – Забава с Шевчуком, давайте тихонько на ту сторону.
- Понял. – Коротко отозвался один из «уповцев», и два силуэта бесшумно растворились в ночи – будто их и не было. Опасные люди.
Оставалось только ждать. Вглядываться в безмолвную темноту, заполненную едва слышным журчанием воды. Страх никогда не уходил. Лесник за свою долгую жизнь видел множество раз, как люди теряли зыбкое равновесие этого глубинного, неукротимого чувства и погибали – одни из-за фанатичной, на грани истерики, храбрости, другие – дав ужасу покинуть холодеющие руки и перебраться в голову. Привыкнуть – означало сорваться. Перестать думать – для людей его профессии означало самоубийство. По рукам, начиная от самых кончиков пальцев, начало проскакивать странное покалывание, похожее на искорки. «Посмотрим, кто кого. – С усмешкой посмотрел Иван Иванович на Полянского. – Посмотрим»
В небо взлетела осветительная ракета, будто кто-то сорвал сырое, темное покрывало. Ночь взорвалась вспышками выстрелов. Иван Иванович увидел две фигуры на мосту. Вот одна из них упала, а другая, чуть приподнявшись, бросила гранату, перекатилась к товарищу, осветилась короткой очередью, и, схватив раненного, бросилась в воду. Раздался грохот взрыва и сразу же вслед за этим громкий всплеск. Короткими очередями забил пулемет Марчука, поливая огнем противоположную часть моста.
- Я за ними. – Коротко кинул Иван Иванович Полянскому и, бросив МП40 на землю, побежал к реке. Это был шанс избавиться от навязчивой компании, и Иван не терял времени. Его усталое сердце вновь забилось сильнее, получив, будто сигналом машинного телеграфа «Самый полный вперед», порцию адреналина, намешанного с красной, горячей кровью…
                              


© Mike911