"День такой-то"

Что делать, мой ангел, мы стали спокойней, мы стали смиренней.

За дымкой метели так мирно клубится наш милый Парнас.

И вот наступает то странное время иных измерений,

где прежние мерки уже не годятся - они не про нас.

Ты можешь отмерить семь раз и отвесить                                

и вновь перевесить и можешь отрезать семь раз,

отмеряя при этом едва.

Но ты уже знаешь как мало успеешь                        

за год или десять,и ты понимаешь,

как много ты можешь за день или два.

Ты душу насытишь не хлебом единым и хлебом единым,

на миг удивившись почти незаметному их рубежу.

Но ты уже знаешь, о, как это горестно - быть несудимым,

и ты понимаешь при этом, как сладостно - о, не сужу.

Ты можешь отмерить семь раз и отвесить,                                

и вновь перемерить и вывести формулу,

коей доступны дела и слова.

Но можешь проверить гармонию алгеброй                                

и не поверить свидетельству формул -              

ах, милая, алгебра, ты не права.

Ты можешь беседовать с тенью Шекспира                                

и собственной тенью.

Ты спутаешь карты, смешав ненароком вчера и теперь.

Но ты уже знаешь, какие потери ведут к обретенью,

и ты понимаешь, какая удача в иной из потерь.

А день наступает такой и такой-то и с крыш уже каплет,

и пахнут окрестности чем-то ушедшим, чего не избыть.

И нету Офелии рядом, и пишет комедию Гамлет,

о некоем возрасте, как бы связующем быть и не быть.

Он полон смиренья, хотя понимает, что суть не в смиренье.

Он пишет и пишет, себя же на слове поймать норовя.

И трепетно светится тонкая веточка майской сирени,

как вечный огонь над бессмертной и юной                      

душой соловья.

Юрий Левитанский. "День такой-то".