Умеют же некоторые быть счастливыми. 

Прихожу в свой дом, раздеваюсь, 

Молчание бренно, у памяти тысячи лиц.

Заметили Вы, что разлука - столетье,

А встреча мгновенна?

      Вы когда-нибудь вели дневник? Я очень люблю перечитывать старые записи, старые письма, старые.... странички из дневника двухгодичной давности например. Иногда так интересно прикоснуться к прошлому, кончиками пальцев ощутить веяния чего-то минувшего, уловить старые запахи, по новому пережить уже бывшие в употреблении эмоции. Эмоции б/у. Смешно как-то звучит, и немного резко. Однако со временем им придается какой-то новый смысл. Красный цвет приобретает чуть багровый оттенок, аромат ванили смешивается со слегка цветочным, да и вкусный зефир как будто бы стал в шоколаде. Быть может, прошлое от настоящего отделяет всего лишь день, может месяц, а может и несколько лет. И отрезки времени, как бы наслаиваясь друг на друга, создают плотную пленку. Через день ее сложно ощутить, зато через два года она становится твердой, как стекло. И не суть важно, что она прозрачна (события-то как таковые не изменились). Изменилось восприятие. Изменилось отношение к этим событиям. 

Лето. Последний месяц и такая ноющая, еле слышная, боль где-то в районе живота. Немного тоскливый Август. Потому что последний месяц летней жизни.
Август надо цедить медленно, как грушевый ликер.
Наливать в маленькую рюмочку, отхлебывать по капельке, а сквозь рюмочку смотреть на солнце.
Августовские ночи надо разбавлять огоньками свечей, молоком, налитым в плошку для домового, мурконьем кота и стрекотом кузнечиков.
Августовские дни надо закладывать меж страниц книг, как закладки, чтобы потом вытряхивать их жар в промозглом ноябре достав эту книгу с полки.

И заклинаю вас, ну не кричите вы на всех углах «ой, вот и август, вот и осень».

Ну куда вы торопитесь? Остановите часы.
Пейте по капле.
и непременно целуйтесь.
в августе у любимых губ совершенно особый вкус.

Затуманенное дымом сердце - ее Lips целуют твои губы.
 Больно. Нежно.Горько. Скверно.Грубо.

Нерррвно)

Глянец её нежной кожи - нож в твою грудную клетку . Как на молодость твою похожа. Хоорошаа.
В десяток сантиметров каблуки...Царапая зрачками серо-зимних. Ступаешь следом чуть дыша . 

Даже не тонется.
И не касается.
Мне не летается.
Да и не хочется.
Уже не мечтается.
В списках не значится самого главного:

Я закрываю глаза...

Я хотела сказать... Написать, зачитать, сосчитать до пяти и опять написать тебе:
- Здравствуй...
Извини, я сожгла корабли, я спалила мосты между пламенным "я", между каменным "ты".
Год назад - под откос, год назад - "навсегда", ты - не мне, ну и я - не твоя путевая звезда.
Многоточия вместо - пулемётная очередь, и не вместе, и сердце дурное опять кровоточит, и забытые песни - лишь строчки...
Ради Бога, не снись!
Я прошу, ну, не снись мне!
Ты меня расстрелял, знала бы - подстелила, а упала - и вдребезги, напрочь разбилась.
Да и сущности, чёрт с тобой. Пусть.
Пусть не мой. Пусть герой не последний, а лишь нулевой.
Пой. Танцуй. Улыбайся. Злорадствуй.
Под заплатками корчится ржавое "...Здравствуй".
Остаётся лишь маяться, каяться, прятаться. Остаётся в "new love" по-быстрому вляпаться. Самовольно. Насильно. Под самогипнозом, под частичным наркозом, да хоть в коматозном состоянии. Вновь занырнуть в нелюбовь и скулить от отчаянья.
Осознание того, что твои пули слов застряли в моих висках, что от них, как от пятен родимых, не избавиться - страх страх страх... Страх в глазах, на губах, я в тисках, расплескав себя в мнимых, нелепых стихах, впопыхах с кем-то прочим становлюсь порочно близка (это первой же ночью!)...
Ну а впрочем, виниться в фальшивых грехах - только попросту душу морочить.

Кое-как соберу себя.
Склею.
Я сумею, я всё одолею.
Чепуха!
Мне бы свыкнуться... Мне бы спрятаться...

До безумия хочется
Просто расплакаться...(#напамять)

Когда мы были младше … Мы прятали руки под рубашку и говорили людям, что потеряли руки. Перезагружали видеоигры, даже тогда, когда знали, что проиграем. Спали со всеми игрушками, чтобы никто их них не обиделся. В ручке, с несколькими цветами, пытались нажать на все кнопки сразу. Самым сложным решением было определить, в какую игру сыграть. Мы ждали за дверью, чтобы напугать кого-то, а потом уходили, потому что они были там слишком долго. Притворялись спящими, чтобы нас относили в кровать. Думали, что луна следует за машиной. Смотрели, как две капли дождя скатываются по окну и делами вид, что это гонка. Садились за компьютер, чтобы просто порисовать в Paint. Единственная вещь, о которой мы должны были заботиться — это тамагочи. Единственные «фальшивые» друзья, которые у нас были, были невидимые. Проглотив семена, мы были напуганы до смерти из-за того, что дерево будет расти в нашем животе. Разбитая коленка лечится проще, чем разбитое сердце. Помните, мы были детьми и не могли дождаться, когда повзрослеем? О чём, чёрт возьми, мы думали?

    Идет он по дороге, полностью облепленной рекламными слоганами, шаркает по водосточным трубам и что-то постоянно мычит. Мычит и закрывает уши.Время от времени, приходит его час, час расплаты за порхание в мире людей, расплата за долги перед самой жизнью. Он что-то делал, он нравился людям. Особенно нравилось всем то, что он делал якобы для себя, будто он скрывался за прозрачной многоразовой ширмой словесного полёта, или даже помёта. Так он родился, заканчивал школу, университеты, свадьба и похороны различались лишь уголками рта и количеством цветов в букетах. Он так работал, и ему всегда щедро платили улыбками и баснословными многомиллиардными оплеухами и плевками в спину. Что может быть более предсказуемым?

     В остальное же время он пассивно скатывался в пропасть старости (или, если хотите, вечности) и как мог, всеми своими малыми силами, старался бездействовать. Это была его месть. Вот эта пунктирная жизнь, эта разметка его существования со скоростью и без неё превращалась в нить, тонкую и серую. И вместо неё хотел он контраста и очерченности, открыть свой период кубизма, описывать квадратуру круга, выращивать помидоры по будням, и спасать мир по выходным. Но...