Адольф Мушг "Румпельштильц. Мелкобуржуазная трагедия" (отр.2)

Лёй: Мы для этого тут, разыграть как по нотам, вы уж  поняли. Вы-то по крайней мере хоть проголодались?
Мюнтер: Вопреки сложившимся обстоятельствам, мне жаль, что у нас уговор на позже. Один из друзей Луджи... один мой друг сегодня вечером празднует свою помолвку, а тут...
Лёй: (рассматривает пробку бутылки) Прима!* По-моему, артефакт. Повод есть- прочь стеснение. (Кладёт бутылку обратно в ведёрко.) И мне сегодня предстоит работа.
Мюнтер: Свидетельства налицо... Могу вам быть полезным?
Лёй: Ах что, свидетельства? Вы рисуете, уважаемый, так что и мне сегодня позвольте уж пошалить.
Мюнтер: Луджи мне рассказывала мне об этом. Вы пишете.
Лёй: (рассматривая свою бутылку, корчит гримасу): Какое дело Луджи до того? Лишь для того, чтоб не отупеть. (Мюнтер заметил картину, своей кисти, над роялем, рассматривает её.)
Мюнтер: Зря вы это...
Лёй: (ставит бутылку на стол) Вы полагаете, что подарили мне её? Знаете вы, я приобрёл её потому, что знаю вас и оттого ,что я уж сорок лет завсегдатай галереи. У меня есть возражения относительно вашей картины. Ничего личного, отнюдь. Слишком чисто. Ну ведь правда. Стерильно, немного самодовольно если принять во внимаение, что в мире творится. (Зажимает в ладони бутылку как гранату.) Видите ли, я принадлежу к политизированному поколению. Мне не недостаёт оттенка социального. Слишком по-бидермейерски*.
Мюнтер: Могу ли я помочь Вам?
Лёй: Хлопнет по моему велению. Девушкам бы задержаться на кухне. Куда же вы собрались?
(Мюнтер смущённо улыбается.)
Сумрачно тут. Включим свет.
(Зажигает жалкий хрустальный ночничок.)
Свечи теперь незаметны. Курите?
(Протягивает Мюнтеру пачку сигарет.)
Мюнтер: Благодарю... нет. Три месяца как бросил.
Лёй: Всё равно. Вам ведь следует это знать. (Закуривает сигарету.) Я ... видите ли... я считаю, что бедняга-грешник волен выбрать себе смертную причину. Знаете историю о грешнике?
Мюнтер: О каком?
Лёй: Да знаете. (Гасит спичку.) Вот пришёл один такой к врачу и говорит: "Что я должен делать чтоб стать святым?" ...нет, это другой анекдот. "Что мне делать чтоб дожить до восьмидесяти лет?"  Он должно быть ополоумел. Знаете?
Мюнтер: И что...
Лёй: Итак. "Ни единой сигареты,- говорит врач,- ни виски, ни девушек".
(Фрау Лёй входит с супницей на подносе, за ней- плетясь, Лукреция.
Фрау Лёй без фартука- она это замечает когда пытается вытереть руки и, отдавая должное гостю, сердечно говорит:)
Фрау Лёй: Я рада, герр Мюнтер. Милости просим.
Мюнтер: Я не знал, что вы столько наготовили, иначе бы мы не договаривались насчёт вечера.
Лукреция (не глядя):  Я уже сказала матушке о своём решении.
Фрау Лёй: Но, герр Мюнтер, это же понятно. Мы же понимаем, что у вас мало свободного времени. Нужно тратить его чтоб не потерять контакта со многими своими друзьями.
(Лёй хлопает пробкой. Он осторожно наливает сект в  бокал. Остальные вначале напуганы, затем улыбаются все, кроме Лукреции.)
Лёй: Продолжайте. У нас не часто бывают такие задушевные беседы. (Не глядя.) Снова злой отец всё испортил, всех смутил.
(С подносом он раздаёт всем бокалы. Затем подымает свой.)
Прозт!* Хорошо сидим!
(Мюнтер пытается раскрепоститься.)
Мюнтер: За что выпьем?
Лёй: Первая пошла...
(Пьёт.)
Фрау Лёй: За ваш государственный экзамен, господин Мюнтер!
Мюнтер: За Ваше здоровье!
(Он нехотя приподымает свой бокал, смотрит на выжидающую Лукрецию, подмигивает ей. Наконец, она смотрит, как они пьют. Она так и не присоединилась. Чокаются бокалами, пьют.)
Лёй: Здоровье. Его теряют прежде своих  "многих друзей".
(Его бокал пуст, он бёрёт другой, полный. Обращается к Мюнтеру:)
Кстати. "Зачем,- спрвшивает пациент".
Мюнтер: Простите?
Лёй: Вспомните анекдот. Это его конец. В нём соль. Да вы уж знаете.
Мюнтер (улыбается, начинает соображать): Отчасти. Он спрашивает ,зачем жить до восьмидесяти.
Лёй: "Знал бы я, зачем. Да меня никто и не спрашивает".
(Хочет налить Лукреции, но та прикрывает ладонью свой бокал.)
Лукреция: Я же за рулём.
Мюнтер: Да выпей, Луджи. Я поведу.
Лёй: Кстати, который час? Мы, должно быть ,засиделись. Видишь, Гертруд, лучше б мы накрыли на кухне.
(Фрау Лёй раливает суп.)
Фрау Лёй: Ты бы свет выключил, Виктор?
Лёй: Мы с господином Мюнтером находим свечи слишком жалкими.
Мюнтер: Но...
(Пауза.)
Фрау Лёй: Тогда смею ли просить вас, герр Мюнтер?
(Лёй наливает полные бокалы, на это раз -ротвейна (красного вина). Все садятся: Лёй -у дальнего от сцены края стола, фрау Лёй- слева, Лукреция и Мюнтер- справа.
Лёй ест суп.)
Лёй: Доброго аппетита.
(Все кушают молча.)
Фрау Лёй: Лужди нам рассказала, что вы уже практикуете в кантональном госпитале, герр Мюнтер?
Мюнтер: На психиатрическом.
Фрау Лёй: Тогда вам ,наверное, тяжко в суматохе?
Мюнтер: Терпимо, если без сантиментов.
Фрау Лёй: Верно. Ими никому не помочь.
Мюнтер: Напротив. Доктор, который себе не даёт потачки, упускает собственные возможности.
Фрау Лёй: Вы о лечении, да? Я с трудом представляю себе вашу профессию. Но вы, естественно, давно с ней свыклись. Смею ли подлить вам добавки?
Мюнтер: Спасибо, необычайно вкусно. Бычий хвост? Как дома.
(Лёй подливает себе вина.)
Лёй: И мы тоже своей лучшей корове отрезали хвост.
Фрау Лёй: Ах, твои шуточки, Виктор. Но вы ещё не оскончательно решились стать психиатром?
Мюнтер: Откуда мне знать. Быть мне психиатром, Луджи?
Лукреция: Не знаю, на что ты нацелился.
(Лёй снова подливает себе.)
Лёй: Я передставляю себе интересную картину. Комната полна кушеток, и на каждой -светская дама.
Мюнтер: Ремесло не столь захватывающее, как думают некоторые.
Лёй: Продолжайте, герр доктор. Такое вот, к примеру, заведение для помешанных, не нахожу для него нежно-возвышеных эпитетов, такое вот заведение должно же быть рабочей мастерской без красивостей?
(Пьёт.)
Мюнтер: Как вы это видите?
Фрау Лёй: Ты должен закусывать, Виктор.
(Убирает суповые тарелки, выставляет на стол накрытые судки, следующее блюдо.)
Лёй: Как тут всё перепробовать, особенно, если ты... скажите на милость! когда тут себе отрезали сентименты. В обычной больнице по науке так просто не выходит. Вас всегда немного стесняют родственики больных, особенно- из высшего класса. Но в сумасшедшем доме- там врач имеет дело с пациентами.Те, которые лучше других поправляются, могут и вернуться в родственный круг. Их всегда поддержат, если это не требует многих хлопот.
Фрау Лёй: Тем более важна опека доктора, не правда ли, герр Мюнтер? Не стесняйтесь, кушайте. Луджи, да ты совсем не ешь.
Лёй: Отец говорит слишком много. Но отец желает знать это. Были ли вы, герр доктор, хоть раз в жизни очарованы конкретным образчиком болезни?  Настолько , что он, падший ,преследовал вас во сне, настлолько, что вы перестали различать себя с ним, несчастным.
Фрау Лёй: Для господина Мюнтера нет никаких падших, отец, есть пациенты. Ты должен наконец чего-нибудь поесть и перестать пить.
Лёй: У меня есть основания недоедать. А я ведь  е г о  спросил.
Мюнтер: Я не увлекаюсь маниями, герр Лёй. Увлечённость ими- удел прекраснодушных докторов, а я не позволяю себе излишней увлечёности делом. Если я вас правильно понял...
Лёй: Господин доктор, я знаю ,что хотел сказать. Я так выразился потому, что размышляю вслух. Пришлось ли вам увлечься хоть одним пациентом ,но на так ,чтоб слишком, а до сострадания? Да или нет?
Лукреция: Оставь, не разыгрывай свою гуманность. Рольф сегодня работал.
Лёй: Да, милая моя, а ты знаешь ли, смотрит он в глаза своим причитающимся пятнадцати пациентам прежде ,чем обстучать их и прочее?
Мюнтер(улыбаясь): Возможно, нам следовало бы поужинать на кухне.
Лёй: Если вы думаете, что на кухне вольны бросаться на меня с ножом, то заблуждаетесь. Валяйте здесь, тут пожалуйста. Бедная милосердная матушка. Она даже не решилась предложить вам бобы. А вот они, заждались нас.
Мюнтер (по-прежнему улыбаясь): Метание ножей- не моё хобби, к сожалению.
Лёй (твёрдо): Вы рисуете.
(Пьёт.)
Фрау Лёй: Мы не нарадуемся на вашу картину ,герр Мюнтер. Вначале она показалась нам несколько непривычной... Но теперь-то в помыслах наших она нераздельна со стеной.
Лёй (Мюнтеру): Утончённая домохозяйка.
Фрау Лёй (стыдясь, шепчет Мюнтеру): Мы с мужем очень радовались успеху Вашей выставки.
Мюнтер: Лужди даже уболтала шефа прикупить картину. Для столовой.
Фрау Лёй: Она излучает столь великую гармонию.
Лёй: Ты уверена, что твоя речь по душе господину доктору? Современное искусство провоцирует, Гертруд. Это суть не картины твоей мечты, Вы желаете... (иронически жестикулируя) ...опрокидывать стены ,на которых они висят.
Мюнтер: Мои полотна вовсе не шокирующие.
Лёй: Нет, они не такие. Вы чертите картонный квадрат, на который громоздите друго квадрат, затем, если ещё не вечер, в квадра- ещё квадратик, но не посредине, а почти. (Лепечет как матушка ,кормящая ребёночка.) Квадратик за ома***, квадратик  и квадратик за...
Мюнтер: Если эта картина вас так раздражает, зачем вы повесили её?
Лёй: Я раздражаюсь на здоровье, знаете ли Вы. (Он пьёт, подливает, затем вполоборота на своём стуле говорит:)
Это значит, что я охотно позволяю себе сердиться, но ваша картина -никакой не повод для меня. Моя супруга совершенно права. Картина шокирует гармонией. Я хотел бы знать, как молодой человек, который безвылазно днюет в сумасшедшем доме, сдюжил написать такое вот полотно.
(Он разворачивает свой стул в прежнее положение, наливает себе.)
Фрау Лёй (Мюнтеру): Мой муж- совершенный дикарь, у него столь мало оказий для выдержанных бесед. (Лёю.) А бокалы всё полны.
Лёй: Ну и что?
(Пьёт ,рассматривает Мюнтера.)
Лёй: Вы ,должно быть, особенно незлобивый человек, герр доктор.
Мюнтер(поднимает свой бокал): Чего о вас сказать нельзя, герр профессор.
Лёй: Вот как?!
Мюнтер: В молодые годы вы...
Лёй (наконец хмель ударил ему в голову): Кому дело до моей молодости?! Что ты ему нарассказала, Луджи?
Мюнтер: Как вы устраивали политическое кабаре... о том ещё пишут в газетах. От и до.
Лёй (растерянно): Ах, ды вы об  э т о м? С Морицем Кракауэром****. Я не встречал в нынешних газетах.
Мюнтер: Представляли писсуар... спинами к публике...
Лёй (встаёт, выходит "на сцену"): ... жгучая струя в лицо государственному политикуму... Мы, по крайней мере, держали руки в карманах, а другие... (припоминает)... другие- за спинами. Видите?
Ты издали несёшься к нам,
парламентская болтовня...
Лукреция: А мама ещё приготовила десерт.
Мюнтер: Довольно, Лужжи. И так роскошно.
Лукреция: Да, ты находишь ужин роскошным.
(Лёй сосредоточился, но он не прислушивается к словам молодых.)
Лёй: Мориц. Я мог на него положиться. Моц... мы звали его Моцем. А затем он перешёл пределы допустимого. Выступил за маки`*****`- а затем они его "вычистили". Депортировали... Моца.
Мюнтер: Тогда вам пришлось иметь дело с полицией?
Лёй: Как вы думаете, почему меня так долго не принимали в школу учителем? До двадцати четырёх я работал помощником преподавателя! Помощником! Затем меня взяли на должность, наполовину оттого, что сами устыдились. Впечатлило их то, что Советы воевали на правой стороне. Срамота да и только для этих, да вы знаете. А прошло три года- и я мог себе позволить хоть на голове ходить. (Присвистывая.) Вот тогда я и дорвался. Как вошь в меху.

___Примечания переводчика:_________________________
* то есть, слишком уютно, от "бидермейер", худ. стиль , см. по ссылке в "Википедии": http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B5%D0%B9%D0%B5%D1%80
** или же "пРозит", то есть ,"за ваше...";
*** за маму;
**** вымышленный автором политик, судя по имени- еврей.
***** французские партизаны во время немецкой оккупации в годы Второй мировой войны.

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы