Кузя I

В понедельник мы сидели в «салоне» у Кузи и разговаривали о политике. По понедельникам мы всегда разговариваем о политике. С будуна просто не о чём больше говорить не хочется. А после воскресенья, всегда голова тяжёлая. На умные мысли так и тянет. Пётр, он у нас за Юлю, снова рассказывал, какая она красавица. Мы с ним в принципе согласились. Ничего так себе баба, только языкатая очень. Серёга сказал, что её надо ремнём потчевать раза два в неделю, тогда вся дурь выйдет, только мудрость останется и выведет она нас из этой жизни в хорошее место. Мы, я и Лёня, согласились с ним, Кузьма промолчал, но он всегда молчаливым был, а Петька раскричался, что Юлю бить не позволит и что Серёга хам и алкоголик. Даже бутылкой хотел Серёгу по голове ударить, но тут Кузя вмешался и припомнил, что в его «салоне» он драку терпеть не будет. Петька и Серёга сразу притихли. Все помнят, что случилось с Николаем. Ни живой, ни мёртвый теперь. Я стрелки на Фиделя перевёл. В воскресенье, когда домой из «салона» пришёл моя баба телек смотрела и что-то я там о Кастро запомнил, хотя, как домой добрался – не помню. Баба моя говорит, что я на автопилоте от Кузи всегда возвращаюсь. Откуда она только такое слово знает, деревня неотёсанная? Хотя на бабу мне жаловаться грех. Хорошая она. Дом в чистоте содержит, огород там, куры и не оказывает часто, но я часто и не прошу. Она на меня и Кузю зла не держит. Благодарна она ему. Как он пять лет назад у нас появился, то всё как-то налад пошло.
Раньше колхоз был и наша деревня в нём была. Валенково называется. Мы как бы всегда скраю были. От главной дороги 20 километров. Вот когда из Киева на Черкасы едешь, то главное поворот не прозевать. Он такой, несразу разглядишь. Там дуб стоит и сразу за ним направо дорога к нам начинается. Ещё этот... ну?.. Еремеев, что председателем был, когда Никита правил, обещал асфальт положить. Ну и не вышло у него. Сняли. А другие даже не обещали уже. Непроездная эта дорога большее время года, но мы уже привыкли. Хлеб сами печём. А если кто заболеет, то баба Феня вылечит. Раньше она и повитухой была, да рожать то у нас больше некому.
А потом совхоз распался. Ну, мы не поняли сразу, только потом смотрим по телевизору, говорят перестройка, тогда Серёга – он у нас самым умным слыл, пока Кузя не появился, говорит – совхоз распался наш! Мы ему не поверили. Расспрашивали, как это он вычислил, но он нам тайну не открыл, только твердил: «Вот увидете, прав я!» Ну и прав оказался. И тогда совсем плохо стало. Все о нас забыли, да и мы о себе помнить перестали. Долго так было. Голодно.
И вот ночью одною стучится ко мне в окно кто-то. «Пустите переночевать, добрые люди!» - говорит. Баба моя сразу кочергу схватила, ну на всякий случай. Я то же топорик взял. Открыл двери. Стоит себе человек. Говорит, что Кузьмой зовут. Нормальный с виду человек. Усталый только. Ну впустили мы его. Он много не рассказывал, откуда он и как и что, а мы с женою и не спрашивали. Зачем нам в чужую жизнь влазить? Поел, спасибо сказал и отвёл я его спать на сеновал. Лето было. Не обиделся.
А утром Кузя заявил, что теперь в Валенках жить будет и «салон» откроет. Ну мы с женою только переглянулись. «Салон» так «салон» - какая нам разница. Кузя по деревне походил. Поговорил тут и там и выбрал себе место. Начал дом стороить. Мужик оказался свойски, хоть и молчаливый. Зато слушать умел. Вот придёшь к нему и о проблеме своей говоришь, говоришь, а он слушает, слушает, а потом что-то как скажет и... правильно так скажет, умно. Худой был, но выносливый. Быстро дом построил. Потом начал пристройку делать, где «салон» о котором говорил расположить намеривался. И то же построил. Потом всех нас созвал. Приходим – хоромы! Столики там стоят, стулья. На каждом столике по графину, ну нам то выяснять не надо было, что там, всё с первого взгляда поняли. Стоим, переминаемся, в горле сушит, но сесть за столы боимся, а вдруг там.. что не так ну... Кузя это увидел и говорит: «Садитесь! Люди добрые!» Ну мы ждать второго приглашения не стали, уселись. Выпили. Эх! Самогончик был!!!!! Влюбились мы все в него. Да, так и было.
А Кузя подождал, когда по второй мы себе налилили и говорит: