Сегодня был просто не мой день:
сырые капели,
седые метели,
грачи улетели
и оставили нас зимовать в одиночку...
Под северным ветром,
под замершим небом
стоят старики,
в тишине,
в ожидании снега,
чуть слышно шурша
лепестками последних волос,
которые ветер еще в облака не унес.
У свалки, на тумбочке,
с сломанной дверцей,
сидит существо
и смотрит глазами -
тоже хочет тепла,
тоже хочет согреться,
но не знает, что скоро зима,
а я знаю,
и это -
печальное знание...
Сегодня был просто не мой год,
это ясно: по кругу, по кругу
дни, недели летят, и бессмысленных слов хоровод...
а мне тоже казалось, нам есть, что поведать друг другу...
Из простых, но не сказанных слов,
из придушенной нежности, что умерла на рассвете,
прорастают сады,
вдоль домов, вдоль дорог,
и на влажных морщинах стволов
мои слезы блестят, как мои нерожденные дети.
Просто ты был не мой,
и я тоже была не твоя,
или век был не наш,
и ошибочно выбрано место,
и от стужи укрылась под коркой холодной земля,
и мои лепестки отшлифованы ветром до блеска.
В этом зимнем саду, где так холодно утром дышать,
где войска полегли и внизу похоронена нежность,
я стою на краю,
чтоб опять научиться летать
и найти берега и прекрасных просторов безбрежность.
Облака так близки,
воздух тих,
спит под снегом трава,
кто-то ходит за стенкой и делит пространство на части.
Все сутулые спины домов,
все сады,
все мои существа
(безусловно, законно, железно)
имеют надежду на счастье

Когда лунное небо дышит морозами,
и земля, как мукой, тонким слоем снега посыпана,
словно кто-то всю ночь по ней тесто раскатывал,
вырезая краем стакана кругляши
на вареники,
я едва шевелюсь,
одеялом пуховым опутанная,
выставляя наружу левую, правую лапу…
я – большая медведица
сонная,
буду спать до весны,
с головою мохнатой закутавшись,
вспоминать, улыбаясь, о снежных варениках –
с вишней,
с цедрой лимоновой,
с зеленым яблоком.
Поливать их сметаной и от удовольствия щуриться,
представлять, как искрится снег,
там,
под солнцем на улице,
как хрустит под ногами и с веток на спину падает,
как я выйду гулять потом, весной,
вместе с малой моей любимой медведицей,
прижимаясь к ней теплым боком
и за лапу ее придерживая,
проходить между звездами, тихо,
на землю с оттуда поглядывая,
когда стает снег и луна похожа станет на яблоко,
когда небо будет дышать весенними сладкими запахами

Женщина твоей мечты
нарисована синим на белом,
на белой…
то есть, на серой
стене
Ее нарисовал ты,
а я подошла позже и долго смотрела.
Синие глаза –
по три ресницы:
вверх
и вниз,
не очень удачный нос,
улыбка, тоже синяя, можно сказать, сексуальная
(такое вот длинное слово,
безликое, официальное,
оно мне не нравится, но заменить его нечем)
Это значит, что губы пухлые
особенно нижняя…
ну, и так далее.
Я смотрела, отставив в сторону ногу,
и уговаривала себя, что ладно,
что подумаешь,
и не надо,
и, в конце концов, сколько можно?!
Вот пойду сейчас и скажу тебе:
все! руки на стол!
остановлюсь, затаив дыхание.
А ты кивнешь и выложишь на белой скатерти,
то есть, на белом,
Не моргнув глазом, а только немного дрогнув,
две руки,
испачканные синим мелом:
смотри…

Здравствуйте, это я, но с нового ящика. По вине "доброжелателя" мой
аккаунт был удален. Прошу всех моих друзей принять меня
обратно. Если нужно, отвечу на вопросы, чтобы подтвердить свою
"достоверность". Тексты блогов некоторые верну, фотки частично тоже.
Постепенно.
Рада снова вас видеть .

"Любовь к мужчине, бывает, застит весь свет, как если взять кусок пирога и
поднести его к самым глазам. Глаза съедутся к носу, все сойдется в одной точке
— и уже ничего, кроме куска пирога, не увидишь. А отведешь его от глаз,
положишь на стол, посмотришь сверху, и видно — вот кусок пирога. Лежит он на
столе. Стол возле окна. А за окном — весь мир. И выйдя в этот мир, не
перестаешь удивляться краскам неба, форме дерева — всем замыслам главного
художника — Природы. И это не исчезает, как Мансуров. Это твое: твоя дорога в
школу, твои дети, твое дело. Твоя жизнь. Ты в этом уверен до тех пор, пока ты
человек, а не тело."

Виктория Токарева. Лошади с крыльями

Он взял черный маркер и написал «Мечта», потом
передумал и исправил ее на «Dream». Наклеил стикер на стену и сделал
пару шагов назад, вспомнил про дым во рту и длинной струей выпустил
вперед дым.

Желтый стикер отогнулся нижним краем вперед, образовав со стеной косую
острую тень. Тень указывала в пол, таинственно выглядывая из-под, он
подошел и прижал ненадолго ее к стене.

Справа от мечты он пририсовал звезду, пятиконечную звезду, с одним
только длинным лучом. Одна звезда выглядела неуместно (так он подумал)
и добавил несколько звезд еще, не думая уже ни о чем.

Он уселся на табурет и долго смотрел в окно, уперев подбородок в колено
правой ноги. Небо все еще светлым было, а в доме уже становилось темно,
и поэтому он поднялся, чтобы куда-то идти.

Что-то легкое из одежды нашарив на вешалке (за углом), табуретку ногой
он задвинул под стол, снял с гвоздя ключ и закрыл им дом, вместе с
желтым листком, и еще дернул дверь, посмотрев, заперта ли она, и пошел…

2007