Происхождение японского воина .

                                                                 Происхождение воина 

В японском языке есть несколько терминов, имеющих . значение «воин», но пожалуй, самым близким и емким является слово буси. Иероглиф бу состоит из двух ключей: «останавливать» и «копье». В китайском словаре Шо вэнь дается такое определение: 

«Бу (кит. у) означает "подчинять оружие", отсюда— "останавливать копье"». 

А в Цзо чжуань, еще одном древнекитайском источнике, говорится: 

«Бу (кит. у) означает останавливать копьё с помощью бун (кит. вэнъ —культура, письменность и «мирное оружие» в целом). Бу запрещает жестокость и подчиняет оружие... Оно умиротворяет страну и приводит народ к гармонии». 

Иероглиф си (кит. ши) первоначально обозначал человека, исполняющего какие-нибудь обязанности, обладающего знаниями и умениями в какой-либо области. Однако, уже в Древнем Китае под этим словом стали подразумевать «высший класс общества». В Хань шу сказано: Ши, крестьяне, ремесленники и торговцы составляют четыре рода занятий. Тот, кто получил должность благодаря своей учености, зовется ши. 

Это не должно вводить в заблуждение, ибо ши владели не только книгами, но и оружием. Ши появились в конце Чжоу, в период Сражающихся Царств. Первыми ши стали потомки аристократов, имевших обширные земельные владения, хорошо образованные и вооруженные, которые не были связаны преданностью никому конкретно и которых разослали по провинциям, ибо они слишком досаждали двору. 

Таким образом, буси— это человек, способный поддерживать мир и спокойствие невоенными или же военными методами, но чаще все же последними. В одной книге ханьской эпохи мы находим следующий пассаж: 

Благородный муж избегает трех крайностей: он избегает крайности пера ученого, он избегает крайности алебарды военного, он избегает крайности языка защитника. 

По всей видимости, слово буси пришло в японский лексикон вместе с внедрением китайского знания в целом и дополнило собственно японские понятия цува-моно и мотнофу. Впервые оно появляется в Секу Нихон-ги, древней истории Японии, составление которой было закончено в 797 году. Под 723 г. мы читаем: 

Его величество сказали, что ученых и воинов ценит народ. 

Следует помнить, что «гражданское искусство» всегда стояло рядом с «военным». Несмотря на явное различие бун и бу, оба качества считались и китайцами, и японцами необходимыми составляющими нравственно совершенного человека. 

Еще одним термином, обозначающим воина, в японском языке является слово самурай. В китайском языке соответствующий иероглиф в глагольном употреблении означал «наносить визит знатному человеку» или «сопровождать знатного человека». В этом смысле он соответствует японскому сабурау. В конечном счете, в обоих странах термин обрел значение «те, кто находятся близко к знати и служат ей», в японском языке — сабурай. Одно из первых употреблений этого слова мы обнаруживаем в первой японской императорской антологии стихов Кокинсю, составленной в начале Х века: 

Слуга,попроси у господина зонтик. Роса под деревьями Миягинокрупнее капель дождя. 

Начиная с середины эпохи Хэйан эти слуги охраняли высшую знать и потому носили оружие. Все чаще и чаще их стали набирать из воинского сословия, и потому к концу XII века сабурай стало означать почти то же самое, что и буси. Со" временем слово все теснее связывалось с представителями среднего и высшего звена воинского сословия, а особенно с теми, кто занимал должность в правительстве или клане и теми, кто считались прямыми вассалами. 

Появление людей, носящих это имя, совпало с укреплением системы сёэн (поместий). Система начала складываться в последние столетия первого тысячелетия нашей эры, когда богатые рисопроизводящие поместья превращались в наследные владения влиятельных аристократических семей и потому становились свободными от налогообложения и вмешательства центральных властей. В то же время, управление территориями, платившими казне — а к концу XII в. они все еще составляли половину обрабатываемых площадей — постепенно переходило в руки наместников, назначавшихся губернаторами провинций. Должности наместников также становились наследными, и занимавшие их семьи часто оставались в одной провинции безвыездно и увеличивали собственные земли и богатства. В итоге, и сёэн, и «государственные провинции» фактически обрели независимость от центральной власти. 

Именно с этого момента начинается история буси как сословия. Правительство все менее могло поддерживать порядок в провинциях, а потому и наместники государственных земель, и собственники частных владений стали создавать собственные армии для защиты своих интересов в разгоравшейся борьбе за территории и титулы. Начало процессу положил сам двор еще в 792 г., введя систему кондэй, согласно которой опорой власти на местах должны были стать «физически сильные» молодые люди, сыновья начальников уездов. Это ускорило разрушение института правительственных войск. За период с IX по XII в. подобные объединения превратились в организованные по семейному принципу структуры, в которые со временем начали брать в качестве кэниНов (домашних людей) и членов сельских общин. Укрепившись и набравшись сил, они уже были способны лишить какого-нибудь отсутствовавшего на месте аристократа его владений, которые, казалось бы, призваны были «защищать». Ле-гитимность подобных мер обосновывалась тем, что возглавлявшие дружины военачальники нередко являлись если не потомками древних аристократических удзи (довоенных кланов), то потомками самой императорской линии. 

Таким образом, японские буси во многом напоминали китайских ши, существовавших за много столетий до первых. Аристократы по происхождению, они были хорошо образованы; будучи же владельцами земель или управляющими поместий, а зачастую и целых провинций, они имели достаточно средств для приобретения доспехов, оружия и лошадей, в которых нуждались воины. 

В конце концов гражданские власти утратили контроль не только за провинциями, но и за столицей. В 1156 г. между принцами императорской крови разгорелся конфликт, получивший в истории название «смуты годов Хогэн». На поддержку были призваны главы двух крупнейших военных кланов — Тайра и Минамото. В результате клан Тайра временно одержал верх. Минамото вынуждены были бежать. Главным же итогом столкновения явилось начало эры правления военных: Тайра Киёмори, лидер семьи Тайра, не только взял в руки власть в Киото, но и утвердил свое доминирующее положение при дворе. В 1185 г. воспрявший клан Минамото одолел Тайра, и власть буем установилась окончательно. Ёритомо, командующий армией Минамото, создал собственное Бакуфу (правительство). В той или иной форме Бакуфу оставалось основой государственной власти в Японии на протяжении последующих семисот лет. 

Военное правительство укрепляло свою и без того главенствующую роль экономическими мерами. После поражения Тайра, Ёритомо экспроприировал обширные владения поверженных врагов и передал их либо в частное владение, либо в управление своим сторонникам. Эти мероприятия существенно укрепили экономическую базу воинского сословия и способствовали созданию системы вассалитета для Ёритомо в частности и для Бакуфу в целом. С этих пор воин попал в окончательную зависимость. 

Образ знатного воина, созданный в ранних хрониках, весьма односторонен. Действительно, многие военачальники принадлежали к аристократическим кланам и даже к императорской семье, но среди самураев было немало и представителей низших классов, асигару (пехотинец), которые не имели ни богатств, ни образования. Впрочем, некоторые из них получили ранги и должности за способности или проявленное мужество. Они вошли в высшую касту воинов и полководцев. Подобный же феномен проявился и в период Сражающихся Царств. Самый яркий пример — Тоётоми Хидэёси, который был низкого происхождения и при этом сумел стать верховным правителем страны. По иронии судьбы, именно он знаменитой «охотой за мечами» 1588 г. и специальным эдиктом 1591 г. уничтожил саму возможность социальной мобильности, благодаря которой он сам вознесся наверх, и тем самым строго разделил японское общество на четыре сословия: воинов, крестьян, ремесленников и торговцев. 

Наконец, воинское сословие стало той частью общества, которое унаследовало культурное наследие цивилизации от вырождавшейся придворной аристократии. Со времен Тайра искушение оставаться в столице и заниматься литературой и изящными искусствами превратилось в тенденцию, угрожавшую существованию кланов и даже правящему положению воинского сословия. Сёгуны с различной степенью успеха справлялись с этой проблемой. Тем не менее, какой-то культурный уровень считался необходимым для воина практически всеми, и потому рост влияния или повышение социального статуса воина или даже целого клана почти всегда сопровождался усилиями добиться таких же успехов в учености. Яркое свидетельство данной тенденции — строительство кланами Асакура и Ходзё замков Итидзёгатани и Одавара. Стремление к равновесию двух начал — бун и бу — способствовало тому, что идеал ученого и воина сохранялся еще долго после того, как сражения закончились и в стране наступил мир. Однако, ошибочно полагать, что все самураи были грамотными. Ибо хотя со време-, нем победу и одержал более демократический вид образования, он не был реализован — несмотря на социальное положение сословия в целом — даже к концу XVII столетия.