25 июля 1980 года умер Владимир Высоцкий (52 фото+текст+2 видео)

В своей московской квартире на Малой Грузинской улице умер Владимир Высоцкий. Его сердце остановилось между 3.00 и 3.30 часами в результате обширного инфаркта миокарда. За несколько месяцев до кончины во время своего интервью с ведущим Пятигорской студии телевидения Высоцкий сказал, что больше всего хотел бы знать, сколько лет, месяцев, недель, дней, часов творчества ему еще осталось. Тогда никто не знал, что жить ему оставалось чуть более 9 месяцев.

25 января 1938 года, в Москве, в семье офицера-связиста Семена Высоцкого и его жены Нины Максимовны, переводчицы с немецкого, родился мальчик, которого назвали в честь деда по отцу Владимиром. Обычная семья, обычные заботы.

Но на пороге уже стояла черная беда - те самые 190 фашистских дивизий, которые на рассвете 22 июня оборвали мирную жизнь, раскрутив кровавые лопасти смерти. Отец ушел на фронт одним из первых. Враг стоял у стен Москвы, многие жители столицы эвакуировались. В том числе и Нина Максимовна с сыном. Их определили в небольшую деревеньку под Оренбургом. Хлебнули горя... В 1943 году Высоцкие вернулись в Москву, на 1-ю Мещанскую улицу. Осенью 1945 года Володя пошел в первый класс. А в 1946 году за сыном приехал Семен Владимирович. Почему только за сыном? Дело в том, что у него к тому времени уже была новая жена - Евгения Степановна. Почему же Нина Максимовна безропотно уступила сына? Она понимала, что с отцом ему будет легче выжить. Слишком уж много разрушила война...

Следующие три года Володя прожил с отцом и мачехой в немецком гарнизоне Эберсвальд. Когда спустя долгие годы фронтовики диву давались и часто спрашивали Высоцкого о том, откуда он так хорошо знает войну, Владимир только плечами пожимал. Но представьте себе его жизнь с отцом на чужбине. Да, у отца была служба, но вне ее собирались офицеры вместе в закрытом гарнизоне, накатывали водочки и пускались в воспоминания о войне. Не только про себя говорили, но и друзей поминали, кто, как, где сражался. И мальчишка тут же крутился, жадно впитывая эти рассказы.

В чем были истоки его последующего увлечения алкоголем? В генах? В жизни, где его не сразу научились понимать? Нет, они крылись именно в этих «германских» посиделках, где черную боль от потерь «анестезировал» один стакан водки, второй, третий. И тогда беда растворялась, отступала, чтобы завтра вновь напомнить о себе. Ведь чужбина не тетка... Если в обычной жизни, где-нибудь в средней полосе России, парень от сохи почувствует, что у него свербит на сердце, ему легче взять в руки косу-литовку и на рассвете отправиться на луг. Тяжелая физическая работа отвлекает. А здесь, в Германии, тяжелую работу заменяет щедрый стол. И глядя на эту роскошь, так трудно удержаться... Эту ненависть к чужим столам Высоцкий значительно позже, в 1971 году, сумел высказать предельно просто: Не надо подходить к чужим столам И отзываться, если окликают.

А дальше - возвращение в Москву, Большой Каретный переулок, который и довершил «огранку» будущего гения. Редко какой парень откажется повыпендриваться перед девушкой, особенно, если умеет извлекать чудесные звуки из гитары. Но у кого-то желание «петь соловьем» со временем пропадает, попав в клетку тяжелого быта. А для кого-то это - первая ступень к будущей славе. Между прочим, и на фортепиано Владимир играл весьма недурственно, но ведь «фо-но» в подъезд к девочкам не выкатишь!

Думаю, что из порядка 750 стихотворений Владимира Высоцкого каждому на ум приходят только самые раскрученные. Но мне хочется привести сегодня самое первое стихотворение, датированное 1953 годом. Кому-то оно покажется наивным, все-таки его написал 15-летний поэт. Время иногда меняет наши оценки. Но, как говорится, «генерал и в Африке генерал». Итак, стихотворение называется «Моя клятва» и написано в марте. Опоясана трауром лент, Погрузилась в молчанье Москва, Глубока её скорбь о вожде, Сердце болью сжимает тоска. Я иду средь потока людей, Горе сердце сковало моё, Я иду, чтоб взглянуть поскорей На вождя дорогого чело... Жжёт глаза мои страшный огонь, И не верю я чёрной беде, Давит грудь несмолкаемый стон, Плачет сердце о мудром вожде. Разливается траурный марш, Стонут скрипки и стонут сердца, Я у гроба клянусь не забыть Дорогого вождя и отца. Я клянусь: буду в ногу идти С дружной, крепкой и братской семьёй, Буду светлое знамя нести, Что вручил ты нам, Сталин родной. В эти скорбно-тяжёлые дни Поклянусь у могилы твоей Не щадить молодых своих сил Для великой Отчизны моей. Имя Сталин в веках будет жить, Будет реять оно над землёй, Имя Сталин нам будет светить Вечным солнцем и вечной звездой. Чувствуете нерв? Оголенный, пульсирующий. Тот, что Высоцкий сумел пронести из 1953 в 1980 год? Но вернемся к вопросу вопросов: почему гении уходят так рано? Почему им не живется среди нас? Вся разгадка не только в душе, но и в физиологии. Когда строка вынимается из самого сердца, в этом сердце всегда остается кровавая рана. И затягивается она не сразу, саднит, давит грудь. Любая запоминающаяся строка - это помимо всего прочего повышение артериального давления, и соответственно, работа на износ всех внутренних органов. Кто-то может себя беречь, а кто-то воспламеняется, как факел, давая большой огонь.

Кто-то считает, что дни и ночи Высоцкого основательно «подрезала» Марина Влади, мол, не окажись ее в судьбе Владимира Семеновича, он бы прожил гораздо дольше. Это разговоры в пользу бедных. Она была его последним счастьем, может быть и не таким, какого он заслуживал в нашем понимании, но эти отношения всегда возникают вне человеческого понимания. Это как два совершенно непонятных пазла вдруг складываются в единое целое, прикипают друг к другу, и без мяса не вырвешь...

Могли ли мы его уберечь? Тоже вряд ли. Мне всегда вспоминаются слова Никиты Высоцкого, сказанные им для одного популярного журнала: «...я убедился на собственном примере, что большое видится на расстоянии. Легко говорить: вот мерзавцы, Пушкина не уберегли от дуэли. Не уберегли. Хотя среди его друзей была масса достойнейших людей. Когда близко общаешься, уверяю вас, можно сказать кое-что обидное про очень многих...» Могли мы построить золотую клетку из своих рук, чтобы гений не разбился? Наверное, да, но тогда это был бы уже не гений, а невольник...

Высоцкого не стало 25 июля 1980 года. Свой последний концерт Владимир Семенович дал за несколько дней до смерти в Калининграде. И не в подмосковном, как ошибочно пишут некоторые издания, а в самом западном областном центре. Городе, который ему очень нравился.

В Москве полным ходом шли Олимпийские игры, а потому о смерти гения сообщили слишком скупо. Но народу пришло проститься с Владимиром Семеновичем, пожалуй, ничуть не меньше, чем в марте 1953 года со Сталиным. Возможно, кто-то и поклялся «у могилы твоей не щадить молодых своих сил». Но второго Высоцкого пока не видно, хотя кто-то сравнивал с ним Игоря Талькова. Однако я верю: без гениев Земля не может жить, как без Солнца... автор статьи Юрий Москаленко