Я забью косяк в прихожей,

Сам себе сострою рожу, Как я в зеркале похожий На Вольтера и Руссо. Нынче в тусе стало модно Быть избранником народным, И престижно и доходно, В общем полный разносол. Депутату по мандату Жизнь положено ништяк, И мандатно депутату От того, что это так. Я звезда телеканалов, Я качу со спецсигналом, Федерало-либерало- Социало-демократ. Если есть цена вопроса, Заноси ко мне бабосы, За бабосы все вопросы Порешаем в аккурат. Ах, какое ненасытное счастье, Нежиться властью, быть её частью. Правда есть еще народ. Вечно квохчет, что-то хочет, А дел и так невпроворот. Заседания, банкеты, Презентации, фуршеты, Ниццы, Канны, то и это, Ох и сильно я устал. Хорошо еще что баксы Для низов почти что святцы, А не то б открыли Маркса

И евойный Капитал.

Не моё! Стырено тут:    http://ord-ua.com/2011/01/12/kolesnichenko-uzhe-deputat-no-golovku-eshe-ne-derzhit/

«Законтаченные» не в смысле «зарегистрировавшиеся «В контакте», а в куда более знакомом представителям нынешней власти смысле. Пока главпридурок прыгает по пенькам, так называемая «партия власти» стремительно распадается. Не правда ли, напоминает историю «Нашей Украины», которая стремительно разлагалась, пока другой придурок разводил пчел и шлялся по барахолкам. Нынешняя власть рухнет значительно быстрее чем банда Кучмы. По той простой причине, что у нынешних представителей власти подросли детишки-мажоры, каждый из которых – живой компромат. Истории с Ландиком-младшим очень радуется господин Ефремов, которого весьма беспокоило «вертухайское» семейство в качестве политических и экономических конкурентов. А ведь на очереди еще множество скандалов, связанных с детишками, оборзевшими родственниками представителей нынешней власти или неадекватами, вроде «стремящегося» Калашникова. Как это не странно, но документировать в нашей стране еще умеют. И сейчас представители власти документируют друг друга с удивительной завзятостью. Корыто становится все меньше, а желающих к нему прильнуть – все больше. И пока на эстраде выступают клоуны вроде Богословской или Колесниченко, «под ковром» регионалы отчаянно душат друг друга. И шум этой борьбы становится все слышнее. Что не может не радовать. «ОРД» Источник:      http://ord-ua.com/2011/07/11/zakontachennye/?page=3

Эта статья была опубликована в китайской газете. "На одной из скотобоен Гонконга был обычный рабочий день, пока один бык, ожидающий своей очереди, не упал на колени и не стал плакать! " "Люди думают, что животные не плачут, но этот бык плакал совсем как ребенок", сказал Билли Фонг представителям прессы. "Там было человек десять, все мясники, зарабатывающие на жизнь убоем скота. И у них у всех из глаз полились слезы. Они были так тронуты происшедшим, что выкупили быка и передали его в буддийский храм, где он спокойно доживет до конца своих дней." Эта необычайная история о плачущем быке произошла в то время,как работники бойни тащили это большое животное по направлению к убойному цеху. Когда они уже приблизились к месту назначения, бык внезапно опустил передние ноги на землю, и слезы покатились из его глаз. "Когда я увидел, как бык плачет с грустью и страхом в глазах, меня начало трясти", сказал мясник. "Я позвал других рабочих, и они тоже очень удивились. Мы стали тащить и толкать быка, но он совершенно не желал двигаться. Он просто сидел и плакал. Волосы на моем теле встали дыбом, потому что это животное вело себя, как человек. Мы переглянулись, и всем стало ясно, что ни один из присутствовавших не сможет поднять руку на этого быка. Нам нужно было решить, что мы будем с ним делать." Посоветовавшись, они решили собрать деньги и направить быка доживать свой век в обществе буддийских священников, ничего не имеющих против быков. "Мы не могли его сдвинуть с места, пока не пообещали, что сохраним ему жизнь. Только после этого он встал и пошел с нами. Хотите верьте - хотите нет, но это правда, хотя и звучит это немного странновато. Казалось, что это большое животное понимало каждое наше слово", сказал г-н Тат Нин. Некоторые работники бойни не перенесли случившегося.  Г-н Фонг сказал: "Трое рабочих сразу же после этого случая уволились по собственному желанию. Они сказали, что больше никогда в жизни не будут убивать животных, потому что никогда не забудут того, как из больших печальных глаз по лицу быка катились слезы."    Стырено тут:   http://www.liveinternet.ru/users/yoginya-natalika/post161524482/  

Опять в истерике казенной

Блюет фанфарами эфир,

И все мерзей воняет зоной

Всегосударственный сортир.

Непогребенные останки

Вновь скрыты сорною травой,

Но черно-рыжие портянки

Растянуты над мостовой.

Пир на крови, веселье в склепе,

От пафоса дрожащий гимн

Рабов, что отстояли цепи

И навязали их другим.

Флаг победившего насилья

Сжимает потная рука,

И зассанная блядь Россия(*)

Стоит у винного ларька.

Косая, грязная, бухая,

Стоит с портретом палача,

И сталинские вертухаи

Ползут, медальками бренча.

Герои СМЕРШа и ГУЛАГа,

Кровавым ставшие бичом,

Все так же славят вурдалака

И не раскаются ни в чем.

Лжи семиведерная клизма,

Тупого зла чертополох...

Вы - оправдание фашизма:

Любой ваш враг - не так уж плох!

Вам не отмыться, ветераны,

Не только СМЕРШа - всем подряд,

Кто снова чествует тирана:
 
Вы все - один заградотряд!

Кто сгинул вовремя в окопе -

Спас честь и совесть от беды,

А вы - катились по Европе

Страшней аттиловой орды!

Насильники и мародеры,

Бич матерей и дочерей,

А вслед орде - росли заборы

Все новых зон и лагерей...

Кто гнал и тупо шел на бойню,

Кто строил и хранил тюрьму -

Каких вы почестей достойны,

Тоскующие по ярму?!

Вы даже и в преддверье гроба

Не поумнели ни на грош,

И в вас кипит все та же злоба,

Когда развенчивают ложь,

И вы в угаре реваншизма

Вопите, требуя расправ...

Вы - оправдание фашизма:

Хотя бы в чем-то был он прав!

Стырено тут:http://forum.pravda.com.ua/read.php?2,208233081,page=7    

Найдено на просторах интернета

В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби. Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры. Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько написано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из кармана вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя все еще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал… Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов. Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В таком случае – знает, но подает? Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я… У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд) дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность. – Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка. Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой планеты. - Пошел на… – произнесла она одними губами. – Почему он спит?! – я почти кричал… Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови: – Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки. Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода. Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную женщину от негодяя в дорогой дубленке. Милиционер, подошедший ко мне в переходе на следующий день, выразился почти так же, как и его «подопечная» попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее: – Пошел в… А ребенок спал… Я позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса, и читает с трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по улицам города на очень дорогих иномарках и жить в домике с бесчисленным количеством окон, башенок и балкончиков. Знакомый был весьма удивлен моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес контролируют представители его национальности. Я узнал, что в Киеве попрошаек «держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые специализируются, в основном, на «инвалидах войны». Мы часто видим их на переходах и светофорах, снующими буквально под колесами машин. Мнимые афганцы «работают» также и в метрополитене. Всевозможными «больными», хромыми и «приехавшими делать операцию» заведуют с равным успехом как украинцы, так и цыгане. Бизнес этот, несмотря на кажущуюся стихийность, четко организован. Курируется попрошайничество организованными преступными группировками, и деньги, брошенные полунищими прохожими в кулечек «обездоленного инвалида», уходят «наверх». Причем, настолько «наверх», что, узнай об этом сердобольный прохожий, он потерял бы сознание от удивления. Детей берут в «аренду» у семей алкоголиков, или попросту воруют. Но это все, что говорится, цветочки. Мне нужно было получить ответ на вопрос – почему спит ребенок? И я его получил. Причем, мой знакомый цыган произнес фразу, повергнувшую меня в шок, вполне обыденно, спокойным голосом. Как о погоде сказал: – Или под героином, или под водкой… Я остолбенел. «Кто под героином? Кто – под водкой?!» – Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может? Для того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или – наркотиками. Разумеется, что детский организм не способен справляться с таким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное – иногда умирают днем, среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвым ребенком на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие, и бросают мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно. Помогают «матери-одиночке»… … На следующий день я стоял в переходе возле станции метро Л. Милиционера, ответившего мне вчера ругательством, не было видно. Я запасся журналистским удостоверением, и был готов к серьезному разговору. Но разговора не получилось. А получилось следующее… У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои вопросы попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня интересовали документы на ребенка, и, самое главное – где вчерашний малыш? Попрошайка вопросы игнорировала, зато их не игнорировали торговки, стоявшие рядом. От женщины, торгующей трусиками, я узнал, что мне следует, мягко говоря, удалиться из перехода. К возгласам торговки подключились ее негодующие соседки по ремеслу. Следом за ними – прохожие преклонных лет. В общем, я был с позором выдворен из перехода. Оставалось одно – звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милиция нашла меня сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне и спросил документы. Я документы предоставил, и высказал свое мнение по поводу нахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился, и… отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом, с полным ощущением того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами. Спустя несколько минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки со спящим ребенком… Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми, просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за деньгами. Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний, и бизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой или наркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с ужасом. Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь – почему спит ребенок…

Стырено тут:http://rusdiplomat.ru/post160636026/ 

ПОВЧАЛЬНА ІСТОРІЯ

ПРО РОСІЙСЬКИХ ТУРИСТІВ.

Часть первая. Прибытие.

В купe их было семеро. Семеро Россиян. Из России. Поезд подъезжал ко Львову. Позади остались многие километры пути. Всё осталось в памяти. И российская граница... Пограничники жали им руки, обнимали. "Рисковые вы, шебутные!" - говорили они. И вздыхали: не знаете, на что идёте.

Украинский "нэзалэжный кордон"... Злобные враждебные взгляды. Обыск. Конфискуют пистолеты и портреты Путина. Но прикладами не бьют - боятся: русские-то пограничники - рядом, чуть что - вступятся.

И поезд въезжает в "Украину". По бокам - заброшенные без российского сырья заводы. Всюду - "жёлто-блакытные" флаги, памятники Бандере и Тарасу Шевченко. 

В Днепропетровске они увидели серые колонны русскоязычного населения. Их загоняли в закрытые "телячьи" вагоны и отправляли на принудительные курсы украинского. Увидев российский вагон, один из несчастных вырвался от охранников и побежал. "Братцы! - кричал он, хватаясь за открытое окно купe, - Наши! Братушки! Не бросайте меня!". Но было поздно. Подбежали охранники. Один ударил беглеца по голове толстым томом Лэси Украинки. "Завтра шоб вывчыв Писню Тракторысткы! На памъять!" - зло крикнул он. Беднягу затолкали в кабинку с надписью "ПРОСВITA". Россияне обомлели, поражённые жестокостью. Только сейчас они поняли весь ужас и страдания тех, кто отрезан от России.

За Винницей их загнали в одно купe. "Для вашои ж бэзопасносты" - поясник проводник сквозь зубы. Однако верилось слабо

И вот - город Львов, цель их путешествия.

Их семеро, они едут в отпуск.

Поезд подходит к вокзалу...

Часть вторая. Прощайте вы, прощайте!

- Эх, далеко мы от Родины, - сказал топ-менеджер Михайлов, открывая бутылку "Столичной"

- Э, нет, голубчик, - засмеялся видный российский историк, профессор Деникин. - Плохо вы историю знаете. Галичане - суть русские люди, как мы. И Россию любят. Да только забила им голову бандеровская пропаганда. А как протрезвеют от дурмана, так сами же и придут на поклон к Путину-батюшке. Прости, скажут... 

- Что-то не видно, чтоб они на поклон выходили, - сказал Гундырев, глядя в окно на два ряда автоматчиков. Журналист российского телевиденья, он привык всегда говорить правду. 

- А Вы, Василий, что думаете? - спросил депутат Леонов.

Василий Семёнов, стройный и статный сотрудник спецслужб, многозначительно задумался. 

- Посмотрим, - вдумчиво заметил он. Во Львов он ехал со специальным заданием, хоть и притворялся туристом. Маскировка... 

- Ну, вздрогнули! - произнёс Синяев, поднимая кружку водки. Популярный певец российской эстрады, он ехал во Львов с сестрой, тоже певицей. 

- Вздрогнули, Колюня - кокетливо, но целомудренно просто сказала его сестра Светлана, тоже Синяева. 

Пассажиры выпили водки.

- Ну, пора на выход! - сказал Михайлов. - Прощайте, братцы!

Они обнялись и разошлись. Вокруг был чужой незнакомый город.

Часть третья. У вокзала.

Отойдя от вокзала, профессор Деникин увидил исполинскую статую, маячившую над городом. Она возвышалась на горе, которую когда-то назвали Замковой. А ещё раньше - Кремлёвской. Жители соорудили там крепость - копию московского Кремля, чтобы спастись от поляков и попроситься в Россию. Ясное дело, сломали Кремль львовский-то. Да и гору переименовали. Теперь, вестимое дело, бандеровские "историки" это замалчивают. Зомбируют население...

Тем временем Гундырев не терял времени. Человек действия, он подошёл к ближайшему киоску.

- Мне, матушка, водочки, - сказал он в окошко.

Продавщица - толстая "гуцулка" в расписной "хустынке" - пронзила его злым взглядом.

- Москаль... - прошипела она.

Гундырев вынул пачку банкнот. Баба заколебалась. Уж как не "нэзалэжничают" "украинцы", а на российский-то рубль падки: крепкая валюта, надёжная. - Тысячу рублив! - с циничной жадностью крикнула бабка. 

Гундырев покорно отсчитал деньги - до торгу ли теперь! Взяв бутылку, он прочитал этикетку - старая журналистская привычка. Надпись гласила: "Львiвська горiлка". Поражённый, он ещё раз перечитал этикетку. И ещё раз. Всё было на малорусском наречии. Ни одной русской надписи! Вот она, русофобия в действии. Он не мог понять, что сделал этим людям? За что они его так не любят? 

Оглянувшись, он остолбенел. Бабка что-то оживлённо говорила по рации. Поминутно неслось слово "москаль". Гундырев узнал передатчик. Такие использовались в войсках НАТО. Так вот откуда ветер дует! 

Он ускорил шаг.

Часть четвёртая. Первая кровь.

Семёнов действовал быстро. Через окно купе - на крышу вагона. Оттуда - на вокзал. Движения точные, размеренные. С вокзала - в ближайшую подворотню. Сбросив чекистскую форму, он переоделся. Длинные малороссийские "вуса", чуб-"осэлэдэць", шаровары и вышитая рубашка. Теперь он не будет выделяться из львовской толпы. 

Идя по старинным улицам, он обдумывал детали задания. Но шум прервал размышления. 

На площади, подле памятника "пророку" Шевченко, детвора играла в футбол человеческой головой. Он узнал эту голову: Михайлов, топ-менеджер. Ещё 15 минут назад они пили водку... Но что же случилось?

В толпе старый малорос в форме бандеровца описывал происшествие любопытным. Семёнов призвал на помощь знания малороссийского наречия, освоенные в Центре. И - всё понял...

К Михайлову подошла группа мужчин и спросила, как "по-украински" пуговица. А он им: "Да вы что, братишки? Опять за свою хохляцкую мову? Нет, чтоб приветить старшего брата". Но изверги не поняли простой, человеческой речи...

А голову детям дали, чтоб учились играть в футбол. Тоже националистическая пропаганда: каждый "украинец" должен быть сильным. Они тут поклоняются нацистам из "Динамо-Киев" - вспомнил Семёнов.

За годы службы ему часто доводилось терять друзей. Вот и недавно бандеровцы задушили варениками Витьку Малышева, резидента в Полтаве. Но там гиб солдат, защитник. А тут?

И ведь знал он, точно знал. Стань Михайлов на колени, попроси пощады - может, и не убили б националисты. Ну заковали б в цепи, ну в яму бросили б... Но он знал также, что это невозможно. Не станет русский топ-менеджер на колени. Никогда. Это так же невозможно, как и представить, чтоб российский журналист солгал.

Семёнов глотнул водки и пошёл прочь. 

Часть пятая. "Москали!"

Дома старинные, красивые. И от этой красоты Колюне со Светой захотелось петь. Радостный - как, бывало, на сцене - Коля ударил по струнам балалайки. "Эх, ва-аленки, валенки! Не подшиты стареньки!" - запели они хором.

На мгновение площадь притихла.

- Москали! - заплакал ребёнок. 

- Москали!! - подхватила женщина в "хустынке" и "вышиванках". 

- МОСКАЛИ!!! - заревела толпа. 

Артистов окружили.

- Повисымо москалив! - кричали одни. 

- Розирвэмо их на части! - возражали другие. 

- Ни, спалымо жывымы! - горланили третьи. 

Глаза у всех были налиты кровью. 

- Тыхо! - раздался властный голос. 

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, на площадь вышел грузный человек в форме эсэсовца "Галычына". "Отар, Отар идэ", - зашептали малоросы. 

Отар оценивающе посмотрел на россиян. 

- Трэба прынесты их в жертву нашему учытелю, - сказал он, указывая на "замковую" гору. На горе возвышался гигантский памятник Стэпану Бандэре. 

Беснующуяся толпа замахала "Заповитами" Тараса Шевченко. Колюню и Свету связали и уволокли. 

А тем временем Леонов искал улицу Лермонтова. Российский депутат, он любил великого поэта и всегда ему поклонялся. Но карта города, видимо, устарела. Вместо улицы Лермонтова он всё время попадал на "вулыцу" Джохара Дудаева. Рядом должна быть улица Кутузова. Но вместо неё - "провулок" Наполеона. Неужели... Страшная догадка осенила Леонова. Переименовали! Лермонтова переименовали и Кутузова. Конечно, Дудаев с Наполеоном для них "свои". Ведь эти два врага были "украинцами". 

Ошеломлённый, он не протестовал, когда два полицейских проверили документы. 

- Дэпутат Государствэнной Думы, - прочитал один с малороссийским акцентом. Полицай задумался. 

- Крови багато, - сказал он наконец. - Пидийдэ. 

- Так цэ ж нэ младэнэц, - возразил второй. 

- Та ничого, - успокоил первый. - Скоро дэнь народжэння Пророка, а у мэнэ диты щэ борщу нэ йилы. 

Леонов не знал обычаев малоросов. Каждый год, на день рождения Тараса Шевченко вся малороссийская семья собирается за столом. Глава рассказывает детям про "разрушение" Запорожской Сечи. Потом читает "священную" книгу - Кобзар. Затем все едят малороссийский "борщ" - горячий красный суп, сваренный на крови русскоязычных младенцев. Вот почему во Львове нет русскоязычных младенцев. А которые уцелели - выучили "мову" и перестали быть русскоязычными. Вот и пришлось заменить их на туристов из России. 

Полицаи заломили Леонову руки за спину 

Часть шестая. Погоня в горячей крови.

Гундырев не шёл а бежал. За ним гнались очумелые фанатики. Над головой свистели камни, вилы и пули натовских обрезов. "Москаль! Московская собака!" - кричали разъярённые малоросы. Почуяв Русскоязычного Человека, собаки ринулись в погоню. Ещё мгновение - и догонят! Гундырев сжал в руке образок Путина. "Спаси, Владимир Владимирович" - прошептал он, теряя силы. В ту же минуту булыжник попал ему в голову. Падая, Гундырев услышал сдавленный голос: "Сюда,браток! Ползи!".Он пополз. Через минуту был в тёмном сыром подвале. На улице бесновалась толпа. Потеряв журналиста из виду, они ушли искать новую жертву. Обнаружив профессора Деникина, они принялись пинать его ногами. 

- Братцы, да я же из МОСКВЫ! - говорил учёный, тщетно взывая к разуму обидчиков. - Мы же суть братья: я - старший, а вы - младшие. И никто ведь вам, хохлам, не запрещает пользоваться вашим наречием и коверкать русский. Хоть в деревне, хоть на рынках. А-а-а!

Малоросам чужда толерантность. У них в голове один национализм. Где им до российской терпимости! Где им до московского уважения к другим!

Часть седьмая. В подвале.

Гундырев не сразу привык к темноте. Рядом с ним был перевязанный человек. Незнакомец бил его по щекам и поил водкой. "Русскоязычный! Наш!" - радостно шептал спаситель. 

- Да, я с Российского телевиденья, - прошевелил губами журналист. 

- Телевиденье... российское... - с нежностью выговорил незнакомец. Так произносят имя любимой. - Сколько лет уж я его не видывал! Как началась "нэзалэжнисть", так и отключили, заткнули рот. Ни одной русской газеты! Русские школы сожгли вместе с учениками. А кто протестовал - тем на шею собрание сочинений Пушкина, да в пруд. Не многие выплывали. А выплывешь - "украинский" учить заставят.

- А тебя как звать-то? - обнял беднягу Гундырев. 

- Номер тристо тридцать семь. На "мове" - "трЫсто трЫдцять сим". 

- Ох и задурили вам голову малорусским наречием, - вздохнул москвич. 

Номер 337 заплакал.

- Ну, после покаешься, - успокоил Гундырев. - Ты сам-то львовянин? 

- Куда там! Русскоязычных львовян всех повыбили. Я из Луцкого гетто сбежал. 

- Луцкое гетто? Для сионистов что ли? 

- Да нет! - нетерпеливо пояснил номер. - Сионисты-то с ними за одно. Гетто как раз для русскоязычных. 

- Так и зовётся?

- Официальное название: "Колония для такЫх, шо нэ володиють дэржавною мовою". 

- А есть такие, кто "овладел"? 

Номер 337 сплюнул.

- Предатели всегда найдутся, - пояснил он. 

Часть восьмая. Горе.

Когда-то тут был Русский культурный центр. В первые дни "нэзалэжности" его окружили танками и расстреляли их гранатомётов. Теперь остались одни руины. На обгоревших стенах чернели националистические надписи. Посреди некогда роскошного актового зала стояла изуродованная статуя Пушкина: вандалы одели её в вышитую "сорочку" и вложили в рот кусок сала.

Именно сюда привёл Гундырева номер 337. 

- Смотри, родимый, - прошептал он. 

Кулаки Гундырева невольно сжались. Он выхватил походный блокнот и стал писать. Правда! Вот, что он должен сказать в Москве! Родину нужно предостеречь. 

- А-а-а! - выкрикнул вдруг номер 337.

Из тёмного угла разрушенного здания на них надвигался бандеровец и шароварах и "вышиванках". Длинные "вуса" и "осэлэдэц" свисали до пояса. 

- Назад! - в ужасе крикнул Гундырев, прячась за сломанной колонной. 

- Ребята, я это, - расдался знакомый голос. Гундырев просиял - перед ним стоял Семёнов. Друзья обнялись. 

- Что за маскарад? - не перестал удивляться журналист. 

- Нам, чекистам, иначе нельзя, - пояснил работник органов. - Врага надо усыпить. 

- П-предатель х-хохлятский! А говорил, б-будто Н-НАШ! - обрёл дар речи номер 337. - Н-ну м-муч! Р-реж! 

- Полноте, - от души рассмеялся Гундырев. - Это наш парень, московский. Просто переоделся. 

- Сотрудник российских органов Василий Семёнов! - отдал честь переодетый бандеровцем чекист. 

- А-а-а... - облегчённо протянул 337, падая без чувств. 

Но Семёнов привёл его в чувства. 

- Ты - информационный источник, - пояснил Василий. - От твоих показаний зависят миллионы людей. Говори!

И бедняга заговорил. Шаг за шагом, открывались москвичам новые ужасы. Пытки, допросы, унижения. 

- А коменданткой в гетто была Мэри Кристмес. 

- Кристмес? - уточнил Гундырев. - Америка что ли? 

- Вроде того. Феминистка.

- Ну, это одно и то же, - понимаюшхе кивнул Василий. 

- За каждое слово на русском языке она отрубала палец. Вот! 

Он показал изуродованные руки. Пять с половиной пальцев отсутствовали. 

- Это - за русизм, - пояснил номер, указывая на половинку пальца, - Я сказал "прыйматы участь" вместо "браты участь". 

Москвичи поморщились при звуках "мовы". 

- А что делали, когда не хватало пальцев? Что рубили тогда? 

Номер тяжело вздохнул. Москвичи поняли: о некоторых вещах лучше не спрашивать. 

- Я ещё хорошо отделался, - пояснил 337... 

Часть девятая. Подвиг.

Они крались по сумрачным улицам. Солнце садилось. В предзакатных лучах зловеще блистали жёлто-синие знамёна УПА-УНСО, развешенные украинствующими "нэзалэжниками".

- Осторожно! - шепнул Семёнов. Друзья спрятались за поруганный бюст Тютчева. Вовремя. По улице проехала девушка на "ровере" (малороссийской разновидности велосипеда, используемой для мучений русскоязычного населения). К заднему колесу было привязано тело профессора Деникина. Историк был ещё жив. 

- Зумка! - шёпотом пояснил номер 337. - Это не худшее её зверство. 

- Куда уж хуже! - нахмурились москвичи. 

- Бывает! Поймала она русских военноморских офицеров и пытает: что, мол, такое "Дэнь Злукы". А кто не знал - заперла в русскоязычном ночном клубе и подожгла. 

- А что за "Злукы" такой? - удивился Гундырев. 

- Дык когда петлюровцы с бандеровцами объединились, чтоб наступить на права России.

- А может и правильно... - задумчиво произнёс Семёнов. 

Все посмотрели на него.

- Плох тот офицер, что не знает повадки врага в лицо. Таким в НАШЕЙ армии не место. 

- А которые и знали, тех того-с... в Харьков. К Серму в лапы. 

- Тоже бандеровец? - спросили москвичи. 

- Не просто бандэровец, а ещё и мэльныкивец, - пояснил номер. - Выгнал русскоязычных харьковчан на площадь Дзержинского и давай "мове" учить. В мороз. Кто отказался - тех водой, из шланга. 

- Дзержинского?! - возмутился Семёнов. - Какое кощунство! 

- Я его спасу, - добавил он.

- Кого?

- Профессора. У нас ведь, у гэбистов, как? Сам погибай, а товарища выручай... 

Чекист выскочил из-за бюста. Ребром натренерованной ладони перерубил стальной трос, привязывавший профессора к велосипеду.

- Спасибо, голубчик! - без чувств произнёс историк, распластавшись на средневековой мостовой. 

- О, ще москаль!!! - заревела появившаяся из-за угла толпа малоросов. В россиянина полетели раскалённые "варэныкы" (разновидность изуродованных малоросами пельменей). Масса сомкнулась на Семёновым. Он пал гибелью храбрых. 

Деникин отполз за бюст Тютчева. Друзья перевязали ему раны.

Часть десятая. Жертва.

В костре пылали книги - Ленин, Сталин, Брежнев. Над огнём висел огромный котёл с красной кипящей жидкостью.

- Смотрите! - вырвалось у журналиста. 

В двух шагах от пламени лежал депутат госдумы Леонов. В лице - ни кровинки. Рядом валялась поваренная книга, раскрытая на странице "борщ". На обложке краснело: "УКРАIНСЬКА ЕТНIЧНА КУХНЯ". И чуть ниже, от руки: "Для Маркiтки вiд Змеюки, у День Народження". 

На "Замковой" горе толпились малоросы. Лубяные глаза были прикованы к вершине. Там возвышался гигантская гранитная статуя Степана Бандеры. У подножия - подобие чудовищного "алтаря". Там уже суетится шаман бандеровского культа. Его лицо скрыто маской. Но все знают - это Бэд Джокер (Злой Шутник). На Майдане он такое творил с Ющенко и Тимошенко, что даже жене потом не признался. Напился русскоязычной кровушки. 

Вокруг "алтаря" лежали горы апельсинов. Наколотых. К ним тянулась рука. 

К ногам статуи были привязаныС вета и Колюня. Бэд Джокер подошёл к ним в плотную. В руках у него была ритуальная казацкая булава..

Таясь от малоросов, один ЧИТАТЕЛЬ написал Десятую главу моего РОМАНА.

Не ведая о том, я ТОЖЕ написал Десятую главу. 

Увы! Первым моим порывом было бросить мой труд В ПЕЧКУ. А после решил: пусть нас рассудит Будущее. В Будущем не будет уже малоросов, сионистов, арабов, грузинов, а будет ОДНА Единая и НЕДЕЛИМАЯ Россия-МАТУШКА. Пусть она и РЕШИТ, какую из двух десятых глав ОСТАВИТЬ в учебниках РУССКОЙ литературы. А какую сдать в архив КГБ. 

Часть одиннадцатая. Жидобандеровцы в ночи.

Ночь упала на Львов внезапно.Только-только сгущались сумерки, и тут же - тьма.

Фонари не горели. 

Выдрессированные малоросами злобные львовские собаки молчали - вслушивались в ночь, чутко поводя ушами и выискивая русское слово. 

Деникин забылся тяжёлым сном и постанывал, Гундырев заботливо поправлял на нём повязки. 337-й караулил, безупешно всматриваясь во тьму. 

И тут, издалека, неясно, но всё отчётливее, послышался какой-то тяжёлый ритмичный звук. Деникин проснулся и хотел было спросонья что-то сказать, но Гундырев бережно прикрыл его губы ладонью - "Тсссссс...".

Звук становился всё сильнее и леденил в друзьях кровь - с таким ужасом, наверное, прислушивались к ритму дикарских там-тамов первые белые поселенцы в Африке. На площадь перед Тютчевым выехали первые всадники с факелами. Ладные, мощные чёрные боевые кони, казалось, образуют единое целое с налитыми силой телами наездников. Всадники заполняли площадь. 

Сотни факелов распространяли яркий и ровный жёлтый свет. 337-й присмотрелся и смертельно побледнел. "Ж'ж'ыд'д'обандеровцы" - слегка заикаясь, прошептал он подползшему Гундыреву. Гундарев не успел непонимающе поднять брови, а 337-й уже показал ему рукой "Отползаем". 

Товарищи переползли в темноту кустов за памятником, к дрожащему от ужаса Деникину. 337-й, горячо дыша в ухо Гундареву, начал тихим шёпотом сбивчивый рассказ: "хасиды... пейсы у них... видел?... ну косички такие из-под шляп с боков... они - самые страшные... лютые враги... большинство три языка знает - мову, русским в совершенстве владеют, некоторые ещё и свой жыдовский... пейсы как снимут - так отличить очень трудно - хорошо когда у них нос... такой - здоровый носяра такой... но это не у всех... они в доверие легко входят, елси их не узнать".

Рассказ 337-го прервала неожиданно наступившая на площади тишина. Друзья затаили дыхание и вслушались. 

На площади явно по-русски плакал ребёнок. Младенец. 

"Изверги" - ещё сильнее побелел 337-й, - "Сейчас начнут на свои блины деревянные тесто замешивать...". 

"А дитятя им на что?" - недоумевая, прошептал Гундарев. 

"Тесто они на русской православной крови замешивают - ты думаешь, отчего их блины деревянные такие получаются? От ненависти нашей они деревенеют. От ненависти, что в крови нашей, даже остынув, силы не теряет" - всё громче шептал, переставая себя контролировать 337-й. 

Русский детский плач с площади усиливался. 

337-й вдруг метнулся в сторону, на прощание шепнув: "Не бойтесь, друзья, я их отведу от вас...", и бесшумно понёсся по парку, огибая кусты и не издавая ни звука. Убедившись, что он обезопасил друзей, 337-й подкрался к ближайшему всаднику, ловко выбил его из седла, перехватил выпавшую из рук пейсатого казака шашку, и, встав на стременах, во всю силу лёгких прокричал древний боевой клич, известный ещё со времён берестяных грамот, когда Илья Муромец Жыдовина побивал: "Если в кране нет воды, значит! Бей жыдов, спасай Россию!".

Церемония замеса теста была явно сорвана. Главарь, уже намеревавшийся отрезать головку русской крошке, нервно метнул пищащего младенца в кусты и громогласно приказал: "Убийте шлiмазла!" (прим. переводчика - жыдобандеровский диалект мовы, "Убейте этого героя") 

Разъярённая и разгорячённая варварским ритуалом толпа смяла 337-го, сотни шашек взмыли в ввысь и почти синхронно опустились...

Брошенный мощной рукой главаря младенец неизбежно разбился бы об дерево, если бы его не поймал в отчаянном прыжке Гундырев. С драгоценной ношей он пополз к бессильному Деникину. Младенец, чувствуя русское тепло его рук, молчал. "Ишь ты" - думал Гундырев, - "кровинушка наша, своих сразу чует... Василием мы тебя назовём. Или Василисой. А ты не боись - мы тебя в обиду им не дадим". 

Жидобандеровцы, насладившись жестокостью, умчались с площади, оставив наших друзей опять втроём.

Часть последняя. Спасение.

Долго бежал Деникин по "нэзалэжной" "Украине". Передвигался ночью. Днём прятался под стогами сена. Питался берёзовым соком (не успели бандэровцы берёзки-то вырубить). На плечах тяжким грузом лежала эстрадная певица. Вона приходила в сознание, видела преспупления малоросов и снова засыпала.

А преступлений было много.

В исконно российском городе Одесса малороссийский нацист Гурвиц не чтил памяти русской поэтессы Анны Ахметовой. Там же натовцы Че и Алекс-Юа домучивали остатки пророссийского населения. Бандэровка Сардинка варила борщ и "готувала" "варэныкы".

По периметру Крыма стояли виселицы с надписями на "украинской" "мове". В городе российской славы Севастополь русскую девушку Барби привязали к скале и заставили учить на память "коломыйкы" - ужасное изобретение западно-малороссийских сионистов, которым "украинцы" обычно пытают школьников.

На Донбассе путь профессора преградила гора отрезанных языков. Языки были русские. Их отрезали за нежелание произносить чудовищное слово "вализка". После трёх дней альпинизма, Деникин попал в Донецк. И обомлел. Парня, не подписавшегося на газету "Конгресса Украинских Националистов" обернули в "Комсомольскую Правду" и подожгли.

Всюду слышался русскоязычный плач. 

Поздно ночью, Деникин с девушкой на спине перешёл "границу", искусственно отделившую малоросов от старших братьев. Русские пограничники встретили теплом. Проверив и допросив (не шпион ли киевский?) обняли и препроводили в Москву. Синяева пришла в себя. Увидев газету на грамотном русском языке, она разрыдалась. Дома!  

Уродливый


Эту историю я получил от одной знакомой девушки, которой очень за нее благодарен! Может быть она и других научит чему-то...
Может быть, в наших силах внести в этот мир хоть капельку доброты, сделать его чище и красивее.

Меня глубоко тронула эта истинная история, и до сих пор, подчас, перечитывая ее, я ощущаю слезы на своих глазах. Я уверен, что среди нас имеется не так уж много "Уродливых". И все они, несмотря ни на что, жаждут любви и привязанности. Именно поиск любви и составляет главную тему истории, которую я хочу рассказать. Читайте...

Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала: он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался. Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль. Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях.

Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка.

Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...

Мы живём в этом мире , если любим его!