Я договариваюсь с тобой встретиться в следующей жизни, как будто уверена, что обстоятельства будут благоприятствовать нам. Как будто есть гарантии, что мы можем быть воплощены снова людьми, а не кузнечиками или слонами. Или камнями. Ну, или кометами и планетами, а почему и нет. У каждого – свои задачи перед лицом всего сущего (с одной "с")… Сейчас погуглю, есть какая-то комета, которая скоро пролетит мимо Земли единожды, о, нашла, зеленая комета Люлинь. Не спрашивай меня, почему единственный раз. Хотя и так понятно: Люлинь - похуй, у Люлинь еще до встречи с Землей уже все сложилось как надо - есть любимая девушка, орбита, уникальный состав, придающей комете экзотический вид.

И вот я планирую всё сейчас – какого цвета у тебя будут ботинки, которые ты будешь носить, когда выпадет первый снег. Сколько рожу тебе детей. Как ты будешь меня обнимать, прижимаясь горячим телом сзади, когда мы будем валяться в выходные долго в постели и смотреть документальные киношки, ну, допустим, про открытия и изобретения... А потом, после позднего завтрака, я выгоню тебя с нашими детьми гулять во двор, и ты сам с удовольствием будешь качаться на маленьких качелях, и дочка будет смеяться, а сын  - независимо и деловито рыть метро в центре песочницы… Все это я придумываю сейчас подробно почти спокойно от нефиг делать от невыносимой легкости бытия…

Знаешь, что это такое - узнавать кого-то родного, кем дышал и ради кого жил, кого забыл и не можешь вспомнить в теперешней настоящей жизни? Узнавать – это, на самом деле, – и есть любить. 

 

   

Лифты никогда не ездят вбок. Они – не электрички метро… Снится время от времени, что могут – и вертикально, и горизонтально. Но во сне – не считается... И почти каждый раз, когда я захожу в лифт, думаю: а вдруг… Особенно было бы прекрасно, если бы ты приехал в гости. И мы покатались бы. Вот ты удивился бы тогда! А я  - нет. Потому что лифты так ездят о-о-о-очень редко.

Гораздо реже, чем ты приезжаешь ко мне.

 

 

Кофе, сваренный в джезве, является более вкусным и правильным, нежели кофе, сваренный в белой эмалированной миске… Обладатели электроплит с чугунными горелками сразу поймут, почему получается так, что кофе приходится варить в этой дурацкой посудине с широким дном! А на самом деле я люблю всё-таки правильно сваренный кофе! Хотя это - ерунда и мелочи...

 

Мне не трудно уходить от тебя. Приходить в себя - труднее гораздо. 

 

 

Тебя провожу и вернусь в свой концлагерь. Где люди: как делишки, семечками наплевано, хуи на стенах, а в последнее время – еще свастика. В метро молодая мама поставила дочку ножками на сиденье диванчика, ребенок натоптал дряни типа песка, глядя на меня некрасивыми глазами – рассматривала. Не только глаза, весь целиком некрасивый ребенок. Мама – ничего так,  но с ногами ребенка на сиденье – это ж какой ум… Когда покинули вагон - туда сел парень в голубых джинсах – не заметил.

 

В киоске сигаретном прошу зажигалку с кнопкой. Говорят, что нету. Я говорю: ужасно. А меня спрашивают: почему. Ну, бля, потому, что мне надо - с кнопкой, чтобы пальцем не шоркать и кремень там быстро перекашивается, и вообще я люблю свой палец.. Нет, чтобы сказали: берите, что есть, а говорят: что же тут ужасного – колесико! И показывают мне издалека, как надо пальцем делать: шорк, шорк… Тьфу. Купила, конечно - надо было сейчас.

 

Все это без тебя тоже есть, но когда рядом нормальный человек – вроде легче. И не совсем концлагерь. Я не говорю «хорошо», когда на самом деле «плохо». У тебя скоро поезд – через восемь часов. Навсегда.

 

 

На аллее, ведущей от супермаркета к моему дому, прохаживаются ОНИ. Как бы невзначай спрашивают что-то важное (по их понятию – самое важное в жизни). Заглядывают вопрошающе в лицо с чрезмерной приветливостью, а в голосе - смесь приторной сладости и плохо скрываемой брезгливости к инаковерующим… За метр до сближения включается лампочкой свет в безумных глазах и – шаг навстречу: «Вы верите, что спасётесь?»

Первая реакция в ответ – отпрянуть. Что я и делаю, шарахнувшись, пугая неожиданным манёвром  ИХ становится слишком много… Разных... На углу за домом полгода торопливо строят явно из дорогих материалов непонятного дизайна  церковь… Религиозная экспансия на Украину? Спасайся, кто может…

«Благодарные слушатели»photo by Лысцева Марина
Иллюстрация - не о встреченных мной фанатиках. Просто картинка нравится.

 

Стоя в пробке, смотрела в окно маршрутки на работу экскаватора ковшом… Попутно, чтобы шум и лязг не раздражал уши, придумывала себе, что я - на Луне, и наблюдаю за забором грунта роботом-манипулятором… Сегодня на Луне грунт в больших объемах собирали. Возможно, перевыполняли норму...

 

О чем я подумала еще в связи с этим. Что изобретение ложки и вилки – великое дело. Пишут, что вилку изобрели итальянцы. Даже странно, что не китайцы. Еще пишут, что ложка – раньше придумана, а вилка – позже. Жаль, что неизвестны имена изобретателей этих прекрасных предметов... 

 

ЗЫ. Когда можно есть пищу руками – это тоже хорошо. Ближе к природе тогда. 

И вкуснее и настоящее кажется еда…

 

 

  

photo by: kvazar.org

                                 

 

Хорошо, когда хороший человек присутствует рядом. Понимающий. Чтоб в одну сторону вместе со мной мог смотреть. Вдвойне прекрасно, если этот человек – мужчина с эрекцией. Но если женщина – то тоже нормально. Понимание главное же. Чтоб поговорить было с кем. Хотя бы. Чтобы сказать внезапно: «Смотри!» - и тут же он (или она, но лучше, если он) чтоб всё понял – куда смотреть и зачем. Может, даже взял бы меня за руку при этом. Потому что увиденное/услышанное/прочитанное вдвоем – удивительнее, чем просто одной смотреть,  «Смотри!» тогда не имеет смысла.

 

Хорошо, если повезет и удивляться есть с кем. У меня было с кем - вчера. Прислали стихотворение Чуковского. Не из тех, что на слуху, из редких. У моего понимающего друга есть дочка приблизительно одного года возрастом. Вот он для дочки нашел. Удивился. И сказал мне тоже: «Смотри!» И стихотворение это сбило дыхание… Потому что… Трудно объяснить иногда, что именно зацепило... Чуковского каждый знает, а про медведя и луну – не каждый читал. Делюсь с вами. Смотрите!

 

Корней Чуковский. Медведь и луна.

 

[ текст стихотворения тут ]

 

 

Прибегает вот недавно:

- А не страшно, если воды наполовину?

- Наполовину чего? Кастрюли или яиц?

- Яиц.

- Лучше долей.

- Поздно. Они полчаса как кипят…

Иду смотреть… Да… Воды на дне… Посередке кастрюли жарятся яйца в скорлупе. Чувствую, что мама маячит где-то за спиной, говорю щадяще-уважительно, указывая подбородком на кастрюлю:

- О, наверное, сильно кипели!

- Да! Зато я не забыла воду посолить!

Ну и ничего. Сварилось всё вполне... В прошлый раз она вообще яйца, достав из холодильника, в бурлящий кипяток бросала по одному… И возмущалась тому, что они тут же лопались…

 

Мама экспериментирует в варке яиц. Забыла, как правильно, а спросить гордость не позволяет. В доме считается, что мама - неебически классный кулинар… Такая у нас сложилась семейная традиция...

 

 

Иду в магазин. Возле подъезда – лавочка. Рядом деловито топают ногами два малыша, девочка (чуть старше) и мальчик. Любопытно, и я не удержалась, указываю на скамейку носом: - Чего топаете, что там? - Муравья затоптали! - говорит девочка, вид серьезный. - Вы что, сдурели, как вы могли! Вдруг он к мамочке бежал! И мама где-то ждет своего сыночка и плачет! - я сочиняю, но ведь именно так, возможно, обстояли дела... Феномен детской неоправданной жестокости всегда был мне и непонятен, и неприятен. Трогал их этот муравей, что ли… Малолетние Бонни и Клайд смотрят под ноги, хлопая глазенками. – Проняло – думая так, я иду успокоенно куда шла, в магазин...

Возвращаюсь обратно, малышня сидит на лавочке, болтают ногами. Мальчик старается попадать ногами в такт сестре и следит за этим, опустив круглую голову, похожую на светлую теплую дыньку. Первой меня окликает девочка: - А у нас всё в порядке! - Вот и хорошо, а что в порядке? - у меня дурные предчувствия, я не тороплюсь улыбаться. - Маму затоптали, теперь никто не плачет! - голос девочки победно звенит. Мальчик, оказывается, тоже умеет говорить, он добавляет счастливо: - Мы всех затоптали, никто больше не плачет и никого не ждет… Это они еще одного муравья прикончили… Или даже семью... Холокост, мля. Откуда это в детях?

photo by GYA