Неизвестный Станиславский К.С.

СТАНИСЛАВСКИЙ КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ

Настоящее имя — Константин Сергеевич Алексеев

(1863 - 1938 гг.)

         Будущий гений театра и бизнесмен Константин Серге­евич Станиславский родился 5 января 1863 г. в Москве. О своей семье он впоследствии писал: «Мой отец, Сергей Владимирович Алексеев, чистокровный русский и моск­вич, был фабрикантом и промышленником. Моя мать, Елизавета Васильевна Алексеева, по отцу русская, а по матери француженка, была дочерью известной в свое вре­мя парижской артистки Варлей...». Родители Станислав­ского принадлежали к прогрессивным торгово-промышлен­ным кругам, из которых вышли близкие семье Алексеевых крупнейшие деятели культуры — П. М. Третьяков,   А. А. Бах­рушин, С. И. Мамонтов и др. Это была счастливая и бога­тая семья. Начальное образование Костя получил дома, где родители устроили «целую гимназию». В 13-летнем возрасте его отдали в настоящую гимназию, из которой он, по собственному признанию, не вынес ничего. Как все творческие личности, он не терпел зубрежки, учился без удовольствия, по инерции, а источником духовного разви­тия назвал впоследствии Малый театр, спектаклями кото­рого грезил во сне и наяву. По причине хронической не­успеваемости родители перевели будущего бизнесмена в частный Лазаревский институт восточных языков, кото­рый он с грехом пополам окончил в 1881 г.

      В начале следующего года 19-летний востоковед был принят на работу в контору семейной фирмы. Его стар­ший брат В. С. Алексеев вспоминал: «Костя не любил гим­назии и института и поступление на фабрику считал осво­бождением от классицизма. Он быстро освоился с делом, им были довольны. Работа там была кропотливая и ответ­ственная. Приходилось иметь дело с золотниками и доля­ми золота и серебра. Трудность была еще и в том, что надо было взвешивать металл, катушки, крохи и прочее правой рукой и на очень чувствительных коромысловых весах, а на счетах одновременно считать левой рукой».

   К этому времени семейный золотоканительный бизнес перестал приносить стабильный доход. Кризис производства вызван старением оборудования и технологии, а также всевозрастающим давлением со стороны местных и ино­странных конкурентов. Кроме того, рынок постепенно отказывался от золотого шитья ввиду его большой доро­говизны. Выполнение служебных обязанностей на фаб­рике Товарищества «Владимир Алексеев» не приносило молодому менеджеру морального удовлетворения. Значи­тельно больше Константина Сергеевича интересовал мир театра, где с 1885 г. он был известен как актер Станислав­ский. На сцене его партнершей была сама Ермолова, а после спектакля грим-уборную штурмовали поклонни­цы и журналисты.

     К 1888 г. на его счету было уже около 40 сыгранных ролей и  20 постановок. В том же году Константин Алексе­ев стал одним из основателей Московского общества ис­кусства и литературы, вскоре превратившегося в один из очагов российской культуры. По окончании «артистиче­ского отрочества» в 1889 г. он женился на Марии Перевощиковой (на сцене Лилиной) и через два года у супругов родилась дочь Кира, а в 1894 г. — сын Игорь.

Станиславский играл и ставил большие спектакли, учил­ся у мастеров, приобретал сценический опыт и много раз­мышлял. Общество искусства и литературы просущество­вало десять лет. Именно на эти годы приходится и пик предпринимательской деятельности Константина Сергее­вича. Его старший брат вспоминал: «Когда у Кости нача­лось серьезное увлечение театром и сценой, занятия на фабрике стали тяготить его. Чтобы не задохнуться, надо было найти выход для себя и вместе с тем не погубить дела. И вот Костя, составив себе план действия, принялся с тройной энергией за организацию дела на новых услови­ях. Приходилось целыми днями сидеть над планами зда­ний и расположением машин, обдумывать новые условия существования действительно утопавшего в рутине дела».

         В апреле 1892 г. отец отправил Константина за грани­цу, к конкурентам. Предлогом было согласование совмест­ной работы над крупным заказом, а настоящей целью — разведывание промышленных секретов лучших европей­ских предприятий. В Германии Алексеев-Станиславский посетил знаменитые фабрики Шварца и Венинга в Мюльхаузене, во Франции — мировой центр золотоканительной промышленности в Лионе. В письме домой новояв­ленный «шпион» жаловался: «В Лионе фабриканты очень скрытны — официального разрешения на осмотр получить невозможно. Пришлось осматривать потихоньку, то есть в то время, когда мастера отдыхают днем».

     С ролью разведчика актер Станиславский справился с чес­тью, и уже из Парижа бизнесмен Алексеев докладывал бра­ту: «Все, кажется, устроилось очень хорошо, и по приезде в Москву я буду знать все, и даже больше, по интересовав­шим меня вопросам золотоканительного дела. Интересно­го я узнал очень и очень много. Теперь меня уже не удив­ляют баснословно дешевые цены заграничных рынков. Папаня поймет, какого прогресса достигли здесь в золотоканительном деле: я купил машину, которая сразу тянет товар через 14 алмазов. Другими словами: с одного конца в машину входит очень толстая проволока, а из другого — выходит совершенно готовая».

   Константин Сергеевич не зря гордился приобретением. Технология получения золотой канители на его москов­ской фабрике была допотопной: проволока сматывалась с отдаточной  фигурки, пропускалась через стальной калибр (волоку) и наматывалась на приемную катушку. После этого рабочий машину останавливал, переносил катушку на фи­гурку, а конец проволоки продевал через коническое от­верстие калибра с меньшим диаметром. В итоге она снова наматывалась на катушку. Так повторялось до тех пор, пока проволока не утончалась до нужного диаметра, иногда до толщины человеческого волоса. Протаскивали ее через волоки нередко более 100 раз. Отсюда и пошло выражение «тянуть канитель».

     Кроме того, Алексеев-Станиславский «узнал также, как можно золотить без золота, и много-много других курьезов». «Очень этим доволен и надеюсь, что по приезде мне удастся поставить золотоканительное дело так, как оно поставлено за границей», — писал он брату.

         Спустя месяц Константин Сергеевич вернулся в Москву и прямо на вокзале столкнулся с поджидавшим его антрепренером Малого театра, слезно просившим заменить на гастролях заболевшего актера А. И. Южина. И Станиславский сразу же взял верх над Алексеевым: «Отказать было нельзя, и я поехал, несмотря на утомление после долгого заграничного путешествия. Не повидавшись даже с родными, которые ждали меня дома». Вечером того же дня, в Ярославле, он уже блистал в роли художника Богучарова в пьесе, написанной его будущим соратником по Московскому Художественному театру В. И. Немировичем-Данченко.

     С. В. Алексеев простил «блудного сына» только после того, как тот представил правлению Товарищества детальный план технической реорганизации фабрики на 17 страницах, под­твержденный инженерными расчетами. На первом этапе Константин Сергеевич рекомендовал объединить семейное производство с фабрикой конкурентов П. Вишнякова и А. Шамшина в одно товарищество. Затем следовало постро­ить большой двухэтажный корпус, перестроить старые цеха, а котельную и кузнечную мастерскую, как создающие шум и загрязняющие атмосферу, — разместить в отдельных зданиях. Гвоздем проекта было радикальное изменение технологии волочения и покрытия изделий благородными металлами. В результате применения новых машин предполагалось зна­чительно снизить себестоимость продукции и увеличить про­изводительность труда в 10 раз.

     Переоснащение производства заграничными волочиль­ными станками и гальваническое золочение проволоки сделало новое Товарищество крупнейшим в своей отрас­ли. Российские конкуренты бросились приобретать фран­цузские машины, однако Станиславский и это преду­смотрел. В импортном станке главной деталью были алмазные волоки (фильеры) — кристаллы в металличе­ской оправе с проделанными в них отверстиями. Владея эксклюзивной технологией их производства, французы и итальянцы спокойно продавали свои аппараты, зная, что за новыми фильерами русские придут к ним. В 1894 г. Константин Сергеевич нарушил эту монополию, открыв на фабрике собственный алмазный цех, что позволило реставрировать не только свои волоки, но и обслуживать конкурентов.

         В начале 1899 г. правление Товарищества решило со­здать отдел по сверлению алмазов. Не обладая секретном технологией «мелких лионских фабрикантов фильер», моск­вичи просто перекупили профильного специалиста — Клода Ренома и перевели алмазный цех в более просторное по­мещение. Затем его укомплектовали швейцарским обору­дованием, а также машинами, изготовленными своими умельцами: инженером Т. М. Алексеенко - Сербиным и ме­хаником П. Бурылиным.

          Вскоре цех смог полностью удов­летворять потребности своего предприятия: уже в 1898 г. из имевшихся на фабрике 16,7 тыс. волок алмазных было 9,4 тыс., рубиновых — 7 тыс. и сапфировых — чуть боль­ше двухсот. За производство алмазных волок рабочие по­лучали дополнительные премии.

     Сенсацией Всемирной промышленной выставки 1900 г. в Париже стало присуждение «Гран-при» российскому То­вариществу «В. Алексеев, П. Вишняков и А. Шамшин», представившему на суд жюри новый вид золотошвейных нитей. Своей тонкостью и мягкостью эти нити превзошли лучшие мировые образцы. Председатель правления Това­рищества К. С. Алексеев, инженер Т. М. Алексеенко-Сербин и еще несколько работников фабрики получили меда­ли и дипломы выставки.

     Алмазный цех отнял у Станиславского пять лет жизни, однако в это же время он создал 14 ярких сценических образов. Константин Сергеевич играл Отелло в одноимен­ной трагедии Шекспира, Бенедикта и Мальволио в его же комедиях «Много шума из ничего» и «Двенадцатая ночь».

    Блистал в комедиях А. Н. Островского «Дикарка», «Све­тит, да не греет», «Горячее сердце», был режиссером и ис­полнителем роли Генриха в пьесе-сказке Г. Гауптмана «За­тонувший колокол», имевшей исключительный успех у публики. Одновременно он ставил отрывки из опер «Пи­ковая дама» и «Черевички» П. И. Чайковского, «Руслан и Людмила» и «Иван Сусанин» М. И. Глинки, «Ратклиф» Ц. А. Кюи и др.

     К концу XIX в. компания «В. Алексеев, П. Вишняков И Л. Шамшин» освоила рынки, где мода на золотое шитье не проходила никогда: Индию, Китай, Персию и Турцию, что позволило Станиславскому осуществить свою мечту и открыть собственный театр. Вот что писал бизнесмен о цели театра в своих мемуарах: «Программа начинающегос               я  дела была революционна. Мы протестовали и против старой манеры игры, и против театральности, и против ложного пафоса, декламации, и против актерского наи­грыша, и против дурных условностей постановки, декора­ций, и против премьерства, которое портило ансамбль, и против всего строя спектаклей, и против ничтожного ре­пертуара тогдашних театров».

   В то время театральное искусство стало приносить не­плохие доходы, превращаясь в настоящий бизнес. Част­ные театры пользовались большим успехом у прогрессив­ной публики, принося за один вечер до 2 тыс. рублей сборов. Константин Алексеев имел достаточно личных средств для инвестиций в новое дело, но и тут он поступил как опытный предприниматель: создал акционерное об­щество для привлечения чужих денег.

     Для успешной раскрутки проекту не хватало только опытного творческого менеджера. На эту «роль» режиссер Станиславский наметил своего старого знакомого В. И. Не­мировича-Данченко. Если верить театральной легенде, встреча будущих компаньонов состоялась в отдельном кабинете «Славянского базара» и продолжалась в течение 26 часов без перерыва. В ходе этой беседы были сформу­лированы задачи нового театрального дела и программа их осуществления. По словам Станиславского, обсужда­ли «основы будущего дела, вопросы чистого искусства, наши художественные идеалы, сценическую этику, тех­нику, организационные планы, проекты будущего репер­туара, наши взаимоотношения». Кроме того, был утвер­жден состав труппы, костяк которой составили молодые актеры, и скромное оформление зала. Разделили обязанности (литературно-художественное руководство поручалось Немировичу-Данченко, коммерческое — Станиславскому), обсудили круг авторов (Ибсен, Гауптман, Чехов) и репертуар.

         10 апреля 1898 г. было создано Товарищество для учреждения в Москве общедоступного театра. Договор, заключенный десятью пайщиками, гласил: «...Распорядителями дела избираются К. С. Алексеев и     В. И. Немирович-Данченко, им поручается вести как художественную, так и хозяйственную часть, предоставляется право нанимать  помещения для театра, приглашать и увольнять артистов и всех служащих, заключать договоры и действовать во всем на правах полных хозяев с личной своей ответственностью перед товариществом... Вся чистая прибыль, которая ока­жется за данный отчетный год, подлежит распределению в следующем порядке: 10% прибыли поступает в дополни­тельное вознаграждение за труд распорядителям, т.е. Алек­сееву и Немировичу-Данченко, остальные 90% должны слу­жить источником для уплаты каждому из товарищей на внесенный ими капитал, но в размере не свыше 6% на 1 рубль взноса. Если при этом получается остаток, то поло­вина его выдается распорядителям поровну, а вторая идет для усиления средств предприятия...»

    Уставный капитал Товарищества составил 25 тыс. руб­лей. Часть этих денег пошла на аренду театра «Эрмитаж» в Каретном ряду, и 14 октября 1898 г. Художественно-об­щедоступный театр открылся спектаклем «Царь Федор Иоаннович» (Станиславский играл князя Шуйского). За первым шумным успехом последовали другие: «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад», «Мещане», «На дне», «Доктор Штокман», «Жизнь человека», «Месяц в деревне»... В этом была немалая заслуга Константина Сергеевича, проявившего в театре весь свой максимализм, все недовольство актерскими штампами и постоянную ус­тановку на новизну, к которой он привык в бизнесе. Как писал современник: «Режиссерская фантазия Станиславского не знала границ: из десяти выдумок восемь он отме­нял сам, девятую — по совету Немировича-Данченко и только десятая оставалась на сцене».

      Творческая работа режиссера Станиславского шла рука об руку с предпринимательской деятельностью заводчика Алексеева, ставшего к тому же главным акционером Московского Художественного театра, довольно дорогого объекта недвижимости. В техническом отношении особняк в Камергерском переулке был самым современным из российских театров, а на базе семейной золотоканительной  фабрики в 90-е гг.           XIX в. были созданы два завода — меднопрокатный и кабельный. Позже, в 1910-1912 гг., для них  было построено отдельное здание, в котором сегодня располагается завод «Электропровод».

      Вскоре эта часть производства начала приносить гораздо больше доходов, чем золотая нить, а эксклюзивные алмаз­ные фильеры Товарищества «В. Алексеев, П. Вишняков и А. Шамшин» покупали теперь еще и электротехнические заводы. Идя в ногу со временем, талантливый менеджер наладил на фабрике резиновый цех для выпуска изолиро­ванных проводов. Во время Первой мировой войны обо­рот его предприятий составил около 4 млн. рублей золотом. Двойная жизнь предпринимателя-театрала прекратилась в 1917 г., когда бывшие «таланты и поклонники» режиссера Станиславского национализировали собственность капи­талиста Алексеева, великодушно сохранив ему жизнь и дав возможность «реализовать себя в искусстве».

     Советские биографы знаменитого реформатора театра сообщали: «До революции влияние вкусов буржуазного зрителя препятствовало осуществлению большой художест­венной программы Станиславского, сковывало его творче­ские силы. После Октябрьской революции Станислав­ский полностью посвятил свою жизнь искусству». А чему еще ее оставалось посвящать? Новая власть не оставила талантливому менеджеру выбора. На его семейной фаб­рике  с  безликим именем  «Московский  электрозавод» новые хозяева тянули вольфрамовую нить для лампочек Ильича, выполняя программу ГОЭЛРО, а улицу Малую Алексеевскую переименовали в Малую Коммунистиче­скую.

         После тяжелого сердечного приступа, случившегося в юби­лейный вечер МХАТа в 1928 г., врачи навсегда запретили режиссеру выходить на подмостки. К работе он смог вернуться только через год, посвятив остаток жизни теоретическим изысканиям, педагогическим пробам «системы       Станиславского» и занятиям с молодежью в своей Оперной студии. Разработанная им система актерского мастерства стала основой развития мирового реалистического театра XX столетия и была изложена в книге «Работа  актера над собой»,  издания которой на родном языке мастеру так и не довелось увидеть.

          О последних днях его жизни осталось свидетельство писателя Виктора Некрасова: «В углу дивана, глубоко погрузившись в его мякоть, сидит длинноногий человек в ботах. Сквозь большие круглые стекла пенсне с тесемкой на нас смотрят маленькие, слегка иронические глаза. Лицо мало­приветливое». В то время он уже давно никого не любил и ненавидел «советскую действительность», в которой ему довелось жить, которая загнала его в тупик, лишила веры в людей, сделала подозрительным, а еще потому, что чув­ствовал близость смерти: жить бедному Константину Сер­геевичу оставалось полтора месяца.

     7 августа 1938 г. режиссер Станиславский умер. Причи­на — сердечная недостаточность, вероятно, ишемическая болезнь. Аортокоронарное шунтирование изобрели толь­ко полвека спустя.

    Похоронили Константина Сергеевича на Новодевичьем кладбище. В советское время именем Станиславского назывался Леонтьевский переулок (в районе Тверской улицы), где в 1920—1938 гг. жил и работал великий реформатор театра.  В 1948 г. там был открыт его музей-квартира, а
па Пушечной улице, 9 и в Леонтьевском переулке, 6 установлены мемориальные доски. Имя «забытого предпринимателя» и всемирно известного режиссера было присвоено двум московским театрам — Драматическому и Музыкальному.