О чём город плачет. (Ядовитая нецензурщина - детям запрещено).

Фото 1.

Фото 2.

Фото 3.

Фото 4.

Наш город чем-то похож на Будапешт. Наверно тем, что главная река Украины делит его на две части. Каждый вечер одна половина жителей города садится в железные, тяжёлые как гробы, повозки с резиновыми колёсиками и мчится на другой берег. В каждой повозке стоят удобные скамейки. Без скамеек наши избалованные граждане уже не ездят. А ещё во всех повозках играет музыка и слышны песни. Песни поют не живые прозрачные люди, а черные ящички. Все привыкли и давно уже ни кто не считает странным, что ящики умеют петь. Хотя если подумать, но это ночное пение ящиков - факт достаточно странный.

Вторая половина жителей нашего города, а это сотни тысяч людей, тоже садится в такие же железные повозки с колёсиками, включает поющие ящики и так же мчится на другой берег. Две железные реки несутся на встречу друг другу и встречаются там, где в самом сердце старого города стоит мост. Нашему мосту далеко до роскоши мостов Петербурга. И по краям его охраняют не гордые львы, а какие-то чёрные голые бабы из того чугуна, из которого делают батареи для квартир. А какие бабы могут получиться из чугуна? Известно какие. Чугунные. Широкие. Жопастые. Коротконогие. С большими ступнями опытных пешеходов. С маленькими сиськами и лицами оживших мертвецов. Жуть. На таких даже дрочить - западло.

Мост, как место встречи, по логике вещей должен быть тем местом, где все повозки столкнутся. Ломая как игрушки людей, скамеечки и поющие ящики. Но каждый вечер трагедии не происходит. Происходит чудо которому я не перестаю удивляться. Всё потому, что добрые дяди - индейцы из племени гАи, балетные пленники ветхих фуражек, нарисовали волшебную белую полосочку на мосту. Нарисовали, построились паровозиком и станцевали специальный шаманский танец маленьких лебедей. Танец в котором каждый трёт большим рыхлым животом попу танцора стоящего впереди. И не чувствует себя одиноким, потому что его попу тоже трут, те кто танцует сзади. Теперь повозки летят с огромной скоростью, скрипят зубами, рычат от злости, но не решаются преступить полоску. Так они и пролетают на другой берег, где теряют свою власть. Скорость. Злость. И медленно тонут в городских пробках.