Я ніпанімаю, це вже норма така, чи це чисто розетківське ноухау?
Летом сорокового года, когда мы жили на Вудлоун-авеню в Чикаго, две недели во время национального демократического съезда нас особенно осаждали гости. Попечитель Фонда, Руфус Бриггс, однажды сказал мне во время завтрака:
– Я оставил свои рубашки на балконе, где спал. Они мне понадобятся через сутки, и скажите, чтобы слегка накрахмалили воротнички – больше ничего крахмалить не надо.
– Скажите сами, – отрезала я, находясь не в слишком благодушном настроении. До поздней ночи я устраивала постели для новоприбывших, включая и самого Бриггса (он был из тех оптимистических идиотов, которые ехали в Чикаго, не задумываясь над тем, что сейчас все номера в гостиницах вплоть до Гэри, штат Индиана, заказаны за много месяцев заранее). А потом поднялась спозаранку и пошла на кухню, чтобы приготовить и подать завтрак дюжине гостей.
Бриггс уставился на меня, не веря своим ушам.
– Вы разве не экономка?
– Пусть я экономка, но я не прислуга.
Бриггс поморгал и воззвал к Брайану:
– Мистер Смит?
– Вы ошиблись, мистер Бриггс, – спокойно сказал Брайан, – эта леди моя жена. Ночью вы видели ее в полутьме, и приходилось шептаться, потому что все спали – вот вы и не узнали ее утром. Но миссис Смит, я уверен, с радостью отошлет в стирку белье дорогого гостя.
– Нет, не отошлю, – ответила я.
Тут уж опешил Брайни.
– Морин?
– Не стану я отдавать в стирку его белье и завтрак ему больше готовить не стану. С утра он только и проговорил, что яйца не так приготовлены – даже спасибо не сказал, когда перед ним поставили завтрак.
Так что впредь пусть идет завтракать в другое место. Кажется, на Шестьдесят третьей есть какое-то заведение. И объявляю всем, – добавила я, обводя взглядом стол, – у нас тут прислуги нет. И мне так же хочется вовремя попасть в Зал Съездов, как и вам. Вчера я опоздала, поскольку стелила постели и мыла посуду. Лишь один человек здесь убрал за собой постель – спасибо, Мэрл! Сегодня я их убирать не намерена – если кто-то свою постель не застелет, в таком виде она и останется. А теперь мне нужны добровольцы, чтобы убрать со стола и вымыть посуду – если же таких не найдется, завтра я вам завтрак готовить не буду.
Через час мы с Брайаном отправились на съезд. По пути на станцию надземки муж сказал:
– Мо, наконец-то представился случай поговорить с тобой наедине. По правде сказать, мне не понравилось, что ты не поддержала меня в присутствии другого попечителя.
– Это когда же? – спросила я, прекрасно зная, о чем речь.
– Я сказал мистеру Бриггсу, что ты охотно отдашь его белье в стирку, а ты наперекор мне отказалась. И тем унизила меня, дорогая.
– Это ты унизил меня, Брайни, пытаясь переубедить, когда я уже сказала ему, чтобы он сам сдал свое белье. Я просто стояла на своем.
– Но он действительно ошибся, дорогая: он думал, что ты прислуга. Я только пытался загладить его ошибку, сказав, что ты с радостью окажешь эту услугу гостю.
– А почему ты не сказал, что с радостью сделаешь это сам?
– Как? – неподдельно удивился Брайан.
– Знаешь, почему? Потому что вы оба считаете, что сдача белья в прачечную – женская работа. И это так, когда речь идет о твоем белье, а женщина – я. Но Руфусу Бриггсу я не жена и служить ему, чурбану этакому, не намерена.
– Морин, иногда я тебя просто не понимаю.
– Верно – иногда не понимаешь.
– Взять эту уборку постелей или мытье посуды. Ведь дома мы никогда не требуем от гостей, чтобы они убирали за собой постели или мыли посуду.
– Дома, Брайни, мне всегда помогают две-три взрослых девочки и никогда не бывает дюжины гостей одновременно. Кроме того, наши гостьи обычно предлагают мне помощь, и я принимаю ее, когда нужно. Не то что это сборище, которое на меня свалилось сейчас. Они мне не друзья, не родственники, в большинстве своем мне не знакомы, а ведут себя так, словно у нас тут пансион. Но при этом хотя бы говорят "спасибо" и "пожалуйста", а мистер Бриггс и того не делает. Брайни, в глубине души вы с мистером Бриггсом относитесь к женщинам одинаково: мы для вас только прислуга.
– Не думаю. По-моему, это нечестно с твоей стороны.
– Да? Тогда я снова спрошу тебя: если ты хотел проявить к гостю любезность, почему не предложил сам отдать его белье в стирку? Мог бы не хуже меня взять телефонный справочник, открыть его на желтых страницах и договориться. Чтобы отдать белье в стирку, не обязательно быть женщиной, ничего трудного в этом нет. Почему ты находишь возможным предлагать мои услуги, когда я уже высказала свое нежелание?
– Мне хотелось сделать любезность.
– Кому? Своей жене? Или компаньону, который был с ней груб?
– Ладно, не будем больше говорить об этом.
Роберт Хайнлайн "Уплыть за закат" збірник "Не убоюсь я зла"
Майкл А. Чиконетті (1951 р.н.) - суддя міського суду у відставці, який головував у місті Пейнсвіл, штат Огайо, США. Суддя часто залишав вибір штрафу підсудному: провести час у в'язниці або зазнати одного з незвичних покарань Чиконетті. Це часто передбачало поставлення підсудного в становище, подібне до того, в якому був потерпілий під час вчинення злочину.
Багато жертв, і підсудних, стверджують, що його незвичний підхід допоміг їм впоратися зі своїми проблемами.
Крім того, якщо показник загальнонаціонального рецидиву (повторного правопорушення) перевищує 75%, показник у судді Чіконетті становить лише 10%.
Його філософію пояснюють наступні дві цитати:
Коли ви залучаєте людей і винагороджуєте за хорошу поведінку, наче дітей, це допомагає їх самооцінці. Моя судова філософія насправді не так сильно відрізняється від батьківської філософії.
У мене п’ятеро дітей. Ви можете лупцювати їх, але чого ви досягнете? Більшість людей хочуть бути хорошими, якби не невеликі перешкоди чи звички. Треба змінити звички та усунути перешкоди. Це наша робота.
Ось деякі з його вироків:
Чоловік, який вчинив жорстоке поводження з дітьми, відправлений до школи в собачому костюмі і мав розповідати про безпеку дітей.
Під час сильних хуртовин він наказав підсудним очистити сніг перед будинком для літініх людей.
Чоловіка, спійманого з зарядженим пістолетом, відправили до моргу, щоб показати трупи.
Жінка, яка кинула 35 кошенят у лісі, провела ніч у лісі.
Молодий чоловік, який вкрав велосипед, 10 днів їздив на велосипеді, на підтримку місцевої благодійної організації.
У січні 2008 року Чиконетті засудив чоловіка, який викрав червону скриньку для пожертв, у якій було близько 250 доларів від Армії порятунку, провести 24 години бездомним.
Няню, звинувачену у побитті хлопчика ременем, змусили читати статті про наслідки жорстокого поводження з дітьми, а потім обговорювати їх у залі суду перед суддею, матір'ю жертви та глядачами.
Перекладено з вікі, там ще є що прочитати.
