...Денёк вчера изначально не предвещал ничего феноменально хорошего. И саднящая ядовитенькой болью в виске башка моя бедовая это сегодня как раз и подтверждает. А в памяти несмываемая, как татуировка, всё всплывает неоконченная вчера партия, которую так и не пришлось доиграть... Несвобода в жизни - ото всего...Как в конуре. Да и местечко это...Ну, там городишко, больница скорой помощи, хирургическое отделение и комнатёнка дежурных хирургов, отделённая от вечного гомона общего коридора двойными дверями с тамбуром, - всё это лишь разновидности этой самой конуры. Как там у Барса..."В пустой и стылой конуре моей души устало чувства тлеют, в полнакала..." И этот бродяга туда же. Вот откуда ему об этом знать? Хотя...Болтается вечно, где ни попадя. Прознал, видать.

   Так вот. Дежурка эта наша - пространство два с половиной на три метра - с втиснутыми в неё холодильником, умывальником, многострадальным топчаном, шкапчиком для посуды и столом с четвёркой стульев, пристанищем для сторожевого пса, вроде меня, являться может лишь с большим допущением. Ну какой, скажите мне. уважающий себя барбос позволит кому-либо, хоть бы и хозяину, вламываться не спросясь в его, барбоса, законную конуру, когда ему, этому барбосу, никакой конкретной задачи не поставлено. И всячески отвлекать его, барбоса, от самой необходимой задачи в минуты и часы ожидания каких-то неотложностей. От плодотворного накапливания сил и нервов, буде вдруг придётся рвать все жилы. От возможности просто даже помечтать о незнамо как появившейся в пределах достижимости молоденькой незнакомой сучке, игривой и легкомысленной.

   В общем, уединиться - задача в социуме, кипящем необходимостями неотложностей, практически невыполнимая. И ещё этот проклятый телефон, способный терзать ненасытными трелями всё твоё нутро...аж до смых этих вот...чуть ли не каждые полминуты. Но вот забавная вещь. Спасительной влагой во всём этом пекле вдруг проливаются на тебя обрывки памяти, не имеющие, в общем-то, никаких привязок к окружающему сей момент.

   Мне было, чем заниматься вчера, и есть, о чём размышлять сегодня после обычного в своей сумасбродности дежурства. Можно бы вновь и вновь прокручивать-проворачивать в памяти правильности и взвешенности своих действий, когда, к примеру, доставили молодое тело с признаками жизни после ночного лежания близ заброшенной трамвайной колеи. При этом выясняется, что, кроме всего у него  ещё признаки ушиба мозга и разрыва мочевого пузыря  и его нужно срочно оперировать, а давления у него как не было, так и нет. Или этого деда, который в свои неполные семьдесят два не смог смириться с утратой мужского здоровья после онкологического рукоделия пятилетней давности на своей прямой кишке. Поэтому, на древнеримский манер, решил прервать это непотребство, бросившись на нож. Но ему не повезло. Причём дважды. Зарезаться до смерти всё равно не получилось, но кровищи в брюхе у него образовалось изрядно. Можно было бы порассуждать, зачем он смотрел на меня с такой неприязнью наутро, а я не находил для него добрых слов, чтобы успокоить...Но вот ополоумевшей каруселью ездит по моим воспалённым извилинам эта неоконченная партия в шахматы с моим напарником. И никак мне из конуры моей черепушки её не вызволить...

   Я довольно посредственный шахматист. А тут вдруг влёт раскусил, что этот азартный босяк собирается сыграть гамбит Эванса. И за ход до подставы его ферзя каким-то интуитивным пермещением пешки сделал эту его жертву лишённой смысла. А потом и вовсе покромсал ему фланг, от чего он как-то потерялся и стал пытаться выровнять ситуацию более вдумчивой игрой..Вот тут-то нас с ним и позвали в операционную...

   Ночь была почти спокойная. Но я всё равно проколбасился до подъёма, не столько в поисках удобного положения истомлённым об операционную ногам и спине, сколько доигрывая в уме эту злосчастную, так и не выигранную мной, партию...Да я и сейчас пытаюсь её доиграть...и ход был за мной...И не выбросить этого из головы...Как и не позабыть 70й год. Весна. Урока нет. Восьмой класс...И мы с ней стоим в коридоре у окна...Не пошли с нашими в парк. А я , ошалев от собственной отваги, погладил её кругленькую тугую попу...И её взгляд с затаённой улыбкой, удивлением и чем-то совсем мне незнакомым...Барс, босяк. Ну написал бы что-нибудь об этом...Болтается где-то...А я тут. понимаешь, стою на верхушке айсберга и раздеваюсь, собираясь перебраться вплавь на соседний такой-же...неподалёку...И не холодно мне вовсе. Потому что у самой кромки воды улыбается мне та самая...Что шла сегодня по коридору, удаляясь от меня, маня и вихляя ладненькой попкой в ритм шагов... сексуальной кривизны ноги...былиночка на ветру, которую хочется бережно прижать к сердцу...насмешливый и одновременно задумчивый взгляд через плечо...А я в тоске смотрю ей вслед...потому что дежурство уже закончилось...а партия недоиграна...И я её узнал...Это Принцесса...И мне её сейчас не догнать...И я, наверное, уже просто сплю...и мне это всё снится...

Я не читала книгу с таким названием и даже не знаю, о чем она.  Но эта фраза сама по себе всплывает у меня в голове, как реакция на различные жизненные ситуёвины, как радостные, так и грустные. Неверное из-за парадоксальной совместимости слов «невыносимая» и «легкость».

И действительно, бытие иногда просто невыносимо по своему эмоциональному накалу.  Влюбленность, любовь могут достигать такой остроты восприятия, таких острых граней, что это становится невыносимым. Хочется остановиться, глотнуть воздуха, отдышаться, оглядеться по сторонам. И дать время голове догнать меня. "Привет, мозги, где вы были вчера, когда я ТАК в вас нуждалась?!"  Чувство полета над бездной – невыносимо по своей лёгкости парения, невероятного восторга и тихого ужаса: а ну как шмякнусь? Тихая тоска, грусть о том, что было и о том, что не сбылось (и никогда не могло сбыться!), чувство безнадежности и безысходности – невыносимы в своей невозможности высказаться без купюр и быть понятой.  Все это невыносимо в обреченности на молчание.

Ожидание – это просто невыносимо. Ожидание любви, радости, грусти, свидания, боли, надежды, разочарований (перечислять можно до бесконечности!) – это биение сердца где-то у горла,  метание по пространству комнат. Это невыносимый стыд за сказанные и несказанные слова, за глупость, за доброту, за ложь. За саму суть свою. За свою гордость, - о! это просто невыносимо! -  за дерзость, за само состояние ожидания.

 ...Я повторяю про себя фразу «невыразимая легкость бытия» в ответ на различные жизненные ситуёвины. Иногда - сквозь зубы и кучу матов. Иногда – с легкостью махнув рукой. Ну что с этого бытия взять, какой с него спрос? Мы - сами себе бытие.

P.S. Пойду почитаю книгу Милана Кундеры. Вдруг мы с ним – об одном и том же?

Сегодня два раза посмотрел фильм Евгения Евтушенко "Похороны СТАЛИНа". Сложные ощущения.

1953 год. СССР: Москва прощается с Вождём (всех времён и народов). В похоронной толчее Женя знакомится с Элей. За долгие часы, проведённые в траурной процессии, они успели многое узнать друг о друге, но Эля нелепо погибает. Так у Жени начинается другая, взрослая жизнь.

Ничего более глупого придумать было невозможо. Ах уж эти поэты....