Фамильная иконка в узелке -

Старушкина единственная ценность.

Она сидела в ношенном платке,

Шептала еле слышно и смиренно:

«Сыночек, милый, если б не война…

Да и отец давно уже в могиле.

Прознали супостаты, что одна,

Квартиру нашу будто бы купили,

Доставили без спроса на вокзал,

Мол, всё равно на ладан дышит бабка…»

Состав с шипеньем пасти открывал

И поглощал толпу железной хваткой.

Нам иногда отвлечься б от забот,

 Простыми быть, как голуби и дети…

Но кто-то взгляд поспешно отведёт,

А кто-то боль чужую не заметит.

Казалось, небо гневно бьёт в набат,

А бабушка иконку тихо гладит:

«Помилуй, Бог, не знают, что творят.

Прости несчастных Иисуса ради».

Мы возвращались с девушкой домой. Машина неслась навстречу новому дню. Теплое на редкость осеннее солнце играло в уже пожелтевших деревьях. Яркие пятнышки бегали по траве парка, вдоль которого шла трасса, выскакивали на капот мчащейся машины. 

Я замедлил ход и невольно залюбовался резкими изменениями в природе. Осень шла по городу стремительно, изменяя цвета всё, к чему прикасалась. «Жизнь продолжается», - подумал я, вдохнув полной грудью прохладный осенний воздух, освежающий салон автомобиля через открытое окно. 

Мой взгляд выхватил на фоне пейзажа молодого парня. Тот стоял, слегка наклонившись, ноги широко расставлены, рука опиралась о дерево. 

«Не пройди мимо!» - услышал вдруг я голос внутри себя. 

От неожиданности нога резко дала по тормозам. Сдав чуть назад, я внимательно посмотрел на незнакомца. Да, я его не знал. Но под рёбрами настойчиво стучало: «Не пройди мимо!». 

«Может, ему плохо?» - подумалось мне. В этот момент ноги у мужчины подкосились, и он присел, облокотившись на старый тополь. В открытое окно долетело пьяное ругательство.

 «Нажрался уже с утра», - процедил я сквозь зубы. И я уже хотел рвануть дальше, как опять внутренний голос настойчиво повторил: «Не пройди мимо». 

«Ладно, - принял я решение, - вот только девушку отвезу и на обратном пути обязательно помогу. В конце концов, не садить же эту пьянь рядом с любимой!» 

Мой взгляд задержался на зеркальце, в котором отражался её милое личико. Ненаглядная беззаботно сидела на заднем сидении и дремала. Я нажал на «газ», и машина помчалась в сторону жилого массива. 

У любимой задержался, разговорчивая с её родителями по поводу предстоящей свадьбы. Будущая тёща стрекотала и стрекотала о каких-то пустяках. Я бы с радостью удрал от ненужной болтовни, но не желая показаться невежливым, я кивал и даже улыбался, хотя под ложечкой щекотало какое-то беспокойство, и мысли возвращались в парк. Наконец-то я многозначительно посмотрел на часы, и, сжалившись надо мной будущая тёща отступила. 

Проехав по кольцу, я вырулил на мост. Меня кривило от мысли, что сейчас придется тащить пьяного мужчину в машину, вести его домой (хорошо ещё, если адрес вспомнит). Но я принял решение сделать это, чтобы избавиться от неприятного чувства, застрявшего занозой где-то под ребрами. 

Проехав метров двести, машина встала в «хвост» пробки. Медленно продвигаясь вперед, я начал нервничать. Тревога холодной змеей заползла в душу. В том месте, где я недавно притормаживал, стояла милицейская машина и «скорая». Мне пришлось прижать машину к бордюру и выйти. Подходя к милиционеру, разговорившему с водителем серебристого BMW, стоявшего поперек дороги. Бледный мужчина заламывал себе пальцы и с ужасом смотрел на представителя закона. 

- Я….. никак не ожидал, что здесь кто-то может дорогу переходить, - оправдывался он. – Здесь….. же ни тротуара, ни пешеходной дорожки… 

- Пьяный, - констатировал подошедший медбрат, - перегаром за три версты несёт. 

- Так он жив? –не выдержав вмешался я. 

- Уже мёртв, - махнул рукой медик. 

- А вы собственно кто? – поинтересовался милиционер. 

Ничего не ответив, я побрел к машине. Хлопнув со всей силы дверцей, и положив голову на руль, подумал: «Я тот, кто мог это предотвратить».

Никогда не говорите «мне все равно». Не надо стремиться афишировать свое равнодушие. Это не показатель Вашей независимости. Равнодушие — это паралич души. Что Вы чувствуете, когда Вам говорят «мне все равно»? Становится пусто и холодно внутри. Вы ёжитесь и протестуете. Чаще всего, про себя… Ведь собеседнику… «все равно»… Всего каких-то два слова, а как глубоко проникают они в душу, занозой впиваются в сердце и остаются гнить, иногда напоминая о себе. Человек не может жить без уверенности в том, что он кому-то нужен, что его любят. Он чахнет, переживает, замыкается в себе, погибает. Худшее преступление, которое мы можем совершить по отношению к людям, — это не ненавидеть их, а относиться к ним равнодушно; в этом — суть бесчеловечности. Прошу, никогда не говорите «мне все равно»… (с) Иван Охлобыстин