Полумрак вечера спускался по стенам с потолка. Подсвечник со свечами, светом нарезающими пляшущими лоскутами теней, пространство комнаты. Скрипящее перо торопливо отражало на бумаге рифмы. Рифмы которые складывались в голове поэта. Это должна была быть эпитафия.



- Ну как тебе чувствовать себя в роли музы? - с усмешкой спросил Сатана у Смерти, которая развалилась на другом конце дивана.
- Приятно, чертовски приятно. Особенно мне понравилось как он подобрал рифму к "saignant", я просто вся затрепетала.
- Что сказать, талант. Раз сама Смерть нежиться от его слов.
- Теперь Роби будет моим любим любимчиком.
- Думаешь совратить его? - уже откровенно улыбаясь во все сорок два зуба пошутил Сатана.
- Думаю нет смысла. Поэты сами по своей натуре очень пылки сердцем и не принимают критику. Дай ему силу - он устроит террор. Дай ему власть - он утопит страну в крови.
- Заключим пари на этого рифмоплёта? Сроком лет так на десять?
- С лёгкостью. Я даже вижу что одним и тем же пером он будет рифмовать и казнить, и я буду его музой.
- Итак пари заключено. Сегодня девятое термидора одна тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Отсчёт пошёл...

В тот год идеей ёлочного неповиновения я готовился к новому способу ликвидации ёлки. Начало апреля это время когда городские службы готовятся встретить уже пришедшую весну. Усиленно сажаются замены вместо поломанных за зиму дедами морозами молодых деревьев, разбиваются однотипные клумбы, по возможности напыляется газоны, срезаются старые деревья, красятся лавочки. И этой весенней кутерьмой я решил дерзко воспользоваться. Перед днём "Ё", я неделю готовил ёлки к предстоящей операции. Да, да, в этот раз я спас свою ёлку, тёщину и шурина. Я аккуратно обрезал нижние ветки, а после крепко их приклеивал на место бокситкой, но так что б ветки в этот раз были развёрнуты на сто восемьдесят градусов. Средние ветки срезал полностью, а верхние оставил и несколько раз обмакнул в ведро с уличной грязью. Замазав гуашью светлые срезы, я ещё полтора часа пририсовывал на еловых ветках набухающие салатово-розовые яблочные почки. Закончив работу я получил три вполне симпатичных яблоневых саженца. Взяв отгул в среду я оделся в вымазанный дачной землёй старый камуфляжный костюм рыбака, приклеил всё те же рыжие усы, аккуратно сложил в старые жигули тестя завёрнутые в тряпку свои саженцы, немного постучал по номерам машины что б они заляпались грязью и натянув ярко оранжевую жилетку с надписью "Мосзеленстрой" поехал на заранее присмотренный объект. Я ещё час выжидал в машине пока бригадир раздаст подчинённым ценные указания как правильно сажать цветы на клумбе, а после этого уедет на следующий объект. После чего незаметно слился с такой же оранжевой бригадой по вытаптыванию газонов для посадки тюльпанов. Покрутившись минут пятнадцать подтащил свои саженцы. На меня всем было ноль внимания. Для прохожих я не был интересен, для бригады тоже, милиция скучала и жадными взглядами высматривали людей с потенциально отсутствующей регистрацией. Немного попотев, я выкопал три ямки вдоль главной дорожки ведущей к "объекту" и посадил туда свои саженцы. Закрепил их в земле колышками. Дело сделано. Прогулявшись к ларьку я купил минералку и сняв жилетку сел в жигули. Ещё через пять минут я прилепил на крышу таксистскую шашку и неспешно подъехал к голосующему на обочине. - До Чертаново!!! Срочно!! - 700...

Мы неспешно в потоке машин удалялись от мэрии. Ещё одно дело сделано - посажено дерево, даже три. Осталось воспитать сына и построить дом.

Она моя, я знаю...

 

Я расскажу вам об одной актрисе, об одной своей однокласснице, об одной девочке, об одной женщине, которую никак не могу забыть.

Однажды мой друг встретил на площади свою первую любовь. Она смотрела на него с ожиданием, бесконечно долгие пару секунд. Оба торопились. Оба не думали друг о дружке бог ведает сколько времени. И вот - она смотрит на него, а он - прячет взгляд.

- Она подурнела, - пожал плечами мой друг - она стала толще. Годы берут своё.

Последнее произносилось со смешливой иронией. Наши годы штурмовали лишь третий десяток и брать им пока особо было нечего.

- Ты преступник, - сказал ему я

Можно не помнить о ней бесконечно долго, а потом наткнуться - в выпускном альбоме, в сводках новостей. И если ничто не ёкнет, значит, всё было зря. И жизнь твоя - прежде всего.

[ Читать дальше ]  

Он сказал мне: «Я тебя люблю», и для меня рухнул мир. Мы ведь были просто друзья. Мне как ни с кем иным было с ним интересно, я делилась с ним радостью и печалью, я спешила ему первому рассказать о любой перемене в жизни, он радовался моим успехам, сочувствовал горю, поддерживал, когда было плохо, помогал, когда были неприятности. Именно ему я рассказывала о всех своих романах, он первый узнавал, когда я влюбилась, плакалась ему в жилетку, когда расставалась, успокаивал, когда переживала, он вытирал слезы и говорил: все будет хорошо. Он был таким другом! И с какой уверенностью я всегда убеждала всех в том, что дружба между женщиной и мужчиной возможна. И вот теперь на тебе: я люблю тебя.

… а как нехорошо получилось. Был день Святого Валентина. Ненавижу этот день. Искусственно созданный праздник, когда всех просто заставляют любить. Хуже него наверное только 8 марта. Женский день… Своеобразные игры для взрослых. Мужчины, как сумасшедшие, гоняют в поисках цветов и подарков для любимых (во избежание истерик, упреков и слез), делают комплименты буквально всем женщинам, которых встречают на пути, и с нетерпением ждут окончания этой клоунады, мечтают, когда же наконец-то закончится этот ужасный день, в который они вынуждены любить женщин, причем всех знакомых женщин. Да еще и уверять их в своей любви. А женщины, прекрасно зная, что все это театр (ведь мы не настолько глупы), с удовольствием подыгрывают, с улыбкой принимают подарки и цветы, кокетничают и наслаждаются вниманием и купаются в комплиментах. Самое страшное, что эта игра потом настолько затягивается, что женщины, даже прекрасно осознавая то, что всё поведение мужчин в этот день лишь дань празднику или уступка им, делают вид и даже убеждают самих себя, что всё это по-настоящему, и что то, что говорит мужчина, он говорит искренне и по велению сердца. Так вот и с днем Святого Валентина. Я вообще не понимаю этот праздник. Если это день всех влюбленных, то причем здесь семья, родственники, коллеги, друзья? Вот вы понимаете, можете мне объяснить смысл этого праздника? У меня вот даже иногда создается такое ощущение, что придуман он был для того, чтобы невлюбленные, те у кого нет пары, в этот день чувствовали себя еще более ущербными. И еще более несчастными. И еще более одинокими…

Он знал о том, что я плохо переношу праздники, а потому предложил сходить куда-нибудь, все равно куда, лишь бы я не оставалась одна, не впала в очередную депрессию. Мы сходили на выставку в новомодный «Арт-Центр», а потом пошли в кафе. За каждым столом сидели парочки. В обнимочку, перешептываясь, целуясь, улыбаясь от счастья. Воздух был просто наэлектризован «любовью». Подошла официантка, поприветствовала, а потом, положив меню на стол, улыбаясь, сказала: «Обратите внимание, у нас сегодня специальное меню для влюбленных…» И тут меня как «прорвало». Пытаясь не срываться на крик, со слезами на глазах, я спрашивала его: «Да что же это такое? Чем я провинилась? Почему у меня всё не как у людей? Вот у всех праздник, все влюблены, все по парам. Одна я как не человек... Ну почему?... ну почему у меня никого нет? Почему меня никто не любит?» - «Я тебя люблю». Я аж опешила, даже слезы остановились. «Что? Что ты сказал?» - «Я тебя люблю». – «Да ты что, издеваешься?» - я схватила пальто и выбежала из кафе…

Он не догнал, не позвал, не позвонил… Уже через неделю я начала по нему скучать. Мне не хватало его. Через две я поймала себя вдруг на том, что набираю его номер. Но потом сбросила. Мне было стыдно. Да и что я скажу? Как мне теперь вообще с ним говорить? О чем?... Да и вообще сам виноват. Все ведь было отлично. Я же доверяла ему, верила ему, верила в его дружбу, в нашу дружбу…Нет, не буду я звонить. И говорить не хочу. Не буду, обойдусь… А если вдруг он позвонит, тогда… Но он не звонил…

Шло время…

Спустя пару месяцев я получила письмо: «Извини, что я даю о себе знать только сейчас. Просто мне нужно было время. Мне нужно было понять, что случилось, разобраться во всем, в своих чувствах прежде всего, понять, что делать, и наконец решить, как быть дальше… Теперь я уже вот как 2 месяца как в Америке. Я выиграл ту стипендию и вот работаю на кафедре англоязычной литературы в Нью-Йоркском университете. Мне нравится здесь. У меня есть возможность и преподавать, и заниматься научной работой. Это так здорово, когда занимаешься тем, что нравится, и когда любимым делом зарабатываешь себе на жизнь. Да и сама Америка, Нью-Йорк, люди, коллеги, университет… А еще я встретил здесь великолепную женщину. И знаешь, я влюбился. У меня первый раз в жизни ощущение, что я нашел то, что искал. Я счастлив.

А как у тебя дела? Надеюсь, всё хорошо. Будь счастлива…»

Я обхватила голову руками, в горле ком, меня душили слезы, мне казалось, я и дышать уже не могла. Нет, этого не может быть! Он счастлив! Он - влюблен! А как же: «я люблю тебя?!» Я читала снова и снова, вытирала глаза от слез и снова читала. Потом вспомнила тот злополучный день. И как он сказал: «Я люблю тебя». А потом передо мной стали мелькать «страницы нашей истории». Неужели я была настолько слепа? Неужели видела только себя? Неужели я сама все уничтожила? Ну почему я все всегда порчу, своими руками разрушаю своё счастье? И мне так стало жаль себя... И я злилась и на него, и на судьбу. Да за что же это? Почему??? Рыдания глушили меня, первый раз в жизни меня всю трясло. Мне хотелось исчезнуть, потеряться, пропасть… Улететь в конце концов…

Я встала, налила рюмку коньяка, выпила залпом, затем вторую, а потом улеглась на кровать, свернулась калачиком и уснула…

 

… я гуляла с сыном на детской площадке и увидела знакомую фигуру. Это был он. Тоже с коляской. Но в отличие от моей она была розовой. Я начала искать глазами женщину рядом с ним, но ее не было. Он был только с дочерью. И я решилась подойти. Будь, что будет. Я и так уже натворила дел. Он был рад меня видеть. Он приехал познакомить своих родителей с внучкой. Он так и остался в США, так и преподает литературу, вот только теперь у него еще есть дочь. А где жена? Её нет, она ушла от него, как только родила дочь. Девочку оставила ему. Ей никогда не хотелось детей, у нее другие цели в жизни... Пока мы говорили с ним, наши дети нашли общий язык и чудно игрались в песочнице. Его дочь была чуть старше моего сына и время от времени уже поучала его, показывала «как надо».  Они так мило смотрелись вместе, так весело игрались, что мы вдруг оба замолкли. Мы стояли рядом друг с другом, смотрели на наших детей и улыбались. Это было то самое счастье! Настоящее, реальное, ощутимое, такое обыкновенное, но о котором мечтает каждый. Я слегка коснулась его руки… Его теплые пальцы сжали мою холодную кисть…

Мы сидели за ланчем, когда моя дочь как бы между делом упомянула, что они с мужем подумывают «завести полноценную семью».

– Мы тут проводим опрос общественного мнения, – сказала она в шутку. – Как думаешь, может, мне стоит обзавестись ребенком? – Это изменит твою жизнь, – сказала я, стараясь ничем не выдавать своих эмоций. – Я знаю, – отозвалась она. – И в выходные не поспишь, и в отпуск толком не съездишь. Но это было совсем не то, что я имела в виду. Я смотрела на дочь, пытаясь почетче сформулировать свои слова. Я хотела, чтобы она поняла то, чему ее не научат ни на каких дородовых курсах. Мне хотелось сказать ей, что физические раны от родов заживут очень быстро, но материнство даст ей такую кровоточащую эмоциональную рану, которая никогда не затянется. Мне хотелось предупредить ее, что впредь она уже никогда не сможет читать газету без внутреннего вопроса: «А что, если бы это случилось с моим ребенком?» Что каждая авиакатастрофа, каждый пожар будут преследовать ее. Что когда она будет смотреть на фотографии детей, умирающих с голода, то будет думать о том, что на свете нет ничего хуже смерти твоего ребенка. Я смотрела на ее аккуратный маникюр и стильный костюм и думала о том, что как бы изысканна она ни была, материнство опустит ее на примитивный уровень медведицы, защищающей своего медвежонка. Что встревоженный крик «Мама!» заставит ее бросить без сожаления все – от суфле до самого лучшего хрустального бокала. Мне казалось, что я должна предупредить ее, что сколько бы лет она ни потратила на свою работу, ее карьера существенно пострадает после рождения ребенка. Она может нанять няню, но однажды, отправившись на важную деловую встречу, думать будет о сладком запахе детской головки. И ей потребуется вся ее сила воли, чтобы не сбежать домой просто ради того, чтобы убедиться, что с ее малышом все в порядке. Я хотела, чтобы моя дочь знала, что ерундовые каждодневные проблемы уже никогда не будут для нее ерундой. Что желание пятилетнего мальчика пойти в мужской туалет в «Макдоналдсе» станет огромной дилеммой. Что там, среди гремящих подносов и вопящих детей, вопросы независимости и половой принадлежности встанут на одну чашу весов, а страх, что там, в туалете, может оказаться насильник малолетних – на другую. Глядя на свою привлекательную дочь, я хотела сказать ей, что она может сбросить набранный при беременности вес, но никогда не сможет сбросить с себя материнство и стать прежней. Что ее жизнь, такая важная для нее сейчас, уже не будет столь значимой после рождения ребенка. Что она забудет о себе в тот момент, когда надо будет спасти ее отпрыска, и что она научится надеяться на осуществление – о, нет, не своей мечты! – мечты своих детей. Я хотела, чтобы она знала, что шрам от кесарева сечения или растяжки будут для нее знаками чести. Что ее отношения с мужем изменятся и совсем не так, как она думает. Мне бы хотелось, чтобы она поняла, как сильно можно любить мужчину, который осторожно посыпает присыпкой твоего ребенка и который никогда не отказывается поиграть с ним. Думаю, она узнает, что такое влюбиться заново по причине, которая сейчас покажется ей совсем неромантической. Я хотела, чтобы моя дочь могла почувствовать ту связь между всеми женщинами земли, которые пытались остановить войны, преступления и вождение в пьяном виде. Я хотела описать моей дочери чувство восторга, которое переполняет мать, когда она видит, как ее ребенок учится ездить на велосипеде. Я хотела запечатлеть для нее смех малыша, впервые дотрагивающегося до мягкой шерстки щенка или котенка. Я хотела, чтобы она почувствовала радость настолько животрепещущую, что может причинять боль… По удивленному взгляду дочери я поняла, что она заметила навернувшиеся у меня на глаза слезы.

– Ты никогда не пожалеешь об этом, – сказала я наконец, дотянулась через стол до нее, сжала ее руку и мысленно помолилась за нее, за себя и за всех смертных женщин, кто посвящает себя этому самому чудесному из призваний.

(с)

Я шел по морскому берегу и вдруг увидел мальчика, который поднимал что-то с песка и бросал в море. Подойдя ближе я увидел, что мальчик поднимает с песка морские звезды. Они окружали его со всех сторон. Казалось, на песке -  миллионы морских звезд, берег был буквально усеян ими.  -  “Зачем ты бросаешь эти морские звезды в воду ?”  -  спросил я, подойдя ближе. -  “Если они останутся на берегу до завтрашнего утра,  когда начнется отлив,  то погибнут”,  -  ответил мальчик,  не прекращая своего занятия. -  “Но это просто глупо ! “ -  сказал я.  -  “Оглянись !  Здесь тысячи морских звезд, берег просто усеян ими.  Твои попытки ничего не изменят !” Мальчик поднял следующую морскую звезду,  на мгновение задумался,  бросил ее в море и сказал: -   “Нет, мои попытки изменят очень много...   для этой звезды”. 

Эпилог:  … тот,  кто хочет сделать сразу много хорошего, …  никогда  ничего толкового не сделает, …  ведь наша жизнь состоит из мелочей … .  Очень редко появляется возможность сделать сразу очень многое.  Истинное величие состоит в том, чтобы быть великим в мелочах  !!!

1617г. Лувр

Маршал Франции Д'Акар шел утром в Лувр. Его ждали. Он это знал. Но не знал что его ждали разные люди. 

- Вы арестованы.

Эта фраза вывела его из раздумий и мечтаний. Гвардейский капитан преградил ему и его свите путь.

- Как вы смеете мне такое говорить??? - маршал выхватил шпагу. Но в следующие секунды получил три выстрела в лицо и грудь. 

Гвардейцы долго били мёртвое тело сапогами. Позднее тело маршала было вывезено в провинцию и там похоронено. Но простолюдины прознали про то где захоронен Д'Акар. Тело его было вытащено из могилы. Повешено и растерзано озверевшей толпой. Они изрезали его. Срезали части мяса, пальцы, нос. Вырванное сердце было изжарено на углях и тут же съедено. Над останками ещё долго измывалась толпа...

1617г. Сен-Жермен-л'Оксерруа

- Глупец, решил обмануть судьбу... - Сатана отошёл от узкого окна под которым ходила волнами толпа, - а ведь тебе в Италии 30 лет назад предсказали всё это. Хотя ты подумал что это может случиться только где-то в Полинезии. Ты был уверен что сухопутного маршала не постигнет эта участь. И думал что хитрее всех и обманул сестёр Мойр...

- ...Но что мешает мне перенести дикарей сюда... или даже в сам Париж.

Часть 2. Начало http://blog.i.ua/user/863952/442900/

      Я всё-таки выкурила эту чёртову сигарету.        Я бродила по комнате, как сомнамбула, ругала себя за трусость и всё никак не могла решиться. В конце концов, до меня дошел комизм ситуации: я, мёртвая, уже почти на том свете, и боюсь еще чего-то? Чего?! Мой позор навсегда уйдет из памяти как моей, так и его. Я рывком распахнула дверь и решительно направилась в спальню к Лео.        Он не спал. Он не спал! Он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.        - Что ты здесь делаешь, девочка?        Я змейкой скользнула к нему. Прижалась всем телом, обвила его руками, положила голову на плечо и вдохнула его запах. «Перед смертью не надышишься» – горько усмехнулась про себя.        - Я люблю тебя. – сказала я и заплакала.        Он обнял меня и сделал попытку приподняться. Я сильнее вдавилась в него, не давая ему встать, только бы не видеть его глаз, и чтоб он не видел мои. Я прижималась к нему так, будто боялась, что он растворится, исчезнет, будто он… оттолкнёт меня. Что ж, тогда я буду взывать к НЕМУ, и просить, чтоб он отменил свои чёртовы сутки!        - Но я не так молод, как ты…        - Чушь! Ерунда! Какое это имеет значение?! Особенно сейчас…        Я всхлипывала, вытирала слёзы об его рубашку, и расстёгивала пуговицы. «То застёгиваю, то расстёгиваю» - подумала я с неясным смешком. Я терлась щекой об его кожу, я гладила его ладонями, я целовала его невпопад, я пыталась впитать его всеми своими чувствами, раствориться в нём. Я хотела отдаться ему. И он тоже стягивал, срывал с меня одежду, его ладони прошлись по моей спине, по талии… они обжигали. Он лепил меня, как скульптор. Он был хозяином моего тела, его творцом. Он был миром и целой вселенной в этот момент. Он был жизнью. Хаотичные движения обретали смысл. Губы, ладони, вес его тела. Мы проваливались в бездну и парили в небесах. Всё утратило смысл и потеряло значение, всё, кроме нас двоих, слияния наших тел, нашего дыхания. Только пульсировало где-то в висках и в затылке: «Я люблю тебя».        …Очень хотелось пить. И курить. Мы засыпали и снова просыпались. Время шло. Оно уходило.       Я вышла на кухню. Серж сидел за столом, мрачно уставясь на бутылку. Он поднял на меня глаза, злые и жалостливые одновременно.        - Я люблю тебя, Серж.        Он вскочил, и с размаху шарахнул бутылкой об стену.        - Сука! И ты еще мне это говоришь?! Сейчас?! После того, как ты – с ним?!.        Сел на стул и заплакал. Это было страшно. Это было больно. Я подошла к нему сзади и обняла за плечи.        - Серж, у тебя была сестра? Старшая сестра? Которая бы любила тебя, терпела все твои капризы и шалости, заботилась бы о тебе? Нет?.. Ну не надо, мальчик мой. Всё будет хорошо. Я тебя люблю. Ты еще так молод. У тебя всё будет хорошо, вот увидишь…        Я шептала ему эти слова, я любила его всей душой, а от меня пахло другим мужчиной и грехом.        Мы долго сидели на кухне, пили, курили, плакали и разговаривали. Обо всём на свете. О себе, о своей жизни, о наших чувствах. Беззаботно, и не таясь. Смерть, знаете ли, стирает все условности и можно быть откровенным. Время шло. Оно уходило.        Потом на кухне появился Лео. Как всегда, опрятен, чист и свеж. Не то что я, растрёпка.  Он сел за стол и мы все замолчали. Я поняла, что времени уже не осталось. Я посмотрела на одного и на второго. Прощайте. Я люблю вас.        Сначала исчез Лео, будто растворился в воздухе. Серж только успел поднять на меня глаза и шевельнуть губами, но слов я уже не расслышала. Он тоже исчез. Я осталась одна. Стало нестерпимо тихо.       - Ну что ж, дорогая, поздравляю. Всё закончилось хорошо, не правда ли? – ОН возник из-за левого плеча.        - Да. Куда мне теперь?        - Куда? Да обратно, вслед за ними!        Я обалдело уставилась на него. Он с минуту смотрел на моё лицо, насладился его выражением, потом расхохотался.        - А ты думала, я только ТЕБЕ сделал такое предложение? Ты думала, ты одна такая исключительная?! – он продолжал хохотать. – Не-ет! Я каждому, КАЖДОМУ сказал одно и то же! И, знаешь, что? КАЖДЫЙ из вас решил одинаково: «Я, мол, остаюсь, а ОНИ пусть возвращаются».        Он прошелся взад-вперёд по комнате. Я не могла пошевелиться.        - Для возвращения надо было набрать два голоса, два! Голос за себя самого не считается. Так что возвращайся обратно, дорогая. Они тебя ждут.        Он наклонился надо мной и протянул издевательским тоном:        - И, знаешь, что? Они – не забудут! – Дьявольский хохот потряс стены, я вскочила, и как недавно Серж, шарахнула бутылкой, пытаясь попасть по этой смеющейся роже, но…          …Воздух с каким-то скрипом ворвался в горло и резанул болью. Болью тут же отозвалось всё тело, она была везде, она разрывала на части.        - Тихо, девочка, тихо, спокойно!! Постарайся не двигаться! – откуда-то издалека донёсся чей-то голос.        Тело? Не чувствую. Только боль. Вдох. Боль. Выдох. Боль. Везде. Мышцы корежит. Мышцы? Что-то появилось… Боль постепенно отпускает.        - Дыши, дыши… Так, спокойно… Всё нормально, всё хорошо…        Да? Нормально? Хорошо? Пусть будет так. Дышим спокойно.        Глаза… открыть… два пятна надо мной. Что?!        - Спокойно. Вот, уже лучше. Всё хорошо.        Так, сесть. О, как кружится голова и темно в глазах!        - Лежи, лежи!        Лежу. Зрение приходит в норму.        Всё. Я включилась. Лежу. Надо мной – они. Двое. Слева – Серж. Милый мальчик, непонятная любовь, нереализованные чувство, несказанные слова, неспетая песня. Справа – Лео. Седовласый джентльмен, сибарит, непонятная любовь, нереализованные чувство, несказанные слова, неспетая песня. Кошмар какой. Что они здесь делают? Что Я здесь делаю. И, кстати, где я?        - Где я?        - В кювете, блядь! – это Серж. Как всегда, остёр на язык.       - Мы слетели с трассы. – это уже Лео. – В нас врезался какой-то… Но всё хорошо. Ты просто потеряла сознание.        Я приподнялась на локте. Они. Оба. Живы. И даже целы. И я – тоже. Я посмотрела в их глаза и увидела там любовь. И память обрушилась на меня водопадом.