“…когда меня разрывает от тоски, отчаяния, незнания, как и зачем мне жить, когда от того, что происходит у меня внутри, я не могу даже найти позы, чтоб ненадолго замереть и не испытывать мук… И мне так необходимо в этот момент сообщить кому-то о том, что внутри меня происходит и творится… А я только и употребляю слова: тоска, отчаяние, душа, болит... Я ничего не могу сказать, я никого не могу впустить в себя, не с кем не могу соединиться. И только позволяю себя жалеть тем, кто видит, что мне плохо и кому я нужен и дорог. Как же от этого одиноко, как остро ощущаются одиночество, неизбежность и обязательность этого одиночества.”

 “…Никто меня таким, каким я хотел бы, чтобы меня знали, не знает. Таким, как я себя чувствую, никто не знает. И не сможет узнать. Потому что я не смогу и не сумею сказать. И из-за этого одиночество непреодолимо. Его не преодолеть при всем желании. Во всяком случае я не могу, потому что у меня нет слов. И если меня никто не знает, значит, я не могу быть частью человечества. Не могу быть одним из семи миллиардов, ста двадцати пяти миллионов, шестисот тридцати тысяч двухсот сорока семи. Я всегда +1 к человечеству. Но это я для себя такой. А для кого-то – я часть человечества, а он +1. А кто-то этого не ощущает. Как, наверное, это хорошо…”

© Евгений Гришковец