......Ты знаешь, я вчера был трезв, но наболтал немного лишку, чтоб
уязвить того мальчишку, что был так приторен и резв, когда надувшись,
как павлин, он раздавал тебе авансы, читая оды или стансы, а ты текла,
как пластилин, как по весне сочится лёд, согретый жаркими лучами, как
воск, растопленный свечами, по белой скатерти течёт…
......Я ревновал… Не знаю как, но сохранял невозмутимость, хоть в этот
миг невыносимость стучала молотом в висках. Вслед за словесным дефиле
тянулась ты плющом послушным… Стал резким свет, а воздух – душным и
очень горьким – божоле.
Завяли радость и кураж, взорвалась боль в сто тысяч лезвий… угасли, всхлипнув, и исчезли цвета и звуки, как мираж…
......Запить? Расстаться? Умереть? пуститься в тяжкие, как прежде? Уйти в несбыточной надежде, что будет легче хоть на треть…
......Но одиночества беда в том, что в полуночные бденья на точках
соприкосновенья душа искрит, как провода. И так саднит любовный яд,
собой заполнивший пустоты, что распадается на ноты ночной минорный
звукоряд… И дуло тянется к виску, и страшный миг всё ближе, ближе, но
сердце так стремится выжить, что боль сливается в строку, испепеляя
новый лист всей мощью огненной геенны, но вечер с запахом вербены всё
так же пуст, суров и мглист.
......И кто-то шепчется в углах, смеясь тихонько злобным смехом… Лишь образ твой витает эхом в усталых пыльных зеркалах…