Присвячується Московському патріархату від Константинопільського та Київського патріархатів з нагоди надання Томасу Україні 11 жовтня 2018 (7526) року.

Особенно, когда октябрьский ветер
морозом пальцев надерёт мне ви`хры,
я, солнцем скрабленный, шагаю по огню--
и краба тень бросаю на грунты`,--
в пределах моря, слыша гомон птиц,
и кашель врана среди зимних палок слыша;
и это сердце с дрожью говорит:
теряет кровь силлаб, слова питает.

Закрыт и я в словесной башне, зрю
на горизонте шагом,-- то ль деревья,--
словесны силуэты жёнщин, а ряды
детей, что в парке-- звёздные вразмашку.
Одни велят тебя творить из гласных буков,
иные-- из речистых ду`бов, ко`рней
терновников удельных, звучных для тебя,
а те велят творить из водных спичей.

За вазой с папоротью ходики спешат,
бьют слово часа мне-- то голый смысл
на диск урочный сев, вещает утро
и молвит: ветер флюгер теребит.
Велят мне знаки луговые брать;
Трава сигналит мне что знаю вдосталь,
чем червь-зимы зеницу проколю.
Те-- во`рона грехами вымолвить тебя.

Особенно когда октябрьский ветер
(...велят творить тебя из осени силлаб,
паучьей, из холмов Уэльса звонких)
кулачьем реп натреплет здесь грунты`;
велят иные-- из бездушных слов.
Иссохло сердце, молвя второпях
чернилами, боясь грядущей бури.
Слышна у моря темень зовов птиц.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Especially when the October wind
With frosty fingers punishes my hair,
Caught by the crabbing sun I walk on fire
And cast a shadow crab upon the land,
By the sea's side, hearing the noise of birds,
Hearing the raven cough in winter sticks,
My busy heart who shudders as she talks
Sheds the syllabic blood and drains her words.

Shut, too, in a tower of words, I mark
On the horizon walking like the trees
The wordy shapes of women, and the rows
Of the star-gestured children in the park.
Some let me make you of the vowelled beeches,
Some of the oaken voices, from the roots
Of many a thorny shire tell you notes,
Some let me make you of the water's speeches.

Behind a pot of ferns the wagging clock
Tells me the hour's word, the neural meaning
Flies on the shafted disk, declaims the morning
And tells the windy weather in the cock.
Some let me make you of the meadow's signs;
The signal grass that tells me all I know
Breaks with the wormy winter through the eye.
Some let me tell you of the raven's sins.

Especially when the October wind
(Some let me make you of autumnal spells,
The spider-tongued, and the loud hill of Wales)
With fists of turnips punishes the land,
Some let me make you of the heartless words.
The heart is drained that, spelling in the scurry
Of chemic blood, warned of the coming fury.
By the sea's side hear the dark-vowelled birds.

Dylan Thomas

Когда б лампады вспыхнули, священный лик--
зажатый октаэ`дром буесвета--
иссох бы; каждый люб-мальчиш
бросает пару взглядов прежде от красы падёт он.
Черты в интимной их потьме
из плоти слеплены, но ложный день придёт--
с уст образа падёт пигмент увядший,
одежды тленные откроют древность-грудь.

Я сердцем к разуму взываем был,
но сердце с головой ведут впустую;
я пульсом к разуму взываем был,
но с шагом зачастил советчик,--
и вот поля и крыша вровень; мчу я
наперекор векам, тишайший джентльмен,
чью бороду Египта ветер треплет.

Слыхал я много лет сказанья,
и многим летам перемены малость зрить.

Играя в парке, я подбросил мяч,
который не достиг пока земли.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Should Lanterns Shine

Should lanterns shine, the holy face,
Caught in an octagon of unaccustomed light,
Would wither up, an any boy of love
Look twice before he fell from grace.
The features in their private dark
Are formed of flesh, but let the false day come
And from her lips the faded pigments fall,
The mummy cloths expose an ancient breast.

I have been told to reason by the heart,
But heart, like head, leads helplessly;
I have been told to reason by the pulse,
And, when it quickens, alter the actions' pace
Till field and roof lie level and the same
So fast I move defying time, the quiet gentleman
Whose beard wags in Egyptian wind.

I have heard may years of telling,
And many years should see some change.

The ball I threw while playing in the park
Has not yet reached the ground.

Dylan Thomas

Горбатый в парке, одинокий мистер, сбоку припёка меж деревьев и водой, только отворится садовый затвор-- пустит деревья и воду, до звона вечернего боя глухого,-- едящий хлеб с газеты, пьющий воду из кружки на це`пке,-- что дети топили гравием во фонтане, где я свой кораблик пускал,--- ночью спит в конуре он, на цепь не посажен никем. Что птицы парковые, встал он рано; что вода, он присел-- и "мистер", кричат ему, "эй, мистер!"-- мальчиши городские, бегушие; он услыхал их конечно-- те стихли, за пруд и каменья, смеются, когда он газетой трясёт, сгорбленный смехом из зверинца звонкого в зарослях ив, гонимого парковым сторожем с палкой, что листья сбирает на гвоздь. И ,старый пёс, он сонный, одинок средь лебёдок и нянек; только мальчики в ивах рыщут тиграми с виду долой-- порычать им на шатких каменьях; а заросли синими были от матросни, творили весь день до вечернего звона фигуру женскую без изъяна, стройную, что юный вяз, стройную-высокую, из его скрюченных костей, чтоб стояла в ночи, только цепь на засов, ночь сполна в неухоженном парке, только рельсы и тернии, птицы, травы, деревья и озеро и мальчишки, невинные, дикие что земляника за горбатым последовали в жёлоб тёмный его. вольный перевод с английского Терджимана Кырымлы 

The Hunchback in the Park 

The hunchback in the park A solitary mister Propped between trees and water From the opening of the garden lock That lets the trees and water enter Until the Sunday sombre bell at dark Eating bread from a newspaper Drinking water from the chained cup That the children filled with gravel In the fountain basin where I sailed my ship Slept at night in a dog kennel But nobody chained him up. Like the park birds he came early Like the water he sat down And Mister they called Hey mister The truant boys from the town Running when he had heard them clearly On out of sound Past lake and rockery Laughing when he shook his paper Hunchbacked in mockery Through the loud zoo of the willow groves Dodging the park keeper With his stick that picked up leaves. And the old dog sleeper Alone between nurses and swans While the boys among willows Made the tigers jump out of their eyes To roar on the rockery stones And the groves were blue with sailors Made all day until bell time A woman figure without fault Straight as a young elm Straight and tall from his crooked bones That she might stand in the night After the locks and chains All night in the unmade park After the railings and shrubberies The birds the grass the trees the lake And the wild boys innocent as strawberries Had followed the hunchback To his kennel in the dark. Dylan Thomas

Ныне да сгинет сушь меж людом, любовь-пуста-иуда, надгробья суть, цветение могильного застоя; ему ль, ради` чинов, сигать во прах отречься, дурню? твердью гнев откроет. Ныне да сгинет, "сэр" не промолвь, смерть если новь, твердь если смерть, советчик да ответит, иль тот, кто расчленил детей своих заботой, безбратнюю сестру пилою метит? Ныне да сгинет, "сэр" они молвить не могут; да шевелению мётрвого, и это, не то, только тень, ворон присевший, он низко залёг, он слышит убого, гребешок петушиный-- наверх от огня. Ныне да сгинет, так вниз звезда так мяч в не туда, так тает солнце тайное, супруга света, что в классики поскок по лепесткам, грядущий косарь верховой цветка. Ныне да сгинет нарядец для огненного тавра, и смерть власопятая, дух, что стучится в бревне; меня сотворим мы из тайны, что руку из воздуха: двувенную, крайняя плоть и облако. перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Now 

Now Say nay, Man dry man, Dry lover mine The deadrock base and blow the flowered anchor, Should he, for centre sake, hop in the dust, Forsake, the fool, the hardiness of anger. Now Say nay, Sir no say, Death to the yes, the yes to death, the yesman and the answer, Should he who split his children with a cure Have brotherless his sister on the handsaw. Now Say nay, No say sir Yea the dead stir, And this, nor this, is shade, the landed crow, He lying low with ruin in his ear, The cockrel's tide upcasting from the fire. Now Say nay, So star fall, So the ball fail, So solve the mystic sun, the wife of light, The sun that leaps on petals through a nought, the come-a-cropper rider of the flower. Now Say nay A fig for The seal of fire, Death hairy-heeled and the tapped ghost in wood, We make me mystic as the arm of air, The two-a-vein, the foreskin, and the cloud. Dylan Thomas

Развёрзлось небо вдоль
корявой годовщиной тех,
что тройку лет шагали в суете--
их клятв была долга юдоль.

Ныне любовь их-- урон,
а Любовь с пациентами, скованы цепью, ревут;
под сурдинку ли, облачным жерлом
Смерть ударяет их схрон.

Слишком поздно, с ложным дождём,
сошлись они-- их любовь разделила:
окна настежь, в сердца им-- ливень.
Вход в мозги им сожжён.

перевод с английского Терджимана Кырымлы  


On a Wedding Anniversary

The sky is torn across
This ragged anniversary of two
Who moved for three years in tune
Down the long walks of their vows.

Now their love lies a loss
And Love and his patients roar on a chain;
From every tune or crater
Carrying cloud, Death strikes their house.

Too late in the wrong rain
They come together whom their love parted:
The windows pour into their heart
And the doors burn in their brain.

Dylan Thomas