После спектакля "Гамлет" кинорежиссер Сергей Соловьев рассказал корреспонденту "Газеты" Ольге Романцовой, почему молодым кинорежиссерам полезно ставить театральные спектакли, что общего между "Гамлетом" Егора Баранова и одноименным фильмом Григория Козинцева и какова прокатная судьба картины "Анна Каренина". Сергей Александрович, будущие кинорежиссеры, ученики вашей мастерской во ВГИКе, часто ставят театральные спектакли? Это наша обычная практика. Любому кинорежиссеру необходимо освоить большую форму, поработать в ней. У нее свои законы и иное пространство для изложения мысли. Но снять полнометражный фильм студенту практически невозможно. Максимум, что он может сделать, — это короткометражка, идущая не больше 10 минут. Спектакль в театре помогает освоить большую форму и научиться с ее помощью воплощать большое содержание. Мне кажется, что молодой режиссер рано или поздно должен взяться за "Гамлета" и рассказать с его помощью о герое нашего времени. У Егора Баранова получился стремительный, динамичный спектакль, который не скучно смотреть. Я понимаю, то, что он увидел в "Гамлете", — параллели с нашим временем. Но не слишком ли это просто — поставить пьесу Шекспира о разборках в коммуналке? Любой режиссер ставит "Гамлета" о людях своей эпохи. Спектакль Баранова настолько же современен, насколько современен был фильм "Гамлет" Григория Козинцева с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Козинцев тоже прочитал "Гамлета" как историю о собственной эпохе и живущих в ней людях. Просто он считал хорошим и правильным тоном досконально изучить историографию, все исторические источники и одеть героев фильма в исторические костюмы. Но Смоктуновский, как и Олег Лабозин, игравший сегодня Гамлета, сыграли то, что приходит в голову человеку при чтении шекспировского текста. Просто Баранов прочитал его сейчас, а Козинцев — в 60-х годах прошлого века. Кстати, Смоктуновский после роли Гамлета стал самым популярным актером эпохи. А у фильма "Гамлет" был совершенно невиданный кассовый успех. Все смотрели эту картину. Казалось бы, что общего между жизнью в Советском Союзе и шекспировской трагедией? Но это была история о том времени. Но Смоктуновский играл интеллигента, который живет в тоталитарном обществе. Общество в наше время изменилось, вот и герой стал другим. Козинцев снимал фильм о тоталитаризме, Баранов поставил историю наших дней: бандитское устроение жизни и связанные с ним разборки в человеческом социуме. По-моему, очень правильная и исчерпывающая форма. Одни педагоги, обучая режиссеров, считают, что главное — научить их азам профессии, дать какие-то технические навыки. Другие — что нужно воспитывать ученика как личность, а технологии он научится сам. Как поступаете вы? По-моему, нет никаких универсальных технологий, значит, их бессмысленно преподавать. У каждого режиссера, как и у каждого художника, своя техника, которая соответствует его художественной личности. У Врубеля одна школа, у Натальи Гончаровой — совсем другая. При этом все владеют профессиональной техникой. Вы занимаетесь со своими учениками, показываете их работы на фестивале "Дух огня" в Ханты-Мансийске. Вам не обидно, что многие из них после окончания ВГИКа идут снимать сериалы? Жалко, конечно, но вы же видите, какое сейчас время. После вашего фильма "2-АССА-2" возникает ощущение, что культуры больше нет, она закончилась. Культура не может закончиться, потому что она закончится только вместе с концом света. Конечно, время сейчас жесточайшее по своей глупости, цинизму и невежеству. Я бы так сказал: остались глупость, цинизм и невежество, больше ничего. Значит, все безнадежно? Или культуру как-то можно спасти? О какой безнадежности можно говорить, пока есть Сергей Шнуров и Юрий Башмет? Пока они живы, не все так безнадежно. Но я думаю, что сейчас не стоит вмешиваться в какие-то глобальные преобразования чего-то во что-то. Нужно стараться сохранить российскую культуру в каких-то отдельных очагах. Вы бы могли сравнить Сергея Шнурова с Виктором Цоем? Зачем их сравнивать? Разве можно меня сравнить с Тарковским? Он — это он, а я — это я. Интересно, почему единственная книга, которую вы показываете в "2-АССЕ-2", — это "Анна Каренина"? А почему Набоков считал "Анну Каренину" лучшим романом мировой литературы? Попытайтесь ответить на этот вопрос. Может быть, и отвечу, когда посмотрю ваш фильм "Анна Каренина". Почему его не показывают в Москве? Потому что жизнь у нас такая. "Анну Каренину" показывают в Лондоне, Париже, Риме, Тель-Авиве, везде, но только не в России. А что говорят прокатчики? Они отказываются ее показать? Они не отказываются. Наоборот, все говорят: "Надо думать, как хорошо ее выпустить". И никак не выпускают. Призрак выходит из телевизора Герои шекспировского "Гамлета" поселились в коммунальной квартире. Туда перенес действие своего спектакля "Гамлет" будущий кинорежиссер Егор Баранов, ученик Сергея Соловьева. Пространство подвального театра А.Р.Т.О., где 20 февраля состоялась премьера, идеально вписалось в режиссерский замысел. Пьеса "Гамлет" практически бездонна. Поставив ее, каждый режиссер умудряется вычитать в ней что-то новое. Егор Баранов не стал нагружать своего "Гамлета" дополнительным смыслом. В спектакле режиссер добросовестно пересказал детективный сюжет и перенес его героев в наши дни. Эльсинор превратился в огромную коммуналку, а его обитатели стали бандитами. Так мог бы снять "Гамлета" Квентин Тарантино. Клавдий (Александр Новиков) задушил пьяного брата, чтобы стать паханом (символы королевской власти — галстук да длинная меховая шуба) и взять в жены невестку Гертруду (Оксана Сидоренко). Труп убийца бросает в металлическую тележку, в которой возят продукты в супермаркетах. Сверху на труп кинут маленький телевизор, и голос Призрака будет кричать с телевизионного экрана. А рука, высунувшаяся из тележки, схватит Гамлета (Олег Лабозин) за горло. Этому Гамлету не до философских рассуждений. Главное —уцелеть во время разборок и отомстить за отца. Молодой человек впервые понял, что находится на волосок от смерти и как страшно умирать. Этот страх смерти становится главной темой монолога "Быть или не быть". Заметно, что режиссер поставил историю о том, что он очень хорошо знает. Каждый из типажей узнаваем, они выглядят на сцене живыми людьми с понятными и естественными реакциями. У спектакля стремительный, чисто детективный ритм, и, даже зная сюжет, все равно с нетерпением ждешь, чем кончится дело. Чтобы зрители догадались, что вокруг принца датского сплошной клубок змей, все герои время от времени надевают на руку кукол-змеенышей, которые открывают пасти и шипят. У Баранова врожденное чувство ритма, он умеет придумывать интересные мизансцены практически в пустом пространстве. К примеру, чтобы подслушать разговор Гамлета и Офелии, Полоний, Клавдий и Гертруда приносят с собой листы фанеры и прячутся за ними. Режиссер собирается со временем экранизировать своего "Гамлета". Но хочется, чтобы фильм был снят как минимум лет через 10. Чтобы Баранов повзрослел, повнимательнее прочитал Шекспира и понял, что история принца датского не ограничивается детективным сюжетом и эльсинорскими разборками. Статья опубликована в издании "Газета", №31 от 24 февраля 2010
— Некоторые сочли идею продолжения "Ассы" сомнительной и даже кощунственной. Какие были у вас мысли на этот счет?
— Во-первых, "Асса" — это целиком и полностью детище Сергея Александровича Соловьева. Что с ним делать, как распоряжаться, снимать ли вторую серию — это абсолютно в его власти. А всем остальным нытикам, для которых "Асса" почему-то является чем-то большим, нежели просто кино, каким-то фетишем, я предлагаю все-таки в церковь ходить и молиться там Богу. Дело в том, что в России культурному продукту всегда придают чрезмерное значение. "Поэт в России больше, чем поэт" и все такое прочее... Это, по-моему, совершенная глупость. Фильм — всего лишь пучок света, направленный на экран.
— Вы помните, как посмотрели "Ассу" образца 1987 года?
— Даже не знаю, что сильнее на меня повлияло: увиденная в видеосалоне жесткая порнуха немецкого производства или увиденная в кинотеатре "Асса". Посмотрел я и то и другое практически в одни и те же дни. Честно говоря, я все же за порнуху.
— Расскажите о своей роли в "Ассе 2": кто вы там и что делаете?
— Я играю музыканта. Фактически самого себя, только чуть лучше. Как в любом, например индийском, фильме должна присутствовать гипербола, так и у Соловьева получился преувеличенный я. Для меня съемки в этом фильме значат только то, что в итоге мы с Сергеем Александровичем Соловьевым стали добрыми приятелями, даже, наверное, друзьями. Все остальное — побочные эффекты.
— Первая "Асса" для многих прозвучала чуть ли не как политическое высказывание. Со второй может что-нибудь подобное произойти?
— Это кино нельзя назвать культовым — дурацкое слово. Да и вообще кино как таковое, по моему убеждению, не может быть культовым. То, что началось с прибытия поезда, всегда было развлечением, времяпрепровождением, чем угодно. И сегодня кино окончательно вернулось к развлекательной функции. Тарковский сейчас неуместен.
— Возвращаясь к "Ассе 2": долгое время был вариант названия "Кинг-Конг мертв". Это же вы предложили Сергею Александровичу? Как в свое время Африка уговорил его назвать первый фильм собственно "Ассой"... Что вы имели в виду?
— Название, опять же, очень подходит к нынешней культурной ситуации. Очевидные вещи почему-то не называют очевидными для них именами. Почему тот старый фильм, где убивают Кинг-Конга, называется "Кинг-Конг жив"? Это же неправда. Мне страшно от этого становится. Почему на стенках пишут "Цой жив"? Ну он же мертв, он умер, братцы! Я видел безумное граффити "Цой жив", а внизу подпись: "Спасибо, ребята!"
— Это, возможно, русская вера в то, что правду скрывают, всех обманывают, а все на самом деле не так.
— Ну да, очередной Китеж-град.
— Полтора года назад в Зеленом театре снимался концерт, он же финал новой "Ассы". Ваше выступление там сильно рифмуется со знаменитым цоевским номером "Мы ждем перемен"?
— Финал был решен как сознательная стилизация под те времена. Когда люди, наверное, еще ходили на концерты. В фильме есть как специально сочиненные песни, так и пара вещей "Ленинграда". Должен сказать, что, конечно, невозможно проводить параллели между мной и Цоем. Во-первых, я еще жив, во-вторых, и композитор я попроще. И тексты мои ни на что не претендуют. Да во всем огромная разница: тогда, несмотря на наличие железного занавеса, русский рок являлся частью мировой культуры. Сегодня то, что происходит в остальном мире — в музыке, кино, искусстве и так далее, происходит параллельно российским делам. Мы реально страна третьего мира. В культуре не производится ничего оригинального. Виктор Цой, безусловно, слушал группу The Cure, но при этом они, условно говоря, с Европой были на равных.
— Все-таки может ли быть именно сейчас актуальным вот это "ожидание перемен"? Перемены грядут?
— Я боюсь, что со времен Ивана Грозного перемен в России так и не случилось. Движуха временами есть, перемен — нет. Я понимаю, что сознание людей вообще не меняется, веками. Достаточно прокатиться в метро, чтобы это понять. Тот же отечественный рок-н-ролл в 1980-е все равно возник от комсомольского коллективного задора, и даже до сих пор он мало чем отличается от комсомола. Это не Вудсток, нет, у нас такого никогда не было и не будет.
— У многих есть ощущение, что время закольцевалось. И возрождение застойно-перестроечной эстетики, и возвращение Соловьева к "Ассе" дают повод для таких выводов.
— Неправда, если честно, тогда все же было страшнее. То есть мы бы с вами поговорили не более минут трех.
Текст: Артем Лангенбург, Егор Яковлев
Собака.ru
