Та сила, что чрез зелен стебель цве`том водит,
ведёт мой зелен век; что корни древ корчует--
моя погибель.
И нем я чтоб сказать согбённой розе:
"Мой юный горб от той же непогоды".

Та сила, что ведёт сквозь скалы влагу,
разводит кровь мою; что сушит струи токов--
мумификатор мне.
И нем я чтоб роток раскрыть на вены,
как горною весной сосать с отвагой.

Рука, что омуты вихрит в пруду,
она плывун толкает; та, что воет бурей, рвёт
мой парус-саван.
И нем я чтоб повешенному молвить:
"Вервь --прах мой, пойман ты в мою уду".

Уста веков пиявкой на исток;
любовь берёт и льёт, но крови слив
утишит язвы ей.
И нем я чтоб сказать семи ветрам,
сколь времени на звёздном циферблате.

И нем я чтоб сказать у гроба милой:
"Мой лист снедает тот же червь унылый".

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The force that through the green fuse drives the flower
Drives my green age; that blasts the roots of trees
Is my destroyer.
And I am dumb to tell the crooked rose
My youth is bent by the same wintry fever.

The force that drives the water through the rocks
Drives my red blood; that dries the mouthing streams
Turns mine to wax.
And I am dumb to mouth unto my veins
How at the mountain spring the same mouth sucks.

The hand that whirls the water in the pool
Stirs the quicksand; that ropes the blowing wind
Hauls my shroud sail.
And I am dumb to tell the hanging man
How of my clay is made the hangman's lime.

The lips of time leech to the fountain head;
Love drips and gathers, but the fallen blood
Shall calm her sores.
And I am dumb to tell a weather's wind
How time has ticked a heaven round the stars.

And I am dumb to tell the lover's tomb
How at my sheet goes the same crooked worm.

Dylan Thomas

Я вытерт грёзами до дыр,
дождями бит: тритон на вид,
фонтан мой сир;
гляжу весь день я, сокрушён,
на этой дамы красоту
как будто в книге я нашёл
картинку красную в цвету,
польщён глаза себе затмить,
ушам услады вволю дать,
не мудрым,-- восхищённым быть,
ведь мужам только впрок года;
и всё же, всё же,
всё это-- грёза или явь?
О, если б были мы моложе
друг дружку повстречав!
Я вытерт грёзами до дыр,
дождями бит: тритон на вид,
фонтан мой сир;
Но я состарился средь грёз,
погодой бит, тритон на вид
среди потоков слёз.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Men Improve with the Years

I am worn out with dreams;
A weather-worn, marble triton
Among the streams;
And all day long I look
Upon this lady's beauty
As though I had found in a book
A pictured beauty,
Pleased to have filled the eyes
Or the discerning ears,
Delighted to be but wise,
For men improve with the years;
And yet, and yet,
Is this my dream, or the truth?
O would that we had met
When I had my burning youth!
But I grow old among dreams,
A weather-worn, marble triton
Among the streams.

William Butler Yeats

Во свас- тике солнца в пеня-щемся циклоне крыла`, ибо оставлен собой, я пла`чу на человечьем размокшем престоле, в первой злобе потока,-- а молнии обожания-- взад, в чёрном молчании таяли и горевали,-- ибо я был оставлен Им, Грядущим в ошарашенную гавань; и обретенье себя, и высокий полудень Его Раны слепя`т мой плач перевод с английского Терджимана Кырымлы  In the Spin Of the Sun In The spin Of the sun In the spume ing Cyclone of the wing For I lost was who am Crying in the man drenched throne In the first fury of his stream And the lightnings of adoration Back to black silence melt and mourn For I was lost who have come To dumbfounding haven And the finding one And the high noon Of his wound Blinds my Cry Dylan Thomas

Вися на лёгких цепках прихотливо,
всё невредима, лампа ладная, ты красишь
почти заброшенного ныне свод алькова.

Плафон бел-мраморен, чей медный край
с зелёной позолотою-- гирлянда:
ребячий рой кружи`т веселый танец.

Сплошной восторг! потешно... кроткий Дух
Серьёзного всей формой всё-таки владеет:
творенье истого искусства. Внемлет кто?

Но что красиво, то в себе блаженно.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Auf eine Lampe

Noch unverrueckt, o schoene Lampe, schmueckest du,
An leichten Ketten zierlich aufgehangen hier,
Die Decke des nun fast vergessnen Lustgemachs.

Auf deiner weissen Marmorschale, deren Rand
Der Efeukranz von goldengruenem Erz umflicht,
Schlingt froehlich eine Kinderschar den Ringelreihn.

Wie reizend alles! lachend, und ein sanfter Geist
Des Ernstes doch ergossen um die ganze Form -
Ein Kunstgebild der echten Art. Wer achtet sein?

Was aber schoen ist, selig scheint es in ihm selbst.

Eduard Moerike

Твои черты, что нас томят годами,-- суть искры, слава прошлого костра: ещё блистает в них твоя игра, ежё живёт и слёзно колет память. Певица, совершенством рождена, из эмпиреев слово оброни, одно, своё, златое. О, дай нам знак, где во песках близ Нила зажал твой свиток длани чёрной прах, укрытый мощно в вековых песках, чья смерть твоё наследье сохранила, певица, совершенством рождена, из эмпиреев слово оброни, одно, своё, златое. перевод с английского Терджимана Кырымлы  To Sappho II Your lines that linger for us down the years, Like sparks that tell the glory of a flame, Still keep alight the splendor of your name, And living still, they sting us into tears. Sole perfect singer that the world has heard, Let fall from that far heaven of thine One golden word. Oh tell us we shall find beside the Nile, Held fast in some Egyptian's dusty hand, Deep covered by the centuries of sand, The songs long written that were lost awhile. Sole perfect singer that the world has heard, Let fall from that far heaven of thine This golden word. Sara Teasdale

Меня запомни прежней, той; уйди теперь, но не забудь смешливую девчонку, ту, что в полночь майскую в саду стояла было, чьи глаза, дрожа, сияли что звезда. Уйди теперь, но слышь всегда умолкший смех в сырой росе, из юности,-- год, что вода,-- одной, что с нами насовсем... Уйди теперь, чтоб не видать иных лет горечь-благодать. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Change Remember me as I was then; Turn from me now, but always see The laughing shadowy girl who stood At midnight by the flowering tree, With eyes that love had made as bright As the trembling stars of the summer night. Turn from me now, but always hear The muted laughter in the dew Of that one year of youth we had, The only youth we ever knew -- Turn from me now, or you will see What other years have done to me. Sara Teasdale

Я вот подумал только: "Моей любимой не понять, в стране слепой и топкой что сделал я и чем занять..." И я болел, пока жесток мне мысли вправил солнцепёк, напомнив: лучший мой урок исполнен снопом строк. Я плакал каждый год-- всегда она, любя, внимала мне: ведь отдал я себя трудам-- и в словесах отказа нет; а труд её-- кто б мог сказать, что плевелы во ржи? Мне б бросить слов худую рать-- и просто, вдоволь жить. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Words I had this thought a while ago, 'My darling cannot understand What I have done, or what would do In this blind bitter land.' And I grew weary of the sun Until my thoughts cleared up again, Remembering that the best I have done Was done to make it plain; That every year I have cried, 'At length My darling understands it all, Because I have come into my strength, And words obey my call'; That had she done so who can say What would have shaken from the sieve? I might have thrown poor words away And been content to live. William Butler Yeats

Чиста? Что значит это? Язычье ада уныло, тупо-- жала три тупого, жирного Цербера, сипящего у врат. Жар жил, что ль, дочиста он вылижет, то грех, то грех. Фитиль вопит. Нагар долой-- и запашок не смыть! Любовь, любовь, стелюсь-раскатываюсь я на шлейфы-- шарфы Айседоры; страшно, один зацепит колесо, завертит. Угрюмые, желты, они-- особая стихия. Они не встанут, лишь вкруг земли давиться прессуя стариков и мягких, и хилую тепличную в коляске детку блед-орхидея развесившая сад свой надо всем, дьявольский леопард! Радиация-- это добела, убила за час. Маслит любовников па`ры-тела прах Хиросимы, он въедлив. То грех, то грех. Милый, всю ночь я мерцала: тьма, свет, тьма, свет. Постель налила`сь, что блудное "чмок". Три дня. Три ночи. Лимон, бульон: вода-- и рвота. Я слишком чиста для тебя ,для любого. Твоё тело мне больно, так Богу-- от мира. Я лампа, луна-- моя голова из японской бумаги, и кожа подбитая златом нежны бесконечно, им нету цены. Мой жар тебя не удивляет? Свечение моё? Вся для себя, камелия-громада, я пылаю, прибываю, убываю: пульс румянит. Могу,-- я верю,-- и не то, я думаю воспрять: дробь из горнила влёт, а я, любовь, а я-- чиста, ацетилено-- --вая дева при розах, поцелуях, херувимах, и чем-то розовым, как это всё. Не ты, и не ему. И не ему, и нет. (Мои "свои"--на нити, они что нижняя юбка шлюхи.)... В рай. перевод с английского Терджимана Кырымлы  103 градуса по Фаренгейту это примерно 39,9 по Цельсию, смертельная горячка, --прим.перев; * Японская бумага "ваши",см. по ссылке: http://en.wikipedia.org/wiki/Washi , --прим.перев. Fever 103 Pure? What does it mean? The tongues of hell Are dull, dull as the triple Tongues of dull, fat Cerebus Who wheezes at the gate. Incapable Of licking clean The aguey tendon, the sin, the sin. The tinder cries. The indelible smell Of a snuffed candle! Love, love, the low smokes roll From me like Isadora's scarves, I'm in a fright One scarf will catch and anchor in the wheel. Such yellow sullen smokes Make their own element. They will not rise, But trundle round the globe Choking the aged and the meek, The weak Hothouse baby in its crib, The ghastly orchid Hanging its hanging garden in the air, Devilish leopard! Radiation turned it white And killed it in an hour. Greasing the bodies of adulterers Like Hiroshima ash and eating in. The sin. The sin. Darling, all night I have been flickering, off, on, off, on. The sheets grow heavy as a lecher's kiss. Three days. Three nights. Lemon water, chicken Water, water make me retch. I am too pure for you or anyone. Your body Hurts me as the world hurts God. I am a lantern - My head a moon Of Japanese paper*, my gold beaten skin Infinitely delicate and infinitely expensive. Does not my heat astound you. And my light. All by myself I am a huge camellia Glowing and coming and going, flush on flush. I think I am going up, I think I may rise - The beads of hot metal fly, and I, love, I Am a pure acetylene Virgin Attended by roses, By kisses, by cherubim, By whatever these pink things mean. Not you, nor him. Not him, nor him (My selves dissolving, old whore petticoats) - To Paradise. Sylvia Plath

В ночи` созвездий блеск едва, так море судна-крохи носит: так губ её светлы` дива в душе темно`й где нету просек. Она мерцает, бриг ведя, но я поглочен зыбью мёртвой её души, где тьмы твердят мой рай, и ад мой, приворотной. Я в ней живу,-- танцуя, прах так мигом жив лучами солнца; и гибну, взрыв, бесплодный крах кошмара, ночи незнакомца. Мой завиток лишь точка в ней: крупице соли про`пасть-- море; мне боли чистит жар страстей, и прошлость эго миротво`рит. Любовь и жизнь,-- дай века, Бог, подняться встать тебе, Голгота! Любовей, слёз будь свят итог во келье до седьмого пота! Мужчина бесконечно мал в созвездьях прочных и порочных. Их муж великий мял, ковал а оттого велик он, точно! перевод с английского Терджимана Кырымлы  At Sea As night hath stars, more rare than ships In ocean, faint from pole to pole, So all the wonder of her lips Hints her innavigable soul. Such lights she givёрes as guide my bark; But I am swallowed in the swell Of her heart's ocean, sagely dark, That holds my heaven and holds my hell. In her I live, a mote minute Dancing a moment in the sun: In her I die, a sterile shoot Of nightshade in oblivion. In her my elf dissolves, a grain Of salt cast careless in the sea; My passion purifies my pain To peace past personality. Love of my life, God grant the years Confirm the chrism - rose to rood! Anointing loves, asperging tears In sanctifying solitude! Man is so infinitely small In all these stars, determinate. Maker and moulder of them all, Man is so infinitely great! Aleister Crowley

Чужое говорят твои уста, чужие волосы твои. Чужое платье, в очах твоих чужая пустота, и да, былая наша суета не тронет твой престранный ледостав, волною тихой не достать ей. Ты словно те иконы-буки, что в тризне опустевших алтарей пока свои заламывают руки, венцов правдавних сносят муки, едва кровоточа, целят, но туки былого чуда прошлому видней. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Fremd ist, was deine Lippen sagen, fremd ist dein Haar. Fremd ist dein Kleid, fremd ist, was deine Augen fragen, und auch aus unsern wilden Tagen reicht nicht ein leises Wellenschlagen an deine tiefe Seltsamkeit. Du bist wie jene Bildgestalten, die ueberm leeren Altarspind noch immer ihre Haende falten, noch immer alte Kraenze halten, noch immer leise Wunder walten- wenn laengst schon keine Wunder sind. R.M.Rilke