Карл Краус ,"Жаворонок" Мы скопом спим? Наш сон один и тот же? Нам снится всё? Обитель наша-- сон? Кто уморил нас так, что сновиденья, мы сами, нехотя оставив маски, покинули свой сон, сгубив его? Но пробудились мы с охапкой грёз-- и день в мечтаньях ищем скоротать, и ищем быть меж божим и людским, не богоборствуя притом как прежде, притом парить повыше над людским! Посколь мы разделяли сон с людьми, их земляные мысли нам понятны, деянья человечества известны: насилье, покоряя мира дали, его на наполняет. Мы не ждём, чтоб люди почитали нас богами, пусть лишь себя-- людьми! В том смысл сна. Калейдоскоп кошмарных сновидений, забытый ими. Надолго ли, нет-- виднее им самим! Коль их деянья не навредят Природе, будем мы любить людей. Сестрица Филомела* любви их доброй ночи пожелает, а я трудам насущным их спою день добрый. Если я ошибся, то нам остаются ужасы из сна да ненависти толика-- из грёз: летаем мы-- и память наша туже. Пока добро, пусть каются они, и остаются с нами, нам подобны! Так мы разделим роли, по умам: мы грёзим вас, чтоб не вернулись в сон; вы грёзите о нас. Играем вместе! Проснулись мы. Пусть будет нам удача. Нам снилась Мощь. С Республикою мы! Мы, птицы-- вольные, благодаря Природе, и с новизной, и с древностью в ладу. Домой вернуться, значит-- победить; итак, клянёмся все: "Впредь нет Войне!" Обновлены, да насладимся старым. В зенит лечу божественное славить, благословляю пеньем это утро. Бди, Человек, себя! Простор широк! перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  * Филомель здесь-- соловей, а не ласточка, а Жаворонок в немецком --женского рода: "Die Lerche",-- прим. перев. Die Lerche Im Schlaf wir alle? Und der Traum gemeinsam? Wir traeumten so? Wir wurden so getraeumt? Wer traeumte so uns, dass die Traumgestalten, wir selbst, den Druck, die bunte Wirrnis lebten und traten aus dem Traum, ihn zu vollbringen? Doch mit dem Traeumer sind wir nun erwacht, und wollen diesen Tag uns anders trumen, und wollen, zwischen Mensch und Gottheit lebend, nie wieder gegen Goetter uns erheben und dennoch lufthoch ber Menschen sein! Wofern sie diesen Traum mit uns getraeumt, so haben sie, wenn allzu irdisch Denken aus andrer Luft ein Gleichnis noch empfangt, in uns ihr Tun erkannt und dass Gewalt den Raum der Welt erobernd nicht erfuellt, nur leert. Nicht wollen wir, da sie als Goetter uns ehren, aber sich als Menschen! Dies der Sinn des Traums. Ein Spiel der Aengste jenes Traums, den sie vergassen. Moechten sie ihn so behalten! Wenn ihr Tun Natur nicht stoert, so lieben wir sie. Schwester Nachtigall sagt gute Nacht zu ihrer Liebe; ich, die Lerche, bringe ihrem Tagwerk den guten Tag. Sind anders sie – uns bleibt die Schreckgestalt, die wir im Traum gesehn, und etwas von dem Hass, den wir getraeumt: denn wir vergessen nicht im Flug, wie sie. Bis wir es wissen, wollen wir sie fliehn und bleiben, die wir sind, und unter uns! Doch sei, was wir uns wuenschen, ihnen selbst gewaehrt, das Glueck, vom Boesen frei zu sein. So teilen wir uns in den Sinn des Spiels: traeumten wir euch, wir wollen es behalten: traeumtet ihr uns, behaltet es mit uns! Wir sind erwacht. Behueten wir das Glueck. Wir traeumten Macht. Wir leben Republik! Frei lebt der Vogel, dankbar der Natur, wir ziehn die neue, ziehn die alte Spur. So heimzukehren, ist der groesste Sieg; so stehn wir auf zum Schwur: Nie wieder Krieg! Lasst uns erneut an alte Lust gewoehnen. Die Lerche steigt, die Gottheit zu versoehnen. Beseligt weih' ich diesen Morgen ein. Der Mensch ist fort. Die Luft ist rein! Karl Kraus

Карл Краус, "Два бегуна" Два бегуна бежали скоро, один был смел, другой был робок: один Ниотчего пружинил ноги, другой-- с Начал, и умер по дороге. Тот, кто Ничей, достигший цели, устроил место бедному емеле. Кто вечно робок, вовсе не отчаян, того ютят и милуют Начала. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы   Zwei Laeufer Zwei Laeufer laufen zeitenlang, der eine dreist, der andre bang: Der von Nirgendher sein Ziel erwirbt; der vom Ursprung kommt und am Wege stirbt. Der von Nirgendher sein Ziel erwarb, macht Platz dem, der am Wege starb. Und dieser, den es ewig bangt, ist stets am Ursprung angelangt.

Karl Kraus

Карл Краус, "В нашей стране" В стране сией никто столь не смешон, как говорящий правду. Безоружен, пристыжен, он смешками окружён. Бесчестье здесь немыслимо к тому же. В стране сией оплачен всякий грех, который где ещё чреват арестом, лоснится чистым златом гладкий мех, не честь важна, а связи, деньги, место. В стране сией ты ходишь в балаган "писцов"*, что "лоха" круто презирая, оценивают взглядом твой карман, твоим приветам щедрым не внимая. В стране сией ты мечешься в делах, придёшь домой-- чума и почта следом. Твою мечту задушат стон и страх, пустой твой досуг заполняя бредом. В стране сией укажешь-- не поймут, мол мы тут все-- сограждане, не банда, и ухмыльнётся мило всякий плут, мол будь как все, тебе ли это надо.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы   * т.е., карманников, которые орудуют "писками", лезвиями, --прим.перев. In diesem Land In diesem Land wird niemand laecherlich, als der die Wahrheit sagte. Voellig wehrlos zieht er den grinsend flachen Hohn auf sich. Nichts macht in diesem Lande ehrlos. In diesem Land muenzt jede Schlechtigkeit, die anderswo der Haft verfallen waere, das purste Gold und wirkt ein Wuerdenkleid und scheffelt immer neue Ehre. In diesem Land gehst du durch ein Spalier von Beutelschneidern, die dich tief verachten und mindestens nach deinem Beutel dir, wenn nicht nach deinem Grusse trachten. In diesem Land schliesst du dich nicht aus, fliehst du gleich aengstlich die verseuchten Raeume. Es kommt die Pest dir auch per Post ins Haus und sie erwuergt dir deine Traeume. In diesem Land triffst du in leer Luft, willst treffen du die ausgefeimte Bande, und es begrinst gemuetlich jeder Schuft als Landsmann dich in diesem Lande. Karl Kraus

Смерть скота-- без лица, в мордах-- голая страсть; человек ждёт конца, за соломку держась. Много раз умирал, восставал он потом. Великан тех, кто мал вёл на бойню, вертя, как хвостом. Переменная твердь, смех и грех небесам; человек вызнал смерть, муж створил её сам. перевод с английского Терджимана Кырымлы Death Nor dread nor hope attend A dying animal; A man awaits his end Dreading and hoping all; Many times he died, Many times rose again. A great man in his pride Confronting murderous men. Casts derision upon Supersession of breath; He knows death to the bone - Man has created death. William Butler Yeats

Да, сто`ило ей лик открыть, был балаган,
и старцы тёрли очи, плача, лишь рука...
реликт, нет, фрейлина средь табора цыган,
лепечущая о былом величье,-- на века.

Осталась мелочь, мемуаров нежных рой,
но помню, помню я, что минуло. Толпа
сочтётся в тупости на той же мостовой,
где о`блак пламенный её однажды пал.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Fallen Majesty

Although crowds gathered once if she but showed her face,
And even old men's eyes grew dim, this hand alone,
Like some last courtier at a gypsy camping-place
Babbling of fallen majesty, records what's gone.

These lineaments, a heart that laughter has made sweet,
These, these remain, but I record what's gone. A crowd
Will gather, and not know it walks the very street
Whereon a thing once walked that seemed a burning cloud.

William Butler Yeats

Стихая, гонга златобуры звоны... Влюблённый пробудился в чёрной спальне: ланитам-- пламя, что в окне-- мерцанье. В реке ветрила с мачтами зазорны. Монах, и баба на сносях-- с разгону. Гитары ноют, красный китель манит. Каштаны сдохли в золота сияньи. Собор под стать унылому загону. Из бледных личин зырит дух лихого. Мрачнеет плац под барабанный топот. Под вечер островам закапал шёпот. Полёты птиц-- для прокажённым, могут истолковать их, поживут немного. Сестра и брат дрожат в аллее жёлтой. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Traum des Boesen Verhallend eines Gongs braungoldne Klaenge -  Ein Liebender erwacht in schwarzen Zimmern Die Wang' an Flammen, die im Fenster flimmern. Am Strome blitzen Segel, Masten, Straenge. Ein Mnch, ein schwangres Weib dort im Gedraenge.  Guitarren klimpern, rote Kittel schimmern. Kastanien schwuel in goldnem Glanz verkuemmern;  Schwarz ragt der Kirchen trauriges Gepraenge. Aus bleichen Masken schaut der Geist des Boesen.  Ein Platz verdaemmert grauenvoll und duester;  Am Abend regt auf Inseln sich Gefluester. Des Vogelfluges wirre Zeichen lesen Aussaetzige, die zur Nacht vielleicht verwesen.  Im Park erblicken zitternd sich Geschwister. Georg Trakl

Уж сегодня в полуно`чь, только звуки дня умолкнут, Радость, я твою охоч видеть славную головку. Скорчив рожу, покосилась на чудесный лунный свет: "Что, дурак, не насладился, властелин земли, аль нет?.." Научись, учись сладиться, разгоняй потехой кровь, Уж денькам твоим струиться, до могилы, будь здоров!" Уж сегодня в полуно`чь, как всегда, обманна, ловко Радость, мне явися,-- прочь разум,-- ты моя плутовка! перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Um Mitternacht Jetzt, in dieser Mitternacht, Wo des Tages Stimmen schweigen, Kommst noch einmal, Freude, du, Mir dein schoenes Haupt zu zeigen. Weist mit reizender Gebaerde Auf ein wundervolles Licht: „Dir gehoert die schoene Erde Und du, Tor, geniesst sie nicht . . . Lerne, lerne zu geniessen, Jede Freude lerne du, Denn des Lebens Tage fliessen Ruhlos deinem Tode zu!“ – – Jetzt, in dieser Mitternacht, Mit den truegerischen Zuegen Kommst noch einmal, Freude, du Mich wie immer zu beluegen! John Henry Mackay

Любя под солнцем, утренним солнцем, в гостинице, над проулком, где бедняки подбирают бутылки; любя под солнцем любя при ковре краснее нашей крови, любя, пока парни продают заголовки и "кадиллаки", любя при фотографии из Парижа, и при початой пачке "Честерфильда",  любя, пока иные люди-бедные-народ-- работают. Тот миг-- до этого... может, годы, как их измеряют, но лишь одна сентенция у меня на уме: столь много дней, когда живое стаёт, бычится, и садится, и ждёт что состав на рельсах. Я миную гостиницу в 8 и в 5; кошки в проулках, и бутылки, и алкаши, а я гляжу вверх на окно и думаю, больше не знаю, где ты, иду дальше и дивлюсь, куда живое идёт, когда это стои`т. перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Layover Making love in the sun, in the morning sun in a hotel room above the alley where poor men poke for bottles; making love in the sun making love by a carpet redder than our blood, making love while the boys sell headlines and Cadillacs, making love by a photograph of Paris and an open pack of Chesterfields, making love while other men- poor folks- work. That moment- to this. . . may be years in the way they measure, but it's only one sentence back in my mind- there are so many days when living stops and pulls up and sits and waits like a train on the rails. I pass the hotel at 8 and at 5; there are cats in the alleys and bottles and bums, and I look up at the window and think, I no longer know where you are, and I walk on and wonder where the living goes when it stops. Charles Bukovski

Вечер шуркнул в старый садик; Сони жисть, голу`бо тихо. Дичь пернатая парадит. Клён плешивый, осень, тихо. Где голу`бы перезвоны; Сони шаг, блаженно тихо. Зверя мрущего поклоны, клён плешивый, осень, тихо. Кротко солнухи склонились над житьём-белянкой Сони Рана красная занылась: тьма позора--келья Сони. Солнце-- прошлого хранитель, над седою бровью Сони; снег ей плачется в ланиты, в дичь бровей кустистых Сони. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Sonja Abend kehrt in alten Garten; Sonjas Leben, blaue Stille. Wilder Voegel Wanderfahrten; Kahler Baum in Herbst und Stille. Sonnenblume, sanftgeneigte Ueber Sonjas weisses Leben. Wunde, rote, niegezeigte Laesst in dunklen Zimmern leben, Кротко солнухи склонились над житьём-белянкой Сони Рана красная занылась: тьма позора--келья Сони. Wo die blauen Glocken laeuten; Sonjas Schritt und sanfte Stille. Sterbend Tier gruesst im Entgleiten, Kahler Baum in Herbst und Stille. Sonne alter Tage leuchtet Ueber Sonjas weisse Brauen, Schnee, der ihre Wangen feuchtet, Und die Wildnis ihrer Brauen. Georg Trakl

По-над обрубками ив, где играют чумазые дети листья мусоля,-- гудение дрожью кладби`ща. Стяги багряные тризной кленовою рыщут, всадники жито минуют близ мельниц отпетых. Или поют пастухи по ночам, а олени скорбно ступают к кострам что прадавние боги в стенку рогами упрутся, попляшут их ноги. Трубы, безумье, смешки, скарлатина алеет. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Trompeten Unter verschnittenen Weiden, wo braune Kinder spielen Und Blaetter treiben, toenen Trompeten. Ein Kirchhofsschauer. Fahnen von Scharlach stuerzen durch des Ahorns Trauer Reiter entlang an Roggenfeldern, leeren Muehlen. Oder Hirten singen nachts und Hirsche treten In den Kreis ihrer Feuer, des Hains uralte Trauer, Tanzende heben sich von einer schwarzen Mauer; Fahnen von Scharlach, Lachen, Wahnsinn, Trompeten. Georg Trakl Трубы Там, где под ивами дети в невыразимых Играх с листвой всё темнее, - пение труб неземное, С хоругвей багрового клена всадники скачут в ночное Вдоль мельниц заброшенных и бесполезных озимых. Или поют пастухи по ночам и смеются их губы, Оленей пугают костры древней скорбью земною, Танцуя, толпятся они перед чёрной стеною; Хохот, безумье, хоругви багровые, трубы. перевод Алёши Прокопьева, см. по ссылке: http://prostory.net.ua/ua/expressionismus/127-2010-08-07-16-57-33

Родник поёт. Обла`ков строй в лазури чистой бел и нежен. Шагает чинно люд тихо`й чрез старый сад, вечор пореже. Наследный мрамор посерел. Лелучий клин вдали влачится. Где теней с тьмою передел, туда застывший фавн глядится. Листва красна вали`т с дерев, кружи`т, в распах окна влетает. Мазилка-жар, покой согрев, по стенам духами пугает. Седой чужак ступает в дом. Несётся пёс по мшистым камням. Служанка гасит лампу, гром ночной сонаты слышно манит. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Мирабель--сад в Зальцбурге, см. фото,-- прим.перев.

Musik im Mirabell Ein Brunnen singt. Die Wolken stehn Im klaren Blau, die weissen, zarten. Bedaechtig stille Menschen gehn Am Abend durch den alten Garten. Der Ahnen Marmor ist ergraut. Ein Vogelzug streift in die Weiten. Ein Faun mit toten Augen schaut Nach Schatten, die ins Dunkel gleiten. Das Laub faellt rot vom alten Baum Und kreist herein durchs offne Fenster. Ein Feuerschein glueht auf im Raum Und malet truebe Angstgespenster. Ein weisser Fremdling tritt ins Haus. Ein Hund stuerzt durch verfallene Gaenge. Die Magd loescht eine Lampe aus, Das Ohr hoert nachts Sonatenklaenge. Georg Trakl

В листве, краснеющей гитарно,  девичьих прядей рожь летает; где тын-- подсолнух процветает. Сквозь облак-- золото фиакром. В коричневом, где тень, старухи друг дружку групо обнимают. Закат сиротки отпевают. В чаду, он жёлт, жужжанье мухи. Пока у речки бродят прачки. Бельё висит, волнуясь с ветром. Малышка, нравится мне верно, опять пришла сквозь серость спячки. Вот пали воробьи оравой с небес на зелень под колоду. Во здравье чудится голодным дух хлеба с терпкою приправой. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Im roten Laubwerk voll Guitarren... Im roten Laubwerk voll Guitarren Der Maedchen gelbe Haare wehen Am Zaun, wo Sonnenblumen stehen. Durch Wolken faehrt ein goldner Karren. In brauner Schatten Ruh verstummen Die Alten, die sich bloed umschlingen. Die Waisen suess zur Vesper singen. In gelben Duensten Fliegen summen. Am Bache waschen noch die Frauen. Die aufgehaengten Linnen wallen. Die Kleine, die mir lang gefallen, Kommt wieder durch das Abendgrauen. Vom lauen Himmel Spatzen stuerzen In grne Loecher voll Verwesung. Dem Hungrigen taeuscht vor Genesung Ein Duft von Brot und herben Wuerzen. Georg Trakl