На штормом битой палубе, ветра сирены кошками воют,
что ни крен, удар и тряска, наш пробивной корабль
гвоздится в ярость; темны что гнев
волны лупят, штурмуя упрямую скорлупу.
Брызгами продираемы, мы принимаем вызов,
хватаем поручни, щуримся вдаль: дивно, надолго ли
силушки хватит; но невозмутимый взгляд
выхватывает наступающие шеренгами валы;
внизу, перекатываемые одурью, лежат вояжёры
блюющие в ярко-оранжевые миски; беженец
сгорбился по-чёрному, развалина средь багажа, сжавшись
под строгой личиной агонии.
Вдалеке от трупной вони авантюрного духа,
которым обмануты комрады наши, мы мёрзнем,
изумлены сокрушающим напускным безразличием
природы: чем ещё испытать натянутые жилы,
как этой бойней, этими нарочными наскоками льдин,
что ангельски борются с нами*; сущий шанс
устроиться в гавани вопреки сногсшибающей круговерти
требует героизма; голубые моряки сулили странствие
сугубо солнечное, белых чаек, воды осиянные
что павлины; напротив, голые скалы-вёрсты
утром в день отплытия, белёсое небо
створоженное облаками, и меловые утёсы, балансирующие
в угрюмом свете дня зловещего.И вот, волей случая
избавлены от пошлой хвори валящей с ног наших братьев,
мы валяем ваньку, в высшей степени позорно-героического,
чтоб задрапировать свой пробуждающийся благоговейный страх
в этой редкой куче-малой,которой ладу никто не даст:
и скромные, и гордые падут; грубая сила
начисто сносит стены; частные достояния наизнанку,
всем на грабительское позорище. Ныне мы отметаем
наши одиночные связи судеб, скреплённые законно и кровно,
дабы блюсти некий молчаливый договор; возможно, взаимопомощь
здесь абсолютно без толку, и всё же нам полагаются
жесты: например, наклонившись, устраивать голову лежачего.
Вот так плывём мы к сити, улицам и домам
иного люда, где статуи славят
храбрые почины, то мирные, то бранные; всем напастям
конец: близится зелен брег; мы обретаем свои имена,
багаж, только доки крикнут "стоять!" нашим кратким одиссеям; никакому долгу
не пережить прибытие; мы сходим по трапу с чужими.
перевод с английского Терджимана Кырымлы 
* т.е. как ангел с Иаковом,--прим.перев.
Channel Crossing
On storm-struck deck, wind sirens caterwaul;
With each tilt, shock and shudder, our blunt ship
Cleaves forward into fury; dark as anger,
Waves wallop, assaulting the stubborn hull.
Flayed by spray, we take the challenge up,
Grip the rail, squint ahead, and wonder how much longer
Such force can last; but beyond, the neutral view
Shows, rank on rank, the hungry seas advancing.
Below, rocked havoc-sick, voyagers lie
Retching in bright orange basins; a refugee
Sprawls, hunched in black, among baggage, wincing
Under the strict mask of his agony.
Far from the sweet stench of that perilous air
In which our comrades are betrayed, we freeze
And marvel at the smashing nonchalance
Of nature : what better way to test taut fiber
Than against this onslaught, these casual blasts of ice
That wrestle with us like angels; the mere chance
Lays all walls waste; private estates are torn,
Ransacked in the public eye. We forsake
Our lone luck now, compelled by bond, by blood,
To keep some unsaid pact; perhaps concern
Is helpless here, quite extra, yet we must make
The gesture, bend and hold the prone man's head.
In sullen light of the inauspicious day.
Now, free, by hazard's quirk, from the common ill
Knocking our brothers down, we strike a stance
Most mock-heroic, to cloak our waking awe
At this rare rumpus which no man can control:
Meek and proud both fall; stark violence
Of making harbor through this racketing flux
Taunts us to valor. Blue sailors sang that our journey
Would be full of sun, white gulls, and water drenched
With radiance, peacock-colored; instead, bleak rocks
Jutted early to mark our going, while sky
Curded over with clouds and chalk cliffs blanched
In sullen light of the inauspicious day.
Now, free, by hazard's quirk, from the common ill
Knocking our brothers down, we strike a stance
Most mock-heroic, to cloak our waking awe
At this rare rumpus which no man can control:
Meek and proud both fall; stark violence
Lays all walls waste; private estates are torn,
Ransacked in the public eye. We forsake
Our lone luck now, compelled by bond, by blood,
To keep some unsaid pact; perhaps concern
Is helpless here, quite extra, yet we must make
The gesture, bend and hold the prone man's head.
And so we sail toward cities, streets and homes
Of other men, where statues celebrate
Brave acts played out in peace, in war; all dangers
End : green shores appear; we assume our names,
Our luggage, as docks halt our brief epic; no debt
Survives arrival; we walk the plank with strangers.
Sylvia Plath
