Нынешний грибной сезон был богатым на улов, жирный на находки и тучный по поводу заготовок. Закатано литров 30 -ням-ням- маринованных молоденьких маслят, заморожено ведро отварных маслят постарше и аккуратно препарированных боровичков разных возрастов. Этих будем жарить долгими зимними вечерами. И теми и другими будем закусывать -ням-ням- домашнюю самогоночку из винограда, слив, персиков и местного яблочного повидла выпуска 1989 года с логотипом КДКЗ.

Тихая охота тщательно учтена. Электронный шагомер нашагомерил 231 802 условных единицы, насчитал 162 километра и списал 9 168 килокалорий. То есть гаджет учел все, на что его заточили мудрые разработчики. С этим его и оставим.

А сами с головой уйдем на другой сюжетный уровень, задерем лапку планку повыше. Что мы там выходили, в скудных чахлых лесах Юго-Востока?

Как уже было сказано ранее, здешние леса - продукт "тоталитарной деятельности"™ "преступного совка"™ и полностью состоят из рукотворного терраформинга, забодяженного нашими далекими рукастыми предками в районе 50-х годов прошлой "тоталитарной эпохи"™. Они высадили пятидюймовые сосенки, а потом уселись на канистры и стали с интересом следить как из чахлых саженцев вырастают мясистые дородные ливанские кедры корабельные пихты русские березы канадские клены крымские сосны и другое лесническое великолепие.

Сейчас в это трудно поверить, но: позади война, голод, репрессии; на дворе коммунизм социализм, совок, Сталин, Ленд-Лиз пылающая Корея, а эти тоталитарные недокормленные ботаники, школьники, комсомольцы волонтеры шастают и втыкают в абсолютный песок крохотные зародыши будущего Леса! Чем и о чем они только думали в те тревожные дни?

Чем бы и о чем не думали, но дело их рук потихоньку принималось, укоренялось, сопротивлялось порывистому степному ветру, стуже, зною и периодическим летним пожарам. Дело  Сталина  боевых ботаников оказалось живучим.

Дни складывались в недели, недели - в месяцы; из месяцев формировались годы и стройными рядами организовывались в эпоху. Бывшие школьники вырастали в отцов семейств, обзаводились своими школьниками, обретали любовниц, песчаные карьеры, телевизоры, коммунальные платежи и счетчики потребления электроэнергии в собственных квартирах.

 А параллельно, совсем автономно и независимо от этого мельтешения, щуплые сосенки выпускали новые иголки, свежие побеги, ветки и мало-помалу организовывали мульчу из сброшенных за ненадобностью старых игл (в которых по легенде заложена кощеева смерть). Лес жил своей растительной жизнью, периодически благоухая смолистой парфюмерией а-ля натюрель. По мере взросления хвойное сообщество несло потери в своих рядах. То на него внезапно и массово нападали болезни, то катаклизмы трясли и лихорадили, то алчные гусеницы набрасывались на стволы и кроны, то злобные клоуны с топорами бежали за елочкой под очередную новогоднюю елочку с бутылкой "тоталитарного"™ шампанского. Ряды редели, но Лес цеплялся за жизнь под неласковым солнцем наших умеренно-холодных джунглей. Лес мертвой хваткой цеплялся корнями за голимый беспонтовый песок!

Именно поэтому, а также по многим другим причинам я не беру в Лес пафосных лукошек, здоровенных ведрищ и не нахлобучиваю на себя пробковых шлемов а-ля колонизатор 19-го века. Маленький желтый ножичек в ножнах, пара пакетов АТБ в заднем кармане, острый глаз и чистые руки - вот и все вооружение. Ибо потому что прихожу я туда не как захватчик-черноборец, не как оккупант-каратель, а являюсь смиренным попрошайкой, побирушкой и просителем. Не угостит ли Лес меня своими дарами? Не облагодетельствует от щедрот пищей земной? Не одухотворит ли пищей другой калорийности?

Если да, то сразу о духовном!

Тот тонкий слой как-бы почвы, на котором возможны и вероятны плоды лесного андеграунда, составляет всего лишь дюйм с четвертью. Иногда меньше, иногда целых три-четыре, но это собственно все что удалось скопить за чуть более чем полсотни лет ландшафтного дизайна. На этих четырех и идет весь синтез, интересующий меня шкурно и тварно. А раз все так тонко, так зыбко, то и относиться к этим дюймам необходимо с приличествующим моменту почтением.

Не надо ковырять столь тонкую материю неандертальскими палками-ковырялками, не надо переворачивать все вдребезги и поперек, не надо свинячить и дикарствовать почем зря. Потому что зря...

Потому что бывает завтра, а бывает позавчера. И в том и другом разрезе тебя не было. И не будет. А еще бывают другие люди, не люди бывают, бывает непонятное, бывает непостижимое. В тех раскладах тебе тоже нет места, на которое ты мог бы рассчитывать. Все это пульсирует, благоухает, шумит, мельтешит, вращается и скручивается, все это переполнено жизнью и движением, которым до тебя нет никакого дела.

А что тебе до них? А что ты можешь им противопоставить, а что сопоставить возможно и что предложить из имеющегося в твоем распоряжении? Совсем немного, и в то же время громадные увесистые ресурсы.

Нет, не азарт, нет, не жадность и алчность. Они как раз должны иметь пределы и границы. И то и другое лучше носить с собой в приглушенном, зачехленном состоянии. И то и другое, и третье-четвертое, должны взнуздываться собственными центрами дисциплины.

А для этого необходима осознанность происходящего. Да, твое слабое ботаническое осознание как самого себя, так и места и времени, в котором пребываешь здесь и сейчас.

Прихожанин должен отдавать себе отчет, зачем он пришел, за чем и куда. Найдя искомое, он обязан прислушаться к внутреннему голосу, ко всем голосам, которые декламируют монологи в его голове. 

"Ухтышка! Гриб! Нашел! Бляааа!! Ща я тут все вырву и перерою..." - голоса из первого, животного и дикого уровня аккредитации. Они живут недолго и потому обязаны быть громкими и звонкими. Они обязаны фонтанировать и орошать пейзаж потоками эмоций поскольку через 5 минут им суждено угаснуть. Назовем их голосами-простолюдинами.

"Ну вот ты и попался! Щас я вырежу всю грибницу, под корень!" - это голос второго уровня. В нем проскакивают нотки рассудочности и внутренней собранности. Голос-дворецкий, голос-гувернер.

"Тааак, вот один. А где второй? Они должны расти колониями" - уровень где квартируется внутренний барин. Он спокоен, вальяжен и немножко самоуверен. Но по-прежнему алчен и слаб.

"Ну вот я тебя и нашел. Привет. Пойдешь со мной? С братьями и сестрами пойдешь? Хорошо, пойдем" - такой низкочастотный голос характеризует мудреца и философа. Этот может оставить старшего на развод, этот срезает пониже и бережно закрывает срез тем что принадлежит этому месту - жменькой хвои, кусочком мшистого дерна или на худой конец ближайшей шишкой. Этот заботливо снимает иголки с шляпки, нежно укладывает в пакет, благодарит Лес, галантно прощается с местом, и, зафиксировав обстановку, сдержанно покидает арену.